Здравствуйте. Почему мне не по душе стихи Марины Цветаевой? Даже будучи словесником, не выучила наизусть ни одного ее стихотворения.
Цветаева водружена на пьедестал лучших поэтов России, ее имя упоминается наряду с именем Анны Ахматовой. Но почему такое неприятие ее творчества? Глубже изучив биографию Цветаевой, ужаснулась. Может, и раньше читала об этом, но времени не было зацикливаться на эпизодах судеб «великих литераторов».
В произведениях МЦ (так она подписывалась), видимо, нет того душевного тепла, энергетики любви к людям, что ощущается при чтении творений авторов.
Рифмы на основе самолюбования, углубления в мятущийся внутренний мир могут кого-то притягивать и могут быть простительными талантам (у них особые тараканы в голове), если это не губит напрямую людей. Но как МЦ ненавидела свою вторую дочь, как приближала кончину Ирины!..
Ребеночек, на свою беду, родилась в апреле 1917 года. Кому легко переживать революции, гражданские войны, разруху?! Всех последствий политических перемен сполна нахлебалась и Цветаева. И в очередях с ночи за молоком стояла, и полы мыла хамоватым хозяйкам, и на службу устраивалась в Народный комиссариат национальностей.
Но мы говорим об отношении к собственным детям: как можно одного боготворить, а другого открыто ненавидеть, губить?
Марина Цветаева со своим мужем Сергеем Эфроном обвенчались в январе 1912 года в Москве. В сентябре у них родилась дочь Ариадна
(Аля). Марина хочет видеть в ней улучшенную версию себя. Думает о её воспитании и обучении на основе произведений Байрона, музыки Шумана, Шопена.
Иришу она рожала в доме малютки, предназначенном для пролетариата. В отдельной палате. Денег не хватало. Еще шла Первая мировая война. Юнкер Эфрон служил в Петрограде.
МЦ пишет из больницы заботливые записки Але: « Ты, наверное, без меня гадко ешь и обливаешься молоком. А гулять в хорошую погоду ходи не на Собачью площадку, а на Новинский бульвар. Там больше места тебе играть и меньше пыли».
Ирину выхаживают сестры мужа, а Марина уезжает в Крым к своей сестре. Об этом можно узнать из дневника МЦ: малышке тогда было год и 4 месяца - и уже полжизни кроха провела без мамы.
Цветаева откровенничает, что в Алю верила с первой минуты: "...Даже до её рождения, об Але я (по сумасбродному!) мечтала". Ирина для нее случайный ребёнок, с которой не чувствует никакой связи. "Прости меня, Господи! Как это будет дальше?», - тревожится, правда, поэтесса.
А дальше - нищета. МЦ рассуждает, кому дать полупустой суп из столовой – Але или Ире? Посчитала, что вторая и так плоха, а старшая еще держится. Ангелочку не достаются ни ложечка супа, ни капля материнской любви.
Когда в 1919 году МЦ теряет деньги, то с сатанинским чувством облегчения посматривает на крюк и спрашивает у любимой старшей дочки: «…Ах, грустно. Повеситься?». На что семилетний ребенок со страхом отвечает: «Нет, Марина».
МЦ пишет, что она «в России XX века – бессмысленна», что она тоскует по 18 веку. Но на дворе жестокий послереволюционный 20 век - без крупинки муки в доме, без картошки, без мыла, когда «на ногах сапоги в два раза больше ноги» .
Хорошие вещи, которые можно было обменять на продукты, подремонтировать, перешить, из-за своей безалаберности МЦ выбрасывала, сжигала ненароком, теряла.
Даже когда делили с сестрой родительское наследство, не пришли к согласию по дорогим бриллиантовым сережкам. За гроши отдали разным ювелирам. Ася все же много помогала, поддерживала свою непрактичную сестру, немало унижавшую ее в детстве.
МЦ устраивает дочек в Кунцевский приют, назвавшись их тетей. Редко навещает. Аля заболевает лихорадкой. Когда приходит к больной, надзирательница успевает заметить: «Что ж вы маленькую-то не угостите?» Ирина мечется между кроватями, но ей ни кусочка сладости или внимания не достаются. Алю выходили, забрали домой из приюта.
Ирина в феврале 1920-го умирает в приюте. Эту кроху любили сестры Эфрона, просили им отдать. От них она приезжала откормленной, цветущей, здоровой. Но для внутреннего мира МЦ, для подпитки ее эго, для переживаний, для трагизма стиха нужны были жертвы. Если мужчины-возлюбленные, которых она перебирала, быстро ее покидали, то Иришка не могла уйти иначе, как на тот свет.
Мужу она написала: «Дом разграблен и разгромлен. Топим мебелью". Она уже не служила, ушла с работы, посчитав, что "лучше повеситься". После смерти Ирины ей "выхлопотали паёк, дающий возможность жить" - и писать". Какая безмерно дорогая жертва!
Она всё-таки свела счеты с жизнью, оказавшись в эвакуации в Елабуге. Никакой вины елабужан в том нет. А как с этим будут жить ее дети - Ариадна и 16-летний сын, не подумала.
