9 августа 2020 года. 22.00. Палаточный лагерь у подножия шихана Куштау.
— Отруби еще сантиметров десять. Ну как-то так, да. Поставим два кола в палатку, будет держаться.
— Надо в WhatsApp написать, чтобы больше помидоров не присылали — мы это никогда не съедим.
— Паша, слей воду с крыши, скоро прорвет.
Дождь не прекращается уже третий час, и спасения от него нет. Вода забивается за воротники, течет по ногам, сочится через непромокаемую ткань палаток. Земля превратилась в слякоть.
Защитники горы, чвакая сапогами, пытаются найти сухое место для запасной одежды и продуктов. Лагерь, два десятка палаток, освещается двумя небольшими прожекторами.
Внезапно звонок. Донесение из ближайшего села. «К вам едут. Два автобуса, четыре «Мерседеса».
Через пять минут снова: «Идут. Много».
Срочный сбор в центре лагеря.
— Сколько нас? Давайте посчитаемся, — Рамис, молодой крепко сбитый башкир с изрезанным шрамами лицом берет на себя пересчет. — Один, два, три… девятнадцать. Шестнадцать мужчин, три женщины. Женщины — спрячьтесь.
Прятаться уходят не все: Рузина Мухамеджанова, защитница Куштау с первых дней противостояния, твердо говорит, что останется.
Лагерь активистов. Фото: Иван Жилин / «Новая газета»
На промышленной дороге в 200 метрах от лагеря появляются сначала два, затем семь, затем — море фонарей.
— Держимся вместе. Будут провоцировать — не поддаемся. Кто-нибудь, позвоните в полицию и нашим: одни не справимся, — кричит Рамис.
Толпа останавливается в 50 метрах от нас. Мы не видим лиц — только фонари. Не видим даже крайних палаток лагеря. Тьма кромешная.
Двадцать минут не происходит ничего. Люди с фонариками что-то обсуждают, и вдруг — резко снимаются с места и широкой полосой направляются к нам.
«У-у-у-у!» — завывают они, приближаясь.
Первыми в свет прожекторов выходят мужчины в синем камуфляже. Человек 50. Их лица прячут капюшоны и маски. На рукавах — нашивки ЧОП «Вершина», охранной компании, нанятой «БСК». У каждого — по резиновой дубинке.
За ними — свора парней спортивного вида. 250, не меньше. Белые повязки на руках. Лица скрыты: у кого маски, у кого балаклавы.
— Ребята, берем их в кольцо, — командует ЧОПовец в черной куртке.
Бойцы обступают нас со всех сторон.
— С какой целью вы ограничиваете наши перемещения? — спрашивает, наставляя камеру на ЧОПовца, активист.
— Сейчас здесь пойдет техника. Не хотим, чтобы вы мешали.
Ни сейчас, ни через час, ни через два никакая техника на гору не пойдет. Пойдут в наступление на нас. Охранники начинают сжимать кольцо. «Р-р-раз, р-ра-з, р-раз!»
Прижимают к палатке. Спортсмены за их спинами сатанеют.
— Я буду звать тебя ленивцем. Ты охрененно похож! — показывает ухмыляющийся гопник на одного из активистов. — О! А тебя — сусликом. Смотрите, ребята, у нас тут ленивец и суслик!
— Слышь, с камерой. У тебя что, подписчики есть? Мама твоя смотрит? Маме страшно, наверное, за сынулю. Но не так страшно, как когда я ее…, — кричит другой.
Толпа ублюдков заходится гоготом. Парень с камерой едва не срывается, но двое активистов перехватывают его и отводят за спины. 17 против 300 — если начнется драка, не выстоим.
— Парни, сколько вам заплатили? — обращается Рамис к спортсменам. Молчание. — Парни, это ваше будущее. Вам здесь жить. Если гору уничтожить, ее уже не вернешь. Вы никогда не сможете привести сюда своих детей.
