Александр Митта о Высоцком
Это был человек гипнотического обаяния – когда после его смерти у него обнаружились тысячи и тысячи друзей, то ведь эти люди не врали, не примазывались к знаменитости. Он-то, конечно, всех не помнил, но стоило ему поговорить с человеком пару часов, как собеседник и вправду чувствовал, что это дружба – на всю оставшуюся жизнь. Ибо Володя умел слушать, умел вникнуть, никогда собой не любовался, редкий дар сочувствия и дружбы имел. Такой душевной щедрости я потом ни у кого не встречал.
Первые джинсы
Первые джинсы мне, можно сказать, купил Миша Барышников. Когда мы в первый раз в Америку поехали – я, Эльдар Рязанов, Андрюша Миронов, еще кто-то, не помню. Мы как раз с Андреем в одной комнате в гостинице жили. Андрей тогда уже дружил с Мишей Барышниковым, который к нам специально приехал из другого города в Нью-Йорк. Помню, меня тогда поразило, что Миша явился с сумкой спортивной через плечо: в моем представлении в другой город нужно было ехать с огромным чемоданом. Мне и в голову не приходило, что все нужное можно запросто купить в ближайшем супермаркете.
Сестра Нонны Мордюковой
Знаменитую фразу “Хороший ты мужик, но не орел!” для фильма Простая история придумала сама Нонна. Изначально в сценарии было что-то вроде: “Спасибо вам за все, прощайте”. После чего уходила домой и плакала. Нонна мне рассказывала: “Я перед съемками этой сцены ночь не спала, все думала: что-то здесь не так...Ну как моя героиня ничего не скажет на прощание мужчине, который так ее разочаровал? Ведь она в нее влюблена и чувствует, что он тоже к ней неравнодушен.” Вот она и придумала сказать эти слова - причем с улыбкой, потому что гордость иначе женщине не позволит! Нонна была великий импровизатор - просто подарок для режиссеров! Недаром Рязанов говорил Не трогайте Мордюкову. Она сама все сделает!”
Наталья Варлей о Кавказкой пленнице
Съёмки начались с павильонных сцен в декорациях «дома Джабраила» и «замка товарища Саахова». И окно, из которого Нина выпрыгивала на волю, – тоже было в павильоне. Правда, летела на верёвке я уже в Крыму с большой высоты операторского крана… В поисках образа мои длинные волосы сначала пытались сохранить, потом решили «немножко укоротить» – на 5 см, потом ещё на 5… потом ещё… пока не оставили короткое «каре», которое понравилось всем, кроме… меня…
После выхода фильма на экран девушки массово начали стричься «под Нину», а мне было жаль своих волос… Но меня никто не спрашивал…
В самый первый съёмочный день снимали сцену в «доме Джабраила». Я в этом объекте не была задействована, но Гайдай просил на площадке присутствовать – погружаться в атмосферу и стилистику фильма…«Чей туфля?.. Моё… Спасибо…» – рождалось у меня на глазах. В сценарии этих реплик не было, как не было и многих других смешных фраз, ставших впоследствии «крылатыми», – это результат блестящих импровизаций великолепных комедийных артистов…Очень смешной момент, когда никулинский Балбес лёжа чешет пятку неожиданно «растянувшейся» рукой, придумал Никулин. И он же придумал, как это сделать. Под одеялом, в ногах у Никулина, ложился помощник режиссёра. Никулин засовывал свою руку под одеяло, а помреж – своей рукой тянулся к никулинской пятке… Просто, как и всё гениальное!..
