Отдых в Крыму. Шезлонг на белоснежном песчаном пляже. Яхта на голубом горизонте. Ледяное шампанское. И загорелые, пахнущие солнечным зноем стройные длинноногие красотки… Вот уже которую неделю Роман Кузнецов просыпается за пятнадцать минут до рассвета. В то время, когда снятся самые яркие сны. И эти сны сбываются. Ну, может, не полностью, но в главном: он в Крыму. Наспех умывшись из самодельного рукомойника, в обнимку со стройной лопатой волонтёр Кузнецов спешит по высокой и мокрой траве к раскопу. Солнце, щурясь и улыбаясь только ему, медленно поднимается над лесом. Роман — житель Волгограда, специалист по лазерной технике, вырвавшись из уз самоизоляции, наконец-то оказался на свободе! Даже в самом просторном офисе не постичь глубинного значения этого слова. Но время для философских раздумий наступит только после обеда. А сейчас надо работать!
Жизнь лагерная
В конце прошлой недели наша страна торжественно отметила День археолога. Это был хороший повод не только поднять чарку за тех, кто в поле, но и ещё раз поговорить о людях романтической нелёгкой профессии. О достижениях и о проблемах — куда же без них?
Накануне археологического праздника мы отправились в Зую. Проехав через посёлок, вскоре оказались в Опушках. Недалеко от села с 2003 года, уже двенадцать сезонов, занимается исследованием одноимённого могильника (I в. до н. э. — IV в. н.) археологическая экспедиция. Руководит ею доктор исторических наук, профессор КФУ им. В. Вернадского Игорь Храпунов. С 2016 г. на базе Опушкинской экспедиции проходят археологическую практику студенты исторического факультета. Это позволило увеличить масштабы раскопок по сравнению с предыдущими годами. Кроме того, в рамках образовательных программ и реализации грантов на базе экспедиции организуются смены Крымской молодёжной полевой археологической школы, а также работают волонтёры из разных уголков Крыма и России. С упоминания об одном из них и начался этот рассказ.
Мы приехали в лагерь ранним утром. Тихо прошли между палатками, чтобы никого не разбудить. К нашему удивлению, палатки были... пусты. Только под общим навесом кто-то чистил картошку, а кто-то раздувал огонь. Ясно: дежурные по кухне. Сытный завтрак здесь — по расписанию: в 9 утра. До него ещё полтора часа. Сейчас же археологи трудятся на своих объектах, расположенных в полукилометре от лагеря. Столь раннее время выбрано не потому, что на пустой желудок проворней работается лопатой, а потому, что с утра нет такого палящего солнца.
После завтрака, примерно с десяти до двух, работа продолжается. Зато потом — блаженное время обеда, отдыха и ужина.
Несмотря на спартанские условия жизни, в лагере есть элементы цивилизации в виде биотуалетов и душа с горячей водой. Рядом, на открытой полянке — импровизированное футбольное поле и волейбольная площадка. Неужели после тяжёлого трудового дня у кого-то хватает сил гонять мяч? Оказывается, хватает! Впрочем, когда тебе 18 — может быть, физические нагрузки не столь весомы, как в более почтенном возрасте?
Для молодых и любознательных
Нас встречает кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института археологии Крыма РАН Анастасия Стоянова, с которой мы заранее договорились о приезде. Анастасия Анзоровна также является президентом благотворительного фонда «Наследие тысячелетий». Гостеприимная хозяйка раскопок поит нас зелёным чаем с травами. По словам А. Стояновой, ежегодно десятки археологических экспедиций, в числе которых — учёные-историки, студенты и волонтёры, отправляются на раскопки. Для подготовки молодых специалистов эта некоммерческая организация создала в Крыму проект «Археология для молодых: курс профессиональной подготовки», получивший поддержку от Фонда президентских грантов.
— На базе экспедиции проходят практику двадцать первокурсников истфака, а также студенты старших курсов, их преподаватели и учёные, которые регулярно ездят на раскопки. Есть и волонтёры: из Москвы, Санкт-Петербурга, Великого Новгорода, Перми, Волгоградской области и Краснодарского края. Это 50 человек — от выпускников школ, студентов до работников всевозможных специальностей.