9 августа 2020 года. 22.00. Палаточный лагерь у подножия шихана Куштау.
— Отруби еще сантиметров десять. Ну как-то так, да. Поставим два кола в палатку, будет держаться.
— Надо в WhatsApp написать, чтобы больше помидоров не присылали — мы это никогда не съедим.
— Паша, слей воду с крыши, скоро прорвет.
Дождь не прекращается уже третий час, и спасения от него нет. Вода забивается за воротники, течет по ногам, сочится через непромокаемую ткань палаток. Земля превратилась в слякоть.
Защитники горы, чвакая сапогами, пытаются найти сухое место для запасной одежды и продуктов. Лагерь, два десятка палаток, освещается двумя небольшими прожекторами.
Внезапно звонок. Донесение из ближайшего села. «К вам едут. Два автобуса, четыре «Мерседеса».
Через пять минут снова: «Идут. Много».
Срочный сбор в центре лагеря.
— Сколько нас? Давайте посчитаемся, — Рамис, молодой крепко сбитый башкир с изрезанным шрамами лицом берет на себя пересчет. — Один, два, три… девятнадцать. Шестнадцать мужчин, три женщины. Женщины — спрячьтесь.
Прятаться уходят не все: Рузина Мухамеджанова, защитница Куштау с первых дней противостояния, твердо говорит, что останется.
Лагерь активистов. Фото: Иван Жилин / «Новая газета»
На промышленной дороге в 200 метрах от лагеря появляются сначала два, затем семь, затем — море фонарей.
— Держимся вместе. Будут провоцировать — не поддаемся. Кто-нибудь, позвоните в полицию и нашим: одни не справимся, — кричит Рамис.
Толпа останавливается в 50 метрах от нас. Мы не видим лиц — только фонари. Не видим даже крайних палаток лагеря. Тьма кромешная.
Двадцать минут не происходит ничего. Люди с фонариками что-то обсуждают, и вдруг — резко снимаются с места и широкой полосой направляются к нам.
«У-у-у-у!» — завывают они, приближаясь.
Первыми в свет прожекторов выходят мужчины в синем камуфляже. Человек 50. Их лица прячут капюшоны и маски. На рукавах — нашивки ЧОП «Вершина», охранной компании, нанятой «БСК». У каждого — по резиновой дубинке.
За ними — свора парней спортивного вида. 250, не меньше. Белые повязки на руках. Лица скрыты: у кого маски, у кого балаклавы.
— Ребята, берем их в кольцо, — командует ЧОПовец в черной куртке.
Бойцы обступают нас со всех сторон.
— С какой целью вы ограничиваете наши перемещения? — спрашивает, наставляя камеру на ЧОПовца, активист.
— Сейчас здесь пойдет техника. Не хотим, чтобы вы мешали.
Ни сейчас, ни через час, ни через два никакая техника на гору не пойдет. Пойдут в наступление на нас. Охранники начинают сжимать кольцо. «Р-р-раз, р-ра-з, р-раз!»
Прижимают к палатке. Спортсмены за их спинами сатанеют.
— Я буду звать тебя ленивцем. Ты охрененно похож! — показывает ухмыляющийся гопник на одного из активистов. — О! А тебя — сусликом. Смотрите, ребята, у нас тут ленивец и суслик!
— Слышь, с камерой. У тебя что, подписчики есть? Мама твоя смотрит? Маме страшно, наверное, за сынулю. Но не так страшно, как когда я ее…, — кричит другой.
Толпа ублюдков заходится гоготом. Парень с камерой едва не срывается, но двое активистов перехватывают его и отводят за спины. 17 против 300 — если начнется драка, не выстоим.
— Парни, сколько вам заплатили? — обращается Рамис к спортсменам. Молчание. — Парни, это ваше будущее. Вам здесь жить. Если гору уничтожить, ее уже не вернешь. Вы никогда не сможете привести сюда своих детей.
