С тех пор мы стали с Женей дружить семьями. Обосновавшись в Америке, он женился вторично. Марина когда-то была спортсменкой, неоднократным чемпионом Советского Союза и мира по академической гребле. Невысокого роста, крепкая, фигурой и мускулистыми руками напоминала мужчину. Это же касалось и характера – сильного, волевого, целиком нацеленного на победу. Впрочем, несимпатичной её назвать было нельзя, обыкновенная на вид женщина. Марина родила Жене сына Андрея, которому на момент нашей встречи исполнилось двенадцать лет.
Женя оказался довольно религиозным человеком. Познакомившись поближе, мы узнали, что у него на дому проводятся чтения Библии, и стали посещать таковые. Прочитав главу, хозяин переходил к её разбору, проявляя при этом необыкновенную эрудицию. Библию он знал, что называется, наизусть, мог ответить на любой, самый заковыристый вопрос. Постепенно мы начинали понимать и эту сторону его жизни. От вопросов, какой именно конфессии он принадлежит, Женя уклонялся ответом: «Какая разница, если Бог един?», но было ясно, что он не православный. Скорее всего, протестант. В своём приходе он входил в состав Совета церкви, но впоследствие был выведен из него. Женя как-то мимоходом упоминал, что поссорился с пастором, поэтому в ту церковь не ходит. Позже мы узнали об истинных причинах этой истории. Поскольку жить вне вопросов веры он не мог, потому и устроил чтения на дому.
Обсуждения и толкования святого писания проходили не совсем гладко из-за того, что Марина, с её характером, постоянно вмешивалась, бесцеремонно перебивая мужа. Создавалось впечатление, что по основным вопросам веры в семье имеются серьёзные разночтения, и причина их вовсе не в том, что жена принадлежит иной конфессии, чем муж. Женя довольно терпимо относился к наскокам жены, хотя иногда было видно, что он с трудом себя сдерживает, чтобы не ответить резкостью. Когда же я задал ему вопрос, почему его собратья по вере не используют крестное знамение, служащее основой обрядов как в православии, так и в других конфессиях христианства, Женя усмехнулся: «Я не запрещаю никому креститься» и перекрестил свой половой орган, как это сделала когда-то скандальная певичка, глумливо взявшая себе псевдоним «Мадонна». Я понял, что Женя человек не простой, как это мне показалось сначала. Позже, заметив моё к нему охлаждение, он подарил мне очень редкий, огромных размеров альбом, в котором на многих страницах было размещено генеалогическое дерево человечества от Адама и Евы до Иисуса Христа. Однажды он пришёл на встречу и сказал:
– Друзья, сегодня я не могу читать вам Библию, я немного выпил. Давайте, просто поговорим о накопившихся вопросах.
Наши дружественные отношения укрепились ещё прочнее, когда Женя спас меня во второй раз. Поступив в Стенфорд, я всерьёз занялся спортом: ежедневно играл в теннис на корте и восемь месяцев в году спускался на горных лыжах в Хэвенли на озере Тахо. Но в этот раз я переоценил свои силы. Мне срочно нужно было подготовить по две статьи на каждую из двух международных конференций. Если к этой нагрузке добавить корт и горные лыжи, то уже через десять дней я почувствовал сильные боли в сердце и был доставлен по «скорой помощи» в госпиталь. Пролежал два часа на каталке, под язык мне дали таблетку нитроглицерина, сняли кардиограмму. Через два часа появился на пять минут врач, посмотрел кардиограмму. На мой вопрос о диагнозе он ответил, что я могу вставать и отправляться домой, а как станет полегче, посетить терапевта, который поставит диагноз и назначит лечение при необходимости.
Потом с терапевтом повторилась в точности та же история, что и с Анджеем – врач не мычал, не телился, диагноз не ставил и говорил, что нужно посмотреть динамику, поскольку кардиограмма не показывает серьёзных отклонений. Боли не проходили, и я отправился к Жене, который пояснил, что американская врачебная корпоративная этика состоит в том, что врач скорой помощи не должен отнимать заработок у других врачей. Если он поставит диагноз и назначит лечение, то, во-первых, он возьмёт на себя ответственность за последствия лечения, в то время как пункт скорой помощи должен лишь гарантировать, что выпущенный им пациент не умрёт в течение двух часов после оказания ему помощи. Во-вторых, если назначено лечение, то пациент начнёт лечиться и не пойдёт к лечащему врачу, чем лишит того законного заработка.
Женя снял у меня кардиограмму и пояснил:
– Вот видишь, фаза сжатия – систола – имеет нормальную амплитуду, а обратная фаза расслабления – диастола – достигает лишь четверти этой амплитуды, значит, релаксация после сжатия очень слабая, сердце перенапрягается, оттого и боли. Но ты не отчаивайся. Диагностика показывает, что у тебя микроинфаркт от мышечной перегрузки и эмоционального стресса. Никакого омертвения сердечных мышц здесь нет, поэтому возможно достаточно быстрое и полное выздоровление. Для этого нужно пока оставить спорт. Нужное тебе лекарство в Америке не продаётся, его выпускают в Молдавии. Попроси родственников или друзей, и я тебя за месяц поставлю на ноги.
Так получилось, что во второй раз американская медицина показала неспособность и нежелание мне помочь в критической ситуации, а помог русский врач Женя Басин, которого в России учили вылечивать пациента, а не просто лечить, вытягивая из него деньги.
