Здравствуй,дорогой читатель.Если ты сюда зашел,-это как бы намекает на то,что тебе так скучно,скучнее уже не будет...но я всё же постараюсь сделать так,чтобы тебе стало еще скучнее,грустнее и неинтереснее.Это будут самые бесполезные минуты в твой жизни.Поехали.
Про Чаадаева никто ничего не понял. Карьера пошла - он в отставку подает. Женщины по нему сохнут - он не смотрит. Уехал за границу жить - вернулся. Особенно Якушкин ничего не понял. Он вроде всем уже сказал, что Чаадаев декабрист, а тот вдруг возьми да объявись. Конечно, его арестовали, так разве Якушкин виноват? Чаадаев же ясно всем сказал: уезжаю в Швейцарию. Навсегда. Ну его и записали в декабристы, ему в Швейцарии какая разница? Якушкин же не писал ему письма, не спрашивал, че там у эмигрантов. Чаадаеву, кстати, первые полгода вообще никто не писал, он там офигел уже в информационной блокаде, как похоронили, ей-богу, всем русским приходит почта, а ему одному не приходит.
О путешествии Чаадаева надо сказать отдельно, потому что путешествие его было эпично. Не имея никаких более дел на родине, да и не нуждаясь особо в поводе - тогда за границу спокойно ездили, - Чаадаев собрался в Швейцарию на ПМЖ. Если угодно, уважительная причина у него была - он ехал лечить геморрой. А может, и еще чего. Здоровье у Чаадаева было слабое. Даже удивительно, как этот человек умудрился войну с Наполеоном выдержать. То там кольнет, то тут заломит, то меланхолия одолеет, то гипохондрия. А как он одевался? Это ж первый парень на деревне: перед зеркалом весь извертится, надушится, намажется, ногти наполирует, зубы начистит, и как на Бородино-то успел с такими сборами...
Почему-то съездить за границу никто из русских не может нормально, так, чтобы не закладывать домашнее имение под долги и не ходить в одном белье, наши не умеют, неинтересно. В случае с Чаадаевым ничто не предвещало: денег у него было дофига. По крайней мере, когда он прибыл в порт и увидел ту консервную банку, которой предстояло доставить его в Гамбург, Гамбург перестал казаться такой уж необходимостью, и Чаадаев спокойно переплатил за комфортабельный корабль до Лондона.
Приехал в Лондон. Чего сказать, отстоище, конечно: грязь, лавки, пара красивых улиц - ну что он, столиц не видел? Да и посмотришь там, в Лондоне, ага, щас, туман, не видно ни черта, люди, как дурачки, по улицам ходят и друг другу ау кричат. Чаадаева одолевали размышления на тему "почему мое тело изможденное находится здесь". Вот в этом - как его? - в Брайтоне, вот там хорошо. Но все равно лучше в Париж, в Париже должно быть весело, там и перезимовать можно.
Поехал Чаадаев в Париж. Приезжает. Что-то не очень весело уже там. В Отечественную войну-то куда веселее было. Знакомые не попадаются, и деньги - с деньгами реально что-то непонятное, - куда-то делись. Хотя, когда выезжал, точно было дофига. И вот герой Бородинского сражения продает в Париже свои, пардон, старые штаны и просит брата: "ты только тетушке не рассказывай". А что рассказывать-то, горе луковое, вот он сам все рассказывает: "То запор, то понос, то насилу таскаешь ноги, то бегаешь как бешеный с тоски", вот вам и будни героя Бородинского сражения, 31 год парню.
Конечно, во Франции он долго не высидел, поехал в Швейцарию, из Швейцарии, по идее, надо в Италию, так, чисто для галочки, чтобы уже больше не ездить, а то глупо, вот же они, Альпы, спустился - и Италия. В Италии жизнь не баловала, Чаадаев весь в заботах, в беготне: "Брат велел мне купить тебе дамские часы в Женеве в четыреста рублей. Было бы тебе известно, что в Женеве в эту цену готовых часов нет; самые дорогие часы стоят двести рублей. Если хочешь истратить непременно четыреста рублей на часы, то надобно заказать, и тогда слишком двести рублей пойдет на корпус". Люди в 1824-м, видать, от наводнения-то быстро оправились, коли к январю 25-го такие проблемы. Вдобавок в Италии Тургенев объявился, Тургенев - добрый малый, но над геморроем Чаадаева смеялся совершенно не по-товарищески.
С друзьями у Чаадаева были сложные отношения, он почему-то говорил, что у него друзей как будто и нет: "Иной любит мою голову, другой - мой вид, третий душу, меня же, беднаго, из них никто не любит". Это не так, конечно. Один Пушкин чего стоит, он даже после "Философических писем" с ним дружил, хотя Чаадаев чем дальше, тем сильнее замыкался, уединялся и еле из дома выходил. Боже мой, какая роскошь! - годами сидеть в депрессии и думать о самоубийстве, изредка наведываясь в Английский клуб. Расскажите это Добролюбову, вот он бы посмеялся!
