Недавно министр иностранных дел Казахстана Мухтар Тлеуберди вполне честно признал: "новые вызовы усложняют проведение Казахстаном многовекторной внешней политики", но, продолжает он, в то же время "доказывают её безальтернативность и востребованность".
В Казахстане, вообще, всё происходящее в мире, чрезмерно политизируется. И есть ощущение, что политика в этой стране идёт где-то впереди прагматики: например, это зацикленность на европейском нефтяном рынке.
В республике стремятся сохранить лояльность к западным странам, будучи уверенными в том, что роль Запада в новой мировой системе международных отношений сохранится как определяющая. Хотя известно, что центр мировой экономической активности стремительно перемещается в Азию. И стратегический интерес стран региона сегодня должен строиться на понимании этого факта.
Узбекистан в отличие от Казахстана, да и всех остальных стран региона, не политизирует происходящую конфронтацию Запада против России, Ирана и Китая, а просто использует те или иные шансы для получения практической выгоды. Об этом в интервью Ia-centr.ru рассказал ведущий научный сотрудник Центра евроазиатских исследований ИМИ МГИМО, профессор СПбГУ Александр Князев. Самое интересное, на наш взгляд, из этого интервью предлагаем вашему вниманию.
Казахстан и страны Средней Азии относятся к слабым государствам периферии международных отношений, это аксиома. Существенные шаги по повышению своего международного статуса просматриваются только у Узбекистана, да и о них пока можно говорить с большой долей неуверенности.
В то же время на фоне происходящих в мире изменений, в регионе заметно возрастает противостояние крупнейших игроков: Россия и Китай против Запада. А это целый комплекс угроз и рисков, старых и новых, на которые ещё нужно искать ответы - и чаще всего непростые.
В целом внешнюю политику стран региона можно охарактеризовать как постоянное, желательно по возможности виртуозное "балансирование" при постоянном давлении со стороны внешних центров силы. И с ростом глобальной конфронтации (а она, скорее всего, ещё не достигла своей кульминации) стремление иметь преференции от всех внешних для региона центров силы только усилилось.
И пока в целом это вроде удаётся, но в условиях происходящей гибридной войны России с Западом эта политика маневрирования изменила свой характер. Она стала предельно ситуативной, чрезвычайно динамичной, требующей стремительных реакций, а потому – невероятно нервной, рефлекторной.
Становится очевидным, что возможности маневрирования, многовекторности сейчас находятся в очень хрупком состоянии и одновременно под сильным прессингом. Особенно со стороны Запада. США и их союзники работают над формированием максимальной, даже безоговорочной поддержки собственной политики и собственной позиции в конфликте с Россией. Их официальные лица говорят об этом откровенно и публично, говорят в Астане, Ташкенте, Бишкеке, Душанбе и в Ашхабаде.
Как реагировать на это – решать, конечно, в вышеназванных столицах. Должно же быть понимание происходящего в мире. Давайте посмотрим на Украину: Украина – это же всего лишь место конфликта Запада и России. Любая из постсоветских стран Центральной Азии, отколовшаяся от Москвы, может стать местом конфликта Запада и России, Запада и Китая, Запада с Россией и Китаем. Весь регион может стать следующей такой площадкой.
И в этом контексте важно понимать, что все страны макрорегиона являются объектами применения стратегий гибридной войны и технологий цветных революций. А откуда может прийти угроза в первую очередь, догадаться несложно.
Давайте пойдём от обратного. Кому сегодня однозначно не нужна никакая нестабильность в регионе? Легко же, нисколько не лукавя, ответить: невыгодно России, невыгодно Китаю, не нужно это Ирану… Ответ прост. При этом Китай и Россия демонстрируют намерения более активно экономически взаимодействовать с постсоветскими государствами Центральной Азии.
Несмотря на определенные колебания из-за геополитической ситуации, устойчивость экономики Китая не вызывает сомнений, Россия также убедительно показала, что она способна сохранять достаточную стабильность. А эти российские и китайские намерения – ресурс развития для стран региона, ресурс не абстрактный, а уже работающий по многим направлениям и дающий ощутимую пользу.
Не у всех стран Центральной Азии может хватить собственных сил для противостояния растущим рискам и купирования возможных проблем. К примеру, в 2022 году мы видели два принципиально разных, прямо противоположных друг другу варианта решения таких проблем: в январе в Казахстане и летом в Узбекистане, в Каракалпакии.