Особенностью нынешнего сезона А. Стоянова называет карантин:
— Из-за него мы даже в июне не были уверены, что пройдёт студенческая практика. И только в последних числах месяца ректор подписал приказ и разрешил практику. Работаем с соблюдением всех санитарных норм, насколько это возможно в полевых условиях. На сегодняшний день мы пока единственная в Крыму научная экспедиция, «которая копает». Вероятно, в середине августа, когда выйдет ваша статья, экспедиция завершит работу. А к раскопкам приступят экспедиции на Мангупе и Эски-Кермене. Если всё будет хорошо.
Наша сила — в грантах
К разговору подключается руководитель экспедиции профессор Храпунов. Взбодрившись чашечкой кофе, Игорь Николаевич ответил на наши вопросы. Вспомнил годы украинского безвременья, когда, не без попустительства Киева, «чёрные археологи» начали массово разорять могильники.
— После 2014 года массовый грабёж прекратился, и сейчас это позорное явление не является глобальной проблемой. Почему так произошло? Думаю, грабители боятся неотвратимости наказания. Потому что закон (Федеральный закон от 25.06.2002 г. № 73-ФЗ «Об объектах культурного наследия народов РФ») действительно действует.
Главной же проблемой археологических экспедиций во все времена и во всех странах было скромное финансирование. Бюджет средней экспедиции вроде Опушкинской — 500 — 700 тысяч рублей. Это без учёта оборудования — просто, чтобы выехать и полтора месяца прожить в поле.
— Положительное отличие нынешней ситуации от поиска денег при Украине в том, что в России существуют реальные фонды и грантовая система, — напомнил И. Храпунов. — И эти гранты существенны. Анастасия Анзоровна, наверное, рассказала, что благодаря президентскому гранту фонд «Наследие тысячелетий» собирает деньги и финансирует нашу экспедицию. Но эти гранты социальные, они рассчитаны на привлечение волонтёров, а не на научные исследования. К счастью, у фонда есть возможность зарабатывать самостоятельно, и мы реализуем кое-какие коммерческие программы: год работаем над тем, чтобы раздобыть деньги, и потом — чтобы полтора месяца покопать — провести интересные научно-археологические экспедиции. Небольшую сумму выделяет и КФУ, но деньги не всегда приходят вовремя, иногда после того, как экспедиция уже закончена.
Были бы музеи богаче...
В этом году Опушкинской экспедиции помогла частная фирма. А вообще частная поддержка археологических экспедиций — давняя российская традиция. Во времена Российской империи на раскопки щедро жертвовали великие князья — члены императорской фамилии. Но современные «князья», к сожалению, чаще спонсируют футбольные команды, чем научные изыскания. Таких меценатов, как, к примеру, Олег Дерипаска, финансирующий благотворительные программы с 1998 года, пока не много.
— По идее, наше Министерство культуры может объявить конкурс субсидий на сохранение культурного наследия, — говорит руководитель экспедиции. — А если ссылаться на западный опыт — там все музеи имеют бюджет на раскопки. У нас, увы, подобной практики нет. Так, все находки для дальнейшего изучения после тщательного описания передаются на хранение в Центральный музей Тавриды. Мы уже сдали туда несметное количество предметов, но ни одной копейки за это не получили.
Забегая вперёд, скажем, что, вернувшись в Симферополь, мы попросили прокомментировать слова Игоря Храпунова генерального директора Центрального музея Тавриды Андрея Мальгина. Вот что он сказал:
— Как правило, собственные раскопки финансируют либо музеи-заповедники, «сидящие» на конкретных памятниках, такие, например, как «Херсонес», Восточно-крымский или Бахчисарайский заповедники. Либо такие крупные музеи, как Эрмитаж или ГИМ, которые могут позволить содержать собственных археологов. У нас была практика финансирования экспедиции А. Айбабина в Лучистом в 90-е годы (эти раскопки дали очень хорошие результаты). Но теперь такой возможности нет. Тем не менее археологические коллекции музеев, и нашего в частности, пополняются благодаря правилу, согласно которому археологи обязаны сдавать свои находки в ближайший музей.
Что найдено
Но вернёмся в Опушкинский лагерь. Вместе с Игорем Храпуновым собираемся на раскоп. По пути у одной из палаток замечаем человека, склонившегося над черепками. Это не очередной дежурный по кухне, а научный сотрудник экспедиции Денис Корнеев.
— Я только что закончил очистку небольшого бронзового предмета, найденного на раскопе, — вероятно, это ременная подвеска лошадиной сбруи. Сейчас занимаюсь реставрацией краснолаковой миски. Вещь интересная. Как сказали бы сейчас — импортная. Не изготовленная поблизости, а привезённая из какого-то античного города.
