Саша долго шла по посёлку. Тут и там попадались ей соседи. Одни готовили емкости для воды, другие копались в огороде. Старуха Ковалёва обрывала чесночные стрелки и складывала их в подол кикиморы. Мальчишки Голубевых расстелили большое узорное покрывало за оградой и играли с полевиком в шашки на щелбаны. Матери видно не было, а отец сидел на крыше вместе с семейным домовым. Оба поглядывали на детей и пытались залатать дыру у самого дымохода. Сергей Григорьевич о чём-то беседовал с соседским банником Тюней. Юная Женька возвращалась из сельского магазина под ручку с берегиней и с хлебом в старом перекидном рюкзаке. Жизнь шла своим чередом. Александра здоровалась со всеми. Все приветливо ей отвечали. И всем было страшно.
Песня Сирин всё громче звучала над дачным посёлком. Слов в ней не было, но они и не были нужны. К потаенным страхам взывал голос вещей птицы. Люди и духи слышали в ней плач матери над умирающим чадом, последний крик воина, скрип мертвого дерева, последний вздох рушащейся вселенной. Саша с благодарностью смотрела на духов, которые всеми способами пытались оградить детей от песни Сирин. Люди были им благодарны. Чем позже дети узнают смерть, тем лучше.
Вечером все разошлись по домам, но спать никто не ложился. Детей отправили в кровати под надзор домовых. Взрослые отнесли подношение духам, вместе повечерили и стали ждать. В сашину избушку пришёл плачущий Феодосий. Прохор накормил его кутьёй.
- Что ты плачешь? – Ворчал, Проша, - Тебе же легче будет.
- Да как ж не горевать? Хоть дурной, а он в доме хозяином был. Как я теперь один буду? – скулил Феодосий и снова заливался плачем.
Саше было жаль домового, но ничего было не поправить. Без четверти полночь Сирин замолчала. Все поняли, что пришла пора, и двинулись к лесу. Посёлок опустел. Остались только мирно спящие в кроватях дети и оберегающие их сон перепуганные домовые.
У опушки леса, где окольная дорога встречалась с пешей тропой и образовывала перекресток проводились собрания садового общества. Конечно, не так часто, как общие праздники. Добрый урожай, дни рождения, свадьбы проходили там же. На том же месте в купальскую ночь разжигали костер. У перекрестка провожали в последний путь умерших, и поминали их на девятый и сороковой день. Туда и двинулись теперь дачники. По дороге Сашу нагнал Водяной.
- Ты как, девица? Уже знаешь, что Им скажешь?
- Не знаю, Тятя. Да и что говорить? Моя вина.
Водяной покачал головой, но больше ничего не сказал. На перекрестке собравшихся уже ждали. Слева от тропы стоял Карачун, справа своё место заняли Деды. Саша встала на тропу, где её уже ждал Леший.
- Доброго здоровья, Александра!
- Здравствуй, Дедушка! Сегодня твоё слово?
Леший кивнул. Он дождался, пока все соберутся, и вышел вперед. Когтистая рука лешего простерлась над дорожным перепутьем, и под ней из-под земли вырос самоцветный камень. Он переливался всеми цветами радуги, освещая собравшихся.
- На крепкое слово с железным ключом над бел-горюч Алатырем-камнем заключили мы договор. Друг друга беречь, зла не совершать, чужака не впускать, своих не бросать. И порешили в мире этом и том, над духом бессмертным и духом людским вершить Суд общий. Перед вами духи-Деды, хранители рода, перед тобой Карачун, хранители Нави и душ почивших, перед тобой девица Александра, хранительница Пограничья, я, Леший, буду держать своё слово. Слушайте меня, ибо договор был нарушен и есть тому свидетели! Правду ли я говорю?
- Правду, - на разные голоса ответили собравшиеся. Тогда Леший повернулся к Саше.
- Правду, - ответила девушка, - но это моя вина. Я не доглядела за…
- Не тебе решать, Яга! – Рыкнул Карачун, - Назови имя.
- Тимур.
- Его и будем судить, - произнес Леший...
Продолжение следует.
Одно из условий договора. Часть 1
Одно из условий договора. Часть 2
Одно из условий договора. Часть 3
Одно из условий договора. Финал
Подписывайтесь на канал. Оставляйте комментарии.