В казахстанской истории решающую роль в самом сохранении государственности Казахстана сыграло вовлечение ОДКБ, хотя местная оперативная историография уже подправляет изрядно пошатнувшийся имидж Казахстана и пытается это обстоятельство проигнорировать. Выдвигаются какие-то сомнительные версии о каком-то решающем внешнем участии в этих событиях. Имеющиеся и выдерживающие проверку на достоверность факты могут свидетельствовать только о попытках внешних акторов "оседлать" эти события в своих интересах.
Сейчас, уже на фоне противостояния России с Западом, не так одномерно выглядит и интерес Запада к какой-то продолжительной хаотизации Казахстана: этот интерес разнообразен и внутренне даже противоречив.
Главное же содержание этих событий - межэлитный конфликт на фоне социально-экономического кризиса. Конфликт внутристрановой и, казалось бы, должен был быть преодолен внутренними ресурсами, но их как раз и не оказалось. То состояние, в котором находились, скажем, силовые структуры, – это не просто деморализация, там тоже царило большое разнообразие: от прямого предательства до выполнения военнослужащими своих задач. Прибытие миротворцев ОДКБ стало поворотным моментом: условно говоря, казахстанским силовикам стало стыдно и они решили быть снова верными присяге… К слову, все последующие события, скорее всего, проблематику, приведшую к январским событиям, с повестки пока не снимают.
Совсем другая картинка в Узбекистане, хотя и там, вполне возможно , не всё было ладно в элитной среде. Тем не менее, даже по-разному оценивая применение силовых средств, нельзя не согласиться с тем, что государственные органы, включая силовые структуры, сработали оперативно, адекватно. Быстрое купирование конфликта налицо. И, продолжая сравнение, абсолютно самостоятельно.
Наблюдая за последующими действиями Ташкента, можно предположить, что если не совсем, то уж точно надолго, кризисов в Каракалпакии случиться не должно. И решение носит комплексный характер: и в кадровой политике, в социально-экономической плоскости, в рамках конституционной реформы, ставшей поводом к дестабилизации.
И третья, совсем другая ситуация - в многолетнем конфликте в Таджикистане: между центром и Горно-Бадахшанской автономной областью. Не следует считать его исчерпанным, карательными мерами он выведен в латентную фазу, не более того. И это говорит о неспособности государства самостоятельно купировать проблему в её долгосрочном измерении. Да и в межгосударственном конфликте между Киргизией и Таджикистаном возможности урегулирования без участия внешнего арбитра уже давно исчерпаны.
То есть везде дело обстоит по-разному, хотя есть и общее. Общим является, к примеру, энергетический кризис, из которого никто не в состоянии выйти самостоятельно.
Очень маловероятно, что страны региона самостоятельно способны устранить диспропорции на рынке труда: трудовая миграция – это теперь практически навсегда отрасль местных экономик, способная при этом стать серьезной проблемой даже неэкономического свойства. Например, в условиях пандемии и с началом антироссийских санкций 2022 года в регионе потенциальное возвращение мигрантов вызывало беспокойство.
Самый оптимистичный сценарий для Казахстана и стран Средней Азии: это ситуация, при которой не понадобится очередная миссия ОДКБ и вообще какая-либо внешняя миротворческая миссия. Хотя, безусловно, уместно говорить именно об относительности любых оптимистических сценариев, вероятность которых находится в самой прямой зависимости от того, насколько страны региона эффективно смогут действовать на упреждение: в своей как внутренней, так и внешней политике.
Если смотреть на вещи реально, многие из сегодняшних рисков и проблем не будут преодолены на временной дистанции в 10–20 лет, не говоря уже о более близких сроках.
Происходящая фрагментация региона по качеству и уровню жизни может привести к каким-то новым формам конфликтов, включая межгосударственные. Кардинальным образом может измениться региональная демография - за счёт массовой миграции в регион из стран Южной Азии.
В условиях идущих и близких к завершению процессов этнической гомогенизации в странах Центральной Азии будет возникать принципиально новая конфликтная межэтническая конфигурация…
Вообще, осознание этого уровня проблем должно быть важнейшей задачей в каждой стране региона. И что уж точно: к списку новых проблем добавятся и находящиеся в том числе в парадигме отношений человеческого общества с окружающей средой. Это не просто экология в её обыденном понимании, Центральную Азию ожидает, например, дефицит водных ресурсов, в том числе - из-за сегодняшнего режима их использования.