Пройдя по извилистой тропке среди высокой травы, попадаем на место раскопа, где кипит работа: кто-то бодро снимает лопатой верхние слои, другие просеивают грунт, а на самом ответственном участке специалисты с кисточками с ювелирной аккуратностью очищают найденные артефакты.
Игорь Николаевич рассказал, что большие экспедиции на этом объекте начались только пять лет назад. И, конечно же, не обошлось без открытий и новых загадок:
— Главная особенность этого могильника в том, что здесь почему-то (мы пока не понимаем, почему) сосредоточены погребения, относящиеся к разным культурам и разным народам, которые их оставили. В частности, позднескифской культуре (когда скифы, перестав быть кочевниками, переходили к оседлости). Есть погребения, которые, полагаем, оставили сарматы (заметны среднесарматский и позднесарматский этапы их культуры). Обнаружены склепы, которые, как мы считаем, знаменуют собой появление в III в. н. э. в Крыму предков средневековых кавказских аланов. Одно захоронение имеет германское происхождение. Найден также лепной сосуд, в стенки и дно которого вставлены маленькие стёклышки-окошки. И это тоже германская традиция. Почему сразу несколько культур и несколько народов оставили здесь свои погребения — учёным ещё предстоит разобраться.
— За время нынешней экспедиции обнаружено много бус (женские и детские костюмы были расшиты бусами из стекла, сердолика, янтаря, халцедона, агата), серьги из сердолика. Или, к примеру, бронзовый таз, изготовленный на территории Римской империи: это редкая находка. Также открыт целый участок погребения коней. Пока ещё не знаем его размеров, — говорит учёный.
В процессе
Недалеко от нас «щекочет» кисточкой найденные кости почтенный археолог — научный сотрудник научно-исследовательского Центра истории и археологии Крыма КФУ Сергей Мульд исследует вход в погребальную камеру:
— Это склеп. В него ведёт входная яма — открытая часть могилы. Во входную яму положили тушу коня, видимо, в каких-то ритуальных целях, — поясняет он.
Поодаль от Сергея Альфредовича работает историк, магистр Таврической академии КФУ Тимофей Чарусов:
— В настоящий момент я исследую детскую подбойную могилу, входная яма которой разрушена грабительским шурфом. Могила, скорее всего, ограблена, поэтому нам остаётся найти стенки контура и зафиксировать всё как погребальное сооружение, без инвентаря.
На минуту отвлёкшись от работы, Тимофей признался, что получает удовольствие от того, что делает:
— Я копаю шестой сезон. До этого занимался изучением советского довоенного периода. Но потом археология меня поглотила окончательно. Думаю работать археологом и впредь. Да, тяжело и малоденежно. Но это вопрос второй.
Ольга Синикова и Екатерина Котова — студентки-практикантки первого курса. Я застал их за работой у земельной насыпи.
— Просеиваем землю со склепа, попадается много бусинок, иногда — кольца и перстеньки, — рассказали девушки.
Романтики, ау?!
Несмотря на успешную работу экспедиции, Игорь Храпунов смотрит на будущее отечественной археологии без особого оптимизма.
— Уже сейчас мы испытываем острейшую проблему кадров, — признаётся профессор. — На исторический факультет поступает 60 человек в год, но хорошо, если 1—2 из них будут специализироваться по археологии. В других экспедициях такая же ситуация. Одно дело практика, как сейчас: для многих это забавное времяпровождение. Но сделать археологию своей профессией решается не всякий. Историки взрослеют, обзаводятся семьями. Романтика отходит в сторону. Уже не до экспедиций. Поэтому археологов, толковых реставраторов всё меньше и меньше.
Недалеко от нас трудится девушка, рядом с которой что-то тщательно разгребает кисточкой шустрый мальчуган. Анна Борович, студентка второго курса истфака КФУ, рассказала, что ей помогает Семён, серьёзный пятилетний мужичок:
— С двух лет Семён, сын одного из наших наставников, ездит в Опушки. Очень старательный мальчик, мой надёжный напарник!
— Привет, Семён, — подхожу к помощнику, — тебе нравится здесь работать?
— Да.
— Когда вырастешь, каким супергероем хочешь стать? Человеком-пауком? Или Халком?
Немногословный Семён посмотрел на меня с сожалением, мол, не отвлекал бы ты меня от работы, но ответил, сдержанно и кратко:
— Алхеологом!
Почему-то я не сомневаюсь, что Семён будет археологом.
А остальные?
Алексей ВАСИЛЬЕВ
Фото автора