Я скопировал на дискету свою последнюю версию программы и загрузил из репозитория то, что там лежало. Когда Ли-Ксин пришла ко мне и, разведя руками, сказала, что она не может воспроизвести мои результаты, которые я неоднократно демонстрировал, я сухо сказал:
– Вот видите, что происходит, когда недоотлаженные версии вносятся в репозиторий. Теперь и я не могу воспроизвести свои прежние результаты. Вам следует тщательнее искать свои ошибки.
– Но мы можем «откатиться» на прежнюю, стабильную версию.
– Которую из них? Ведь за последний месяц внесено около полусотни разных исправлений отдельными членами группы. Вы поищите, какая версия будет надёжной.
Так был обезврежен китайский вариант моей главной ошибки, сделанной ещё в Новосибирске, когда мне подсадили "помощника" с фамилией Катешов, который должен был украсть все наработанные мной программы. Жизненный опыт – бесценная вещь. Но мне теперь нужно было срочно искать работу. Я вспомнил, что мультипактор мы делали, прежде всего, для группы Криса Адольфсена. Эта группой руководил начальник Андрея Серого Альберт Раубенхаймер. Позвонил Серому, тот переговорил с начальником. И я пришел к нему на приём. Передо мной сидел щуплый кудрявый мужичок с явно семитским носом. Изложив суть дела, я стал ожидать его реакции. Через некоторое время раздумий он сказал:
– На текущий момент у нас нет вакансии для физика. Мы могли бы взять тебя на веб-дизайн.
Это было примерно то же самое, что предложить доктору наук ставку дворника. Я вежливо отказался, а Альберт пообещал взять меня на работу как раз месяца через два, когда окончится мой контракт. Чтобы закрепить временный успех, от него я завернул к Крису и сказал, что вскоре перехожу к ним, поэтому было бы небесполезно дать мне заранее какую-нибудь реальную задачку, которую я буду не торопясь решать и докладывать о прогрессе.
Сколько я потом ни ходил в этот отдел, никто ничего хорошего мне сказать не мог, сам же Альберт находился на больничном после перелома ноги и ряда операций. Тут явно Альберт поговорил с Квоком и выяснил, что нам двоим в СЛАКе не ужиться, потому что с моим переходом Квок теряет ценного заказчика. Ссориться им из-за меня не стоило. Я понял, что и здесь нет ничего нового – это был уже пройденный вариант с академиком Яненко.
От Толи я узнал, что набирается новая группа для разработки лазера на свободных электронах. Сходил. Поговорил с начальником, но результат был тот же самый. По совету Толи я записался на приём к заместителю директора СЛАКа, мадам Персис Дрелл. Она вечно была в командировках, поэтому моя аудиенция была назначена месяцем позже, то есть уже практически к самому концу контракта. Когда подошёл назначенный день и час, секретарша сказала мне, что Пирсон отменила встречу, поскольку не видит её целесообразности.
Тогда я взял отпуск, чтобы искать работу, будучи сотрудником, а не уволенным. Отпуск у меня набирался аж на сорок дней. За это время я каждый день понемногу переносил в багажник машины сумку книг и отвозил их домой. Дома я рассылал резюме во все фирмы, которые более или менее подходили мне по квалификации. Время шло, всплывали какие-то варианты. Были телефонные интервью, но результата не было. Когда меня уволили, я получил пятьдесят четыре тысячи выходного пособия. Это были совсем не маленькие деньги, на которые полгода можно было жить припеваючи, но тут жена заявила, что едет в отпуск с Анжелой и Эдмундасом вокруг Америки с посещением Лас Вегаса, Гранд Каньона, Чикаго и всего прочего. Кроме того, ковровое покрытие в доме пришло в полную негодность, и пора уже заменить его на приличный ламинат, тем более. что деньги для этого есть.