Александр Ширвинд о Ефремове, Казакове, Миронове
Когда мы были помоложе, то пили много. Олега Николаевича Ефремова и Михаила Михайловича Козакова, людей дикого темперамента, особенно в состояния опьянения, обуздать не могли. Единственным, кого эти два персонажа слушались в период запоя, был я. И мне звонили из театра «Современник» неожиданно, часа в два ночи, и говорили: «Пожалуйста, если нетрудно, подъезжайте. Олег Николаевич…» Я даже не дослушивал, что с Олегом Николаевичем, и перся. В это время великого Ефремова держали несколько человек. А у него был пунктик: нутряной демократ, он ненавидел все, что касается роскоши, барства, и в состоянии крайнего опьянения ногами бил машины, стоявшие у театра. Тогда машины были признаками неслыханного благополучия. Причем Олег так расходился, что бил и свою машину тоже. Тут надо было обуздать его, чтобы машину не пришлось потом "госпитализировать". Михаил Михайлович Козаков тоже славился буйством в период запоев. Однажды я все-таки поволок его к одному очень опытному наркологу. Тот долго с ним разговаривал, потом выгнал его из кабинета, позвал меня, как вызывают родителей, и сказал: "Понимаете, у Михаила Михайловича такая трофика, что, когда он совершенно трезвый, то уже как будто в нем пол-литра. А когда он еще доливает в себя, представляете, что получается?" Очевидно, то же самое происходило и с Олегом Николаевичем. Люди такого таланта, характера и буйства даже трезвые находятся в состоянии крайнего опьянения. Очень опасно доливать туда еще. Тем не менее я всегда умел сохранить их для искусства, друзей, бесконечных жен и любовниц и для детей. Чем очень горжусь.
На сцену Миронов никогда не выходил выпивши, но за руль садился – в те времена откупиться было дешевле. Не так давно приняли новый закон, ужесточающий наказание за пьянство за рулем. Я уже давно не пью за рулем, но когда пил за рулем, то обычно это происходило в ночное время. После актерского застолья нужно было развозить коллег по местам временного или постоянного проживания. В середине 1960-х годов у богемы для этого развоза имелся один аппарат – моя усталая "Победа", как сейчас помню, с номерным знаком ЭВ 44-51. С бензином всегда была напряженка, и кончался он в самых неожиданных местах и ситуациях. Помню, морозной январской ночью мое транспортное средство, полное пьяных коллег, пересекало Арбатскую площадь (тогда она еще была площадью, а не витиеватыми подземными переходами) и из-за отсутствия горючего заглохло прямо около нашего Пентагона. Положение безвыходное. И вдруг мы увидели, что около Генштаба стоит черная "Волга" с военными номерами и за рулем маячит солдатик. Наиболее узнаваемые в народе Козаков и Миронов, выхватив из багажника канистру и обрубок шланга, во главе со мной бросились к этой военной технике. Подбежав, мы с ужасом обнаружили, что рядом с водителем сидит генерал. Сунув генералу лицо Миронова, мы слезно попросили его дать нам возможность отсосать пару литров бензина из его бака, дабы добраться до колонки. Андрюша, чтобы лучше быть понятым, стал во фронт и громко сказал: "Товарищ генерал, разрешите отсосать?" Генерал внимательно посмотрел на знакомое лицо и мрачно ответил: "Отсасывайте. Только осторожно. Бензин – этилированный". Для непосвященных: на таком бензине ходила военная техника, это был чистейший яд. Если при отсасывании он неожиданно попадал в пищевод, то с актерской карьерой можно было завязывать. Грамотно отсосав в свою канистру пару литров и не пригубив ни грамма, мы поблагодарили генерала и умчались в ночь.
Первая жена Александра Кайдановского Ирина о Валентине Малявине:
Она в наш дом вошла как друг семьи. Восхищалась: "Какая у вас красивая дочка!" Кончилось тем, что она к нам в окно лазила - ночью! Мы спим, стучит в стекло, открывает шпингалет форточки... И ей плевать, что лезет к женатому мужчине! Вскоре наша семья и перестала существовать. Мне было тяжело не только потому, что дочь без отца, но и потому, что чувства остались. Из вахтанговского общежития нас с Дашей выселили на улицу. А я как раз поступила в на психфак. Что делать, бросать? Перевелась на вечерний, ушла с головой в работу. Окончила МГУ и вернулась в Ростов.
Мог прийти поздно ночью с кучей гостей. Или под утро уехать неожиданно, ничего не сказав. Он мало думал о желаниях, мыслях и тревогах другого человека. Еще Саша часто ввязывался в драки. Поводом для этого мог быть, например, разговор о поэзии. Я была свидетелем одной драки, хотя чаще бывала очевидцем последствий. Помню, на нас напали хулиганы, недалеко от Рижского вокзала в Москве. Из вокзального ресторана вышли трое. Кто-то кого-то толкнул, завязалась драка. Саша сцепился с человеком, который размахивал ножом. После этой драки у него появился шрам на подбородке. Тонкая такая полоска. Слава богу, быстро приехала милиция.