На состоявшимся в Швейцарии съезде криминалистов московская сыскная полиция была признана самой лучшей в мире по раскрываемости преступлений. Должен добавить – это произошло в 1913 году.
Но как же так, мы привыкли читать о том, как царская полиция – знаменитые держиморды – знали только кулак в качестве аргумента и кутузку как средство наведения порядка!
До реформ, проведённых Александром ІІ, российская полиция для одних была объектом насмешек, для других – «истинным пугалом», и это не случайно. В качестве примера рассмотрим полицию губернского города Ярославля. «Рядовых полицейских набирали из негодных к строевой службе солдат. Полицмейстерами, приставами, квартальными надзирателями и поручиками являлись офицеры, отставленные от службы. Взятка, грубость, произвол являлись обычными в практике полицейской службы. Так, в конце 1840-х ярославским полицмейстером являлся отставной подполковник С. Н. Николаев. Ярославский сатирик-поэт К. А. Доводчиков писал о нем: «Он бездушное творенье. Он про совесть не слыхал. Он мундира униженье. Перед нищими нахал», – писал историк А.Г. Чукарев. Для улучшения полиции в Ярославле и уездах многое сделал И. С. Унковский, возглавлявший губернию в 1861—1877. Трижды он разгонял аппарат полиции и вновь набирал некоррумпированных чиновников. Благодаря его усилиям ярославская полиция слыла одной из лучших в губерниях центральной России.
Представление о России как о полицейском государстве с засильем мастеров, призванных «держать и не пущать», создано либерально-демократической прессой и всегда всем недовольной интеллигенцией. На самом деле в городах с населением не более 2 тысяч человек по закону 1887 полагалось не свыше 5 городовых, в более крупных — не свыше 1 городового на 500 жителей, то есть на весь губернский Ярославль приходилось 250 – 260 полицейских. Правда, на крупных предприятиях создавалась фабричная полиция, которую содержали на свои средства предприниматели. Эта норма сохранялась до 1917 г.
В обязанности городских полицейских входили охрана порядка, поимка беглых, расследование и суд по мелким уголовным делам (при ущербе до 300 рублей). Помимо этого полиция следила за сохранением тишины и спокойствия, боролась с пожарами, занималась надзором за трактирами и гостиницами, опознанием мертвых тел и даже призрением подкидышей!
После реформы изменился принцип подбора кандидатур в полицию: принимали отставных унтер-офицеров, рядовых, получивших поощрения и награды. Финансирование тоже изменилось: городовой получал 300 рублей в год и 5 рублей в месяц квартирных – это было больше годового жалования рабочего.
Судьба московских полицейских – подтверждение их высокой ответственности и верности долгу: в ходе «бескровной» революции в феврале 1917 года революционные дружины и восставшие солдаты петроградского гарнизона безжалостно перебили почти весь состав столичной полиции. Полицейские чины до конца пытались поддержать в городе порядок. Но толпу, опьянённую свободой, было не остановить.
Малочисленность низового состава полиции несколько компенсировалась возложением на дворников обязанности оказывать помощь городовым в случае необходимости: «Как заверещит страж порядка в свой свисток, так сразу около него вырастают два-три дворника из ближайших подворотен».
С такой помощью полиции удавалось контролировать ситуацию в стране – конечно, уровень преступности несопоставим с современным.
Что касается Отдельного корпуса жандармов, то к 1917 году он насчитывал в своих рядах лишь 1000 офицеров и 10 000 нижних чинов, и это на всю страну.
Окончательно смутила меня книга воспоминаний А.Ф. Кошко «Среди убийц и грабителей». Возник совершенно нетрадиционный облик полицейского.
Криминалист и сыщик, начальник Московской сыскной полиции, он ушёл из армии и поступил в сыскную полицию – очевидно, темперамент, незаурядная личная храбрость, даже некий авантюризм вели его от одного острого дела к другому от одного чина к другому. Он оставил несколько томов мемуаров, причём очень многие его воспоминания начинаются словами, заставляющими вспомнить Шерлока Холмса: «Интересных дел у меня сейчас не было, но до меня дошли слухи, что скончавшийся недавно поручик Преображенского полка Бутурлин умер не естественной, а насильственной смертью, и я решил…» И он бросается в расследование! Вот на таких ярких, нестандартных личностях и держится служба, которая всегда была «и опасна, и трудна».