Вряд ли кто сейчас читает роман М. Шолохова "Поднятая целина", а в свое
время его изучали в школе, по нему писали сочинения для получения
заветного аттестата и поступления в ВУЗ. Я помню, когда в 1959 году
вышел долгожданный второй том этого романа (первый - в 1932 - в разгар
коллективизации) главы из него печатали в газете "Правда",- кто жил в
СССР поймет значение этого факта. О чем этот когда-то знаменитый
роман? О том, как рабочий-коммунист приезжает в деревню помочь
провести коллективизацию. Таких добровольцев было послано 25000,
отсюда и название этого движения. Но это было в начале 30-х годов
прошлого века. Моего отца партия послала поднимать сельское хозяйство
Эстонии в конце 1953 года. Я понимаю, что такая судьба постигла не его
одного, но никаких следов этой государственно-партийной акции не
нашел. Вообще-то отец был специалистом по приборам управления
артиллерийской, зенитной и торпедной стрельбой, а после войны еще и
ракетной, приспосабливая немецкие Фау-1 или их советские аналоги для
вооружения ВМФ. После рабфака он окончил ВУЗ по этой специальности,
а перед войной сам читал там лекции студентам, некоторые из которых,
став профессорами и доцентами, учили, в свою очередь, меня. Это я к
тому, что посылать таких специалистов, как отец, поднимать сельское
хозяйство - все равно, как забивать гвозди микроскопом. Но тогда
решения партии не обсуждались, а выполнялись и отец отправился в
Эстонию, в г. Вильянди, где занял пост главного инженера МТС (машинно-
тракторной станции), по ихнему MTJ. Тогда колхозы и совхозы не могли
себе позволить иметь сельхозтехнику и последняя сосредотачивалась в
МТС,- государственных сельскохозяйственных предприятиях, которые
обслуживали близлежащие хозяйства. В 1958 году, кстати, МТС были
упразднены, но отец попал в самый разгар их деятельности. Видимо
поэтому его не командировали или перевели с родного завода, которому
он отдал 20 лет жизни, в МТС, а уволили, что сыграло свою отрицательную
роль в его дальнейшей судьбе. Короче, зимой 1953 года отец отправился в
Эстонию, а мы с сестрой и мамой остались в Ленинграде, с тем, что бы
спокойно закончить свои школьные занятия и летом приехать к нему.
И вот летом 1954 года мы уже в Эстонии. Устроился отец (в бытовом
смысле) неплохо - для жилья ему выделили половину коттеджа - вторую
занимал директор элеватора (тоже еврей, но местного разлива) и пока нас
не было они с отцом частенько устраивали посиделки, но мама это дело
быстро прекратила. Городок был по-эстонски чистенький, из
достопримечательностей - руины замка Феллин с парком, в котором мы
всей семьей частенько гуляли. На руинах замка была устроена
концертная площадка и мы там смотрели, как эстонцы празднуют свой
певческий праздник. Там же местная самодеятельность ставила какую-то
пьесу из дореволюционной жизни и отец был у них консультантом (когда
произошла революция ему было аж 10 лет).
В то время в Пярну отдыхал мамин брат с семьей и сестра быстренько
смоталась к ним в гости.
Вокруг нашего коттеджа был большой фруктовый сад и я там гулял с
местными детьми и потихоньку осваивал эстонский язык. Вопрос о моем
поступлении в местную школу пока откладывали. Что удивило даже меня,
малыша - это честность,- на улице можно было увидеть, например,
оставленный кем-то велосипед, который мог простоять прислоненный к
дереву несколько дней, пока хозяин не заберет. Еще мое детское
воображение поразили продавцы на рынке, одетые все, как один, в какую-
то рыже-бурую полувоенную форму и шапки с козырьком - ну точно
фашисты, только пуговицы предусмотрительно пришиты гражданские. Ну
время-то было такое - носили то, что было.
Отец несколько раз брал меня на работу,- это был фактически маленький
ремонтный заводик с аккуратными цехами, даже кузница блистала
чистотой. В последней отец на моих глазах показывал фокус с молотом,
который держа за конец рукояти одной рукой переворачивал головкой
вверх и подносил к губам - целовал. Никто из молодых кузнецов этого
повторить не смог, хотя и пытались. Вообще чувствовалось уважительное
отношение к отцу, хотя своим он там не стал. Ну еще бы, как он сам
рассказывал, он пытался внедрить там заводские порядки, с отмечанием
времени прихода/ухода, нормированием труда и т.п. Эстонцы
дисциплинированные сами по себе, эти порядки не приняли, посыпались
жалобы в ЦК Эстонии, обе стороны все понимали, но поделать ничего не
могли.
На семейном совете было решено, что мы с мамой и сестрой в конце лета
возвращаемся домой, в Ленинград, а отец присоединится к нам когда
сможет. Смог он только зимой 1954 года - для приличия его продержали
почти год.Таким образом эстонскую целину он лишь слегка приподнял. В
отличие от героев Шолохова, которых тот безжалостно замочил в конце
романа, отец вернулся целым и невредимым, хотя в Эстонии было не
спокойно и лесные братья еще постреливали. Всякие характеристики
и отзывы ему дали отличные и проблем с возвращением на родной завод
у него не было, кроме одной - он лишился надбавки за выслугу лет,
утвержденную с 1949 года, а это были приличные деньги. И куда только
бедняга не обращался, закон есть закон - стаж был по факту прерван и
надбавка аннулировалась. Это послужило ему уроком и когда через много
лет его приглашали (чуть ли не сам Д. Ф. Устинов) на Кировский завод
для участия в крупном проекте, он обставил дело так, что его с группой
туда командировали, а числиться они продолжали на родном
предприятии.
В моей карьере тоже была аналогичная ситуация и я воспользовался
уроком отца, но это уже другая история.
Другие рассказы с участием отца
Советская бытовая техника
Мой велосипед