Но всё в этом мире не состоит из чисто белых и чёрных пятен, всё сложнее, многоцветнее и многомернее. Стёпа, который знал Басина намного раньше меня, поведал, что проблемы у Жени в церкви и в семье заключаются в том, что он любит... мужчин. Выслушав эту новость, я сказал ему:
– Не может быть! Как человек, любящий Христа, столь истовый в вопросах веры может быть геем, если в Библии ясно сказано, что наказанием за мужеложство может быть только смерть?. Вот те же Содом и Гомора... разве не убедительно?
Стёпа только покачал головой:
– Жизнь сложнее всяких схем, в том числе и тех, что написаны в Библии. Она хоть и боговдохновенна, но писали её люди, которые могли что-либо понять по-своему.
Через пару месяцев от того же Степана я узнал, что Женя ушёл из семьи, снимает апартмент в том комплексе, где мы жили раньше, до покупки дома. Он пришёл домой навеселе, жена вызвала полицию и заявила, что муж избивает её. В таких случаях американская полиция не разбирается, кто прав, кто виноват, даже если полицию вызвал ребёнок, а просто забирает в участок фигуранта на пару суток «для выяснения». Выйдя из участка, Женя решил, что возвращаться домой не следует, поскольку в случае любой ссоры история с вызовом полиции повторится.
Мы как-то разом встали на сторону потерпевшего, – так уж устроены люди. Поехали к нему в апартмент, привезли ложки-вилки, подушки-простыни и микроволновую печь. Апартмент напоминал логово профессионального холостяка – ничего лишнего, кроме пыли. Женя пожаловался на жену:
– Она разрушает мой бизнес. Достала мою записную книжку, звонит моим клиентам и отговаривает их приходить ко мне на приём. Мне удалось вывезти из квартиры только компьютер и принтер. Не знаю, на что теперь жить, а ведь платить алименты на сына и на содержание жены американские законы не отменяют, вне зависимости от наличия или отсутствия доходов.
Однажды Женя позвонил в одиннадцатом часу вечера, когда мы уже собирались ложиться спать:
– Приезжайте, милые, мне сейчас так плохо, одиноко.
Мы приехали, приехал и Степан. В комнате накрыт стол – вино, закуски. Хозяин обрадовался, пригласил за стол, поднял тост. Мы со Степаном пить не стали, поскольку были за рулём, налили томатного сока. Женя подошёл к фортепиано и начал наигрывать что-то из Шопена. Мы стали уговаривать его перестать играть или, по крайней мере, играть потише, поскольку время позднее. Он нас не слушал. Потом раздался стук в дверь. Стучали соседи, которым мешала громкая музыка. Мы все понимали, что по американским правилам соседи вполне могли, не предупреждая, вызвать полицию. Поскольку хозяин играл для нас, самое правильное решение состояло в том, чтобы поскорее удалиться, что мы и сделали.
С тех пор Женя стал частенько наведываться к нам. Приходил всегда навеселе. Видно было, что он с трудом переставляет ноги, но это он объяснял заболеванием, вызванным стрессом. С горящим взором он говорил:
– Не сплю уже третьи сутки. По ночам связываюсь с европейскими медицинскими корпорациями, поскольку у них часовой пояс отличается от нашего на двенадцать часов. Хочу продать им свой патент за полтора миллиарда долларов. Хотя стоит он гораздо дороже, но мне сейчас срочно деньги нужны. Я вам потом отсыплю пару миллионов, вам же ипотеку нужно выплачивать.
Я хоть и не врач, по многолетним наблюдениям за братом, поставил диагноз: у Жени МДП – маниакально депрессивный психоз в фазе эйфории. Вот только чем помочь ему, ума не приложу, именно потому, что не врач и не член семьи.
Через две недели позвонил Стёпа и сообщил, что Женя в тюрьме, он его там навестил. По словам Стёпы, Женя возвращался рано утром после вечеринки с приятелями-геями. Был, что называется, с бодуна. Неаккуратно припарковавшись задел машину какого-то мексиканца. Машину Жене подарил тот самый миллионер. Увидев крутую машину, мексиканец быстро сообразил, что с её хозяина можно срубить хорошие деньги. Женя обложил его по-русски, и тот вызвал полицию, которой сказал, что хозяин, протаранившей его машину, прячет оружие и наркотики. Женю положили мордой на капот машины, надели наручники. По компьютеру определили, что водитель не в первый раз задерживается в нетрезвом состоянии за рулём. Обыскав машину и ничего не найдя, отвезли в участок.
По всем канонам, Жене нужен был адвокат, а вот денег у него не было, и он попросил деньги у Степана. Это был непрямой ход, поскольку из десяти лет проживания в Америке кандидат химических наук Степан Рывкин, приехав из Харькова, девять лет не работал, не смог встроиться в иную реальность, робок он был. Зато его жена сделала весьма крутую карьеру, достигнув должности сетевого администратора в компании e-Bay, самой крупной на то время компании в сфере сетевого маркетинга. Юля заняла какие-то деньги. На этом моя связь с Женей на несколько лет прервалась, поскольку я переехал в Иллинойс. Вернувшись обратно, я узнал от Стёпы, что Женя вышел из тюрьмы и сдал первый из серии медицинских экзаменов на получение диплома врача.