Я пытался урезонить её, говоря, что глупо ездить вокруг света и затевать дорогой ремонт, когда лишился работы. В ответ я услышал отповедь:
– Я уже два года не была в отпуске, сил моих больше нет. А пол у нас такой, что не то, чтобы гостей принимать – самим смотреть на эту убогость слыдно.
Пытался спорить:
– Ну хорошо, но две больших траты делать в текущей ситуации очень опасно. Давай выберем, либо ремонт, либо круиз.
Не найдя и в этом понимания. Я махнул рукой:
– Езжайте сами, а буду делать ремонт.
То, что я тоже два года не был в отпуске, как-то не принималось в расчёт. Я принялся за ремонт.
Приятель мой Дима Ханицкий приехал в Америку с семьёй из Риги по еврейской программе. В Латвии он был военным инженером, а здесь устроился простым строителем в частную фирму, поскольку его английский был далёк от того, чтобы претендовать на большее. Он принёс с собой инструмент и мы взялись за дело. Договорились об оплате в 1800 долларов. Съездили в магазин, закупили хороший ламинат, все необходимые причиндалы. Дима замерял, потом мы отпиливали нужные куски и монтировали пол. Нам предстояло положить ламинат на все три этажа. Самое сложное было сделать три лестницы между этажами. Работа шла споро, но Дима работал только по выходным и иногда заглядывал по печерам. Когда же я освоил технологию, я стал укладывать маминта сам, поскольку времени у меня было море.
К приезду Любы с детьми дом было не узнать – он сиял новыми гранями. Путешественники тоже были в восторге от великолепной прогулки по самым интересным местам Америки. Чуть ли не с порога жена спросила меня, нашёл ли я работу. Я только развёл потрескавшимися, в царапинах и ссадинах руками. Теперь я получал пособие по безработице – семьсот пятьдесят долларов каждые две недели. Прожить на это можно, но мы должны были платить за дом и коммунальные услуги почти три тысячи ежемесячно. Обстановка в доме накалялась. Каждый вечер жена дотошно расспрашивала, сколько резюме я сегодня разослал. Когда я говорил «двадцать», она с досадой орала «а нужно двести». У неё складывалось полное впечатление, что я «дуру валяю» вместо того, чтобы искать работу, и намерен «сидеть на её шее». Однажды я сорвался:
– Сделаем так. Если я не найду работу за следующую неделю, я ухожу из дома.
– Куда?
– Куда глаза глядят. Это уже не твоя проблема.
Здесь Люба осекласть. Она поняла, что я не тот человек, который бросает слова на ветер. Но тут улыбнулась удача. Позвонил Андрей Серый и сказал:
– Когда я работал в Фермилабе, у меня там осталось немало знакомых Я обзвонил их и нашёл, что у Пола Лебруна есть вакансия физика для проекта ILC. Он тебе позвонит и проинтервьюирует. Но это формальность, поскольку я дал тебе рекомендацию. Высылай ему своё резюме.
В самом деле, через день мне позвонили. В трубке послышался писклявый голос кастрата. Немного поговорили, и Пол сказал, что я его устраиваю, он подаёт бумаги в отдел кадров, и вскоре я должен получить оффер (приглашение на работу). Затем был еще звонок от начальника отдела Мэри МакБрайд. Она только спросила, сколько я получал в СЛАКе. Помня добрый совет Виталика, который мне помог уже два раза, я сказал: «восемьдесят пять тысяч, но рассчитаю на девяносто». Она сказала: «Хорошо», и я понял, что все необходимые формальности выполнены. Ещё через два дня я получил оффер по электронной почте. Там говорилось, что мне следует ожидать получение контракта обычной почтой, подписать его и отправить почтой же обратно. После этого мне скажут, когда приступать к работе.
Я рассказал всё это жене. Она обрадовалась и сказала. что я могу ещё месяц отдыхать дома, но я был твёрд:
– Сказал – через неделю, значит через неделю. Завтрашний день на сборы. Выезжаю послезавтра утром.
