Средневековье в своём периоде развития до Реформации временем было очень интересным. «Интересным», даже беря во внимание безраздельно властвовавшую тогда Инквизицию. Несмотря на обилие высокопоставленной знати в виде всевозможных маркграфов и баронов, не говоря об особах королевской крови, реальная власть принадлежала Папе Римскому и его клевретам в виде епископата. Начавшаяся позже Реформация, кстати, во многом была инициирована именно светской властью, так как тотальное вмешательство церкви в мирские дела правителям изрядно поднадоело.
Церковная власть над мирской
Должность Вольфа-Дитриха фон Ратенау называлась просто, без экивоков и иносказаний – князь-епископ Зальцбурга. Назначение его на этот пост состоялось буквально в преддверии гигантского пожара, уничтожившего бОльшую часть города – деревянного в основном, как это тогда водилось, поэтому молодой и амбициозный князь-епископ решил воздвигнуть взамен сгоревших побольше каменных строений. Чтобы на века. Пригласив для этого мастеров каменного зодчества из Италии, коя славилась ими из века в век.
Трудно сказать, получился бы город таким красивым в дальнейшем, если бы в градостроительные планы фон Ратенау не вмешалось светлое и всепоглощающее чувство любви к случайно встреченной им однажды в церкви красавице Саломее, дочери богатого купца Вильгельма Альта. Или не случайно… Ведь тонкая станом, с молочно-белой кожей 20-летняя прелестница вполне отдавала себе отчёт, что обременённый не только обетом безбрачия, но и внушительным состоянием 29-летний Вольф-Дитрих является прекрасной партией.
Ну и что, что она не знатного рода? Деньги отца вполне заменят титулы. А собственную красоту можно, как бы это назвали намного позже, монетизировать. Так что когда молодой епископ призвал в свой дворец девушку с поразившим красотой лицом, она и её семья особо не противилась, здраво рассудив, что практика предоставления князьям мира сего первых красавиц не дворянского звания сложилась задолго до этого случая. А ссориться со всесильным правителем себе дороже. Ну не дракону же на съедение любимое чадо отдаётся? Натешится молодой господин, да и поможет потом отцу в делах, а дочери с удачным замужеством – тем более, что такая практика тогда была общепринятой. Но что-то пошло не так…
Невенчанная супруга
Вольф-Дитрих пропал. Он влюбился в прелестницу без памяти. Следствием чего стало то, что Саломея перестала чувствовать себя пленницей во дворце князя-епископа, осознав, что теперь он в плену её женских чар. Целибат? Да полно вам! В спальню епископа была проделана секретная дверь из покоев Саломеи, плюс к этому в одной из стен комнаты, граничащей с храмом, было прорублено окно, и теперь за службами женщина могла наблюдать прямо из своей комнаты – не засвечиваясь перед досужими горожанами и внимая проповедям своего возлюбленного. А сам фон Ратенау в частных разговорах всё чаще стал называть свою любовницу женой. А вот это уж было неприемлемо для католического духовного лица, тем более его масштаба. Так что на лицах обитателей римской курии по этому поводу набежала первая тень неудовольствия.
Злой гений князя-епископа
Дело в том, что пока живший со своей женщиной, как в браке, правитель раз за разом становился отцом (отнюдь не «святым», а обычным, в биологическом смысле), рядом с ним подрастало моральное чудовище – родной племянник Маркус Ситтикус фон Гогенэмс, взятый им на воспитание в 13-летнем возрасте, когда тот осиротел. И сей отрок ненавидел своего благодетеля. За богатство (почему это не моё?). За успех у женщин, ибо сам был тощ и неказист. За то, что у дяди было развито чувство прекрасного, и тот выстроил в городе и около своей резиденции красивый парк, в котором, прячась от людского внимания, часто гуляла Саломея со своими уже многочисленными к тому времени детьми (к слову, их у неё с князем-епископом к тому времени уже было 14 и она была на сносях пятнадцатым!). и ещё – умению дяди проворачивать дела. Ведь он сумел добиться для своей возлюбленной дворянства! И добился, чтобы дети мели статус законнорожденных! Раз нельзя было, как лицу духовному, на ней жениться. А племянничек всё это время писал в Ватикан доносы. Среди которых были и самые страшные для того времени обвинения – милосердие к еретикам.
Гром грянул в 1612 году. Когда разразился вооружённый конфликт между Баварией и Зальцбургом. Причина была банальной – цена на соль, которая добывалась в Зальцбурге и была в то время товаром стратегическим. А князь-епископ монопольно устанавливал на него цены. Армия фон Ратенау пошла на Баварию, но противник быстрым обходным манёвром занял Зальцбург и захватила бы в плен и самого князя, но тот сбежал в соседнюю землю.
Но его выдали по настоянию Маркуса Ситтикуса. Ну а добиться для себя места князя-епископа для него в свете произошедших событий не составило слишком уж большого труда. В Ватикане припомнили бывшему епископу всё: отказ от целибата, и верность одной женщине, которая была как укор прочим высокопоставленным церковникам, привыкшим в жизни с целыми гаремами, и милость к еретикам… Да и монополия на соль, выручкой от которой не очень охотно делился фон Ратенау со святейшим престолом, тоже сыграла свою роль.
Sic transit gloria mundi – так проходит земная слава
Трагедия бывшего князя-епископа заключалась ещё и в том, что окошечко из его узилища смотрело прямо на новый дворец, который он со своей Саломеей так толком не обжил. Не успел. И теперь ему предстояло закончить жизнь в тюрьме. То есть провести остаток своих дней вдали от невенчанной супруги и детей, так как план побега, разработанный вместе с преданной ему стражей, был раскрыт, а условия содержания только ухудшились.
Саломея с детьми, правда, не бедствовала – князь-епископ предусмотрительно открыл на её имя несколько счетов в появившихся к тому времени европейских банках. Сам он умер в заточении и был похоронен в роскошной, загодя самим сооружённой во времена епископства гробнице – в чём-то он всё же был человеком предусмотрительным.
Сама Саломея пережила его на 15 лет. И хотя для неё существовал запрет на посещение Зальцбурга, многие горожане за эти годы несколько раз видели её фигурку, склонённую над могильной плитой в усыпальнице. Почти в той позе, в какой запечатлел её ещё при её жизни, в пору счастливых дней с Вольфом-Дитрихом, скульптор над фонтаном в парке, носящем её имя, и позже названном Мирабель. То есть «красивый вид».
А дворец и парк до сих пор радуют гостей города Зальцбург и самих горожан своими прекрасными видами.