Больше я ни о чём с женой разговаривать не стал, как язык проглотил. Такой обиды от близкого человека я никогда не ожидал. Вечером устроил прощальный ужин для друзей. Пригласил Толяныча и Толю Красных. Спел им под гитару сочинённую по этому поводу песню.
Уезжаю, братцы, уезжаю! –
Наступило время перемен.
Никого с собой не приглашаю,
Ничего не требую взамен.
Видно, жил бесплодно и бездарно,
И в делах наметился застой.
К близким был свиньёй неблагодарной, –
Вот и заслужил финал такой.
Я возьму лишь верную гитару,
Брошу сумку в старенький Ниссан,
Сочиню я песню вам в подарок
И покину Тихий океан.
Вы ж меня не поминайте лихом.
Я не скис, судьбу свою кляня.
Где-нибудь в местечке очень тихом,
Может, ждет удача и меня.
На следующий день я грузил в свой Ниссан компьютер, одежду, книги для работы еду и питьё в дорогу. Мне предстояло проехать две тысячи триста миль. Я проложил маршрут и распечатал его. Утром встал в семь часов, позавтракал, налил полный термос чая и пошёл на выход. жена предложила присесть на дорожку. Они с Анжелов выглядели испуганными. Посадили на диван кошку Читу, и жена сказала:
– Помни, что мы все ждём тебя дома.
Я промолчал, посидел с минуту, встал, обнял Анжелу, от объятий жены уклонился и выбежал в гараж. Плюхнулся на сиденье, кнопкой открыл дверь гаража, дал задний ход, развернулся и дал по газам, даже не оглянувшись на тех, кто махал мне рукой. На глаза навернулись слёзы. Стоило мне бросить всё в Росии, приехать в Америку, чтобы от жены услышать такое. Видимо, эти слёзы и путающиеся мысли отвлекли меня. и я пропустил нужный выход на хайвей уже через час такой езды. Я остановился, зашел на бензозаправку, чтобы уточнить дорогу. За это время несколько успокоился и подумал, что если буду в таком настроении ехать и дальше, то далеко не уеду – обязательно попаду в аварию. Теперь дорога меня мобилизовывала и лечила. В бардачке у меня лежал десяток дисков Высоцкого, я врубил первый на полную громкость и сосредоточился на вождении.
В день я гнал подвенадцать часов, делая два перерыва в дороге на обед и короткий отдых. В придорожный мотель заезжал только когда полная темнота окутывала всё вокруг. Начиналась ранняя осень, днём небо было чистое и дороги сухие. В сутки я делал более восьмисот миль. За окнами машины незаметно промелькнула Калифорния, затем пустынная, безжизненная Невада, соляные поля и озёра Юты, потом Вайоминг, леса и горы Колорадо, Небраска, плодородная Айова, и на третьи сутки я въехал в Иллинойс – родину когда-то знаменитой Чикагской мафии, не менее знаменитого симфонического оркестра и самого высокого небоскрёба Америки. В дороге родилась песня «Маршрут»:
Я несусь в автомобиле
По хайвею с ветерком.
Жизнь наматывает мили
И плюёт в лицо песком.
Гладь озер, природы краски,
Птичьи трели, ветра свист.
Всё в порядке – жизнь прекрасна.
Дарит злато клена лист.
Заливаю в бак бензина,
Вставлен ключ, давлю на газ,
И летит моя машина
К горизонту – в самый раз.
Пожираю я пространство
День за днем, за годом год.
Лишь в дороге – постоянство,
Смысл – в движении вперед.
Для чего вся эта гонка
Сквозь туманы и дожди?
Вижу я мосточек тонкий.
Что там ждет нас впереди?
Что за цели ты наметил?
Что ты скачешь, как козел?
И любимую не встретил,
И друзей не приобрел.
Бак течет, протерлись шины,
Скоро кончится бензин.
– Где же счастье? Друг-машина,
Ты туда меня вези.