Долгое время я со всеми своими социологическими навыками и компетенциями обламывалась о простой вопрос: куда подевались субкультуры? Только что меня окружали нефоры, панки, готы, металисты, скины и антифа, анимешники и реконы, как вдруг все стали цивилами, я повзрослела и оказалась пинком выбита из Неверленда, уступив место… собственно, кому?
Примерно раз в полгода на меня накатывает странная волна бурной деятельности, и я лезу смотреть, чем живет молодежь. В зависимости от того, что там на данный момент мейнстримовые СМИ определяют в роли кумиров молодежи, мне приходилось слушать то Басту, то Монеточку, то Моргенштерна, играть в этот ебучий Fortnite, слушать K-Pop и даже как-то раз дошло до того, что я полезла в Тикток. Да, я мученица. Я хотела вернуться в свои готские годы и резать вены, но уже по-настоящему. Судя по всему мой организм устал периодически подвергаться пыткам, и меня в кои-то веки посетили несколько идей, благодаря которым перед глазами выстроилась стройная картинка.
Да, я дура, я следовала за модой и кумирами. За мейнстримом. А надо было искать, как подростки выстраивают идентичность через отрицание. Поиск по хейтерам и токсикам дает гораздо более верное представление о границах современных субкультур. Можно сфабриковать спрос — но ненависть не подделаешь.
Давайте начнем с общих положений. Есть у нас широко известная поколенческая теория Штрауса-Хау. Все эти бумеры, миллениалы, зумеры — оттуда. Суть в том, что ход истории отражается в цикличной смене четырех типов поколений. Их характеризует разный уровень силы индивидуализма и общественных институтов, пришедшийся на их детство и зрелость. Теория симпатичная, но балансирует между откровенной фальсификацией и художественным взглядом на историю США. При экстраполировании выводов на другие страны схема тут же начинает сбоить. К тому же она не учитывает индивидуальные особенности человека, включая расу, гендер, религию, класс, таланты и врожденные особенности. Сверхценный поколенческий опыт, каким для американцев стал Вьетнам, слабо отразился на европейцах. И так далее. Меня не покидает мысль, что выстроить глобальную и действующую поколенческую систему, применимую к любому времени и любому обществу, возможно, но это из той же области, что грандиозная Теория Всего у физиков.
Моя личная поколенческая теория отталкивается от понятия идентичности. Конфликт отцов и детей — это процесс обретения детьми той или иной идентичности, определяющей их поведение и положение во взрослом мире. Я выделяю две острых фазы этого конфликта. Первый этап — поиск культурной идентичности. Подростки против всех. Второй этап — конкуренция за власть и ресурсы. Люди 25-40 лет пытаются так или иначе избавиться от стариков-начальников, которые продолжают удерживать бразды правления, доставшиеся им от предыдущих стариков.
В обоих случаях подразумеваются две доминантные стратегии: конфликт и ассимиляция. Ассимиляция означает принятие той идентичности, которую навязывает общество, а для зрелых людей — это встраивание в стариковскую систему на правах заместителей и долгое-долгое ожидание, когда же начальники отъедут естественным образом. Принц Чарльз, например, все еще ждет. Конфликт же предполагает создание субкультуры для подростков или же силовой, революционный захват власти для более старших.
Подростку важно не только сформировать идентичность, но и как можно дольше оставаться неразгаданным, непрозрачным. Проводимое взрослыми зондирование молодежных субкультур ужасно неэффективно, оно порождает стереотипы и моральную панику. Готов считали сатанистами, панков — бунтарями, анимешников — педиками, эмо — самоубийцами, рэперов — наркоманами. Оно, конечно, так все и есть, но зачем вокруг этого такой хайп поднимать? Зачем ментовскими силами проводить операцию «Неформал» и устраивать зачистки в местах сходок? Потому, что взрослые, жирные усатые дядьки у власти, не понимают, с кем они имеют дело. Как Лукашенко. Сокрытие субкультуры от взрослых несет в том числе и защитную функцию.
Обрыв наступает внезапно. Пара лет в конторе, в замкнутом мирке. Вкусы начинают цементироваться, с ностальгией и страхом просишь вернуть 2007 год. Чем там занимаются эти мелкие пездюки абсолютно не важно, своих забот по горло. Какая-то потребность выяснить, что же там у молодежи в голове, возникает, когда появляются собственные дети. И когда на проходящего мимо подростка начинаешь смотреть не с интересом, не с равнодушием, а с ужасом — вдруг он что-нибудь противозаконное сейчас сотворит. Короче, надо хоть слегка омещаниться.
Поколенческий разрыв наступает в результате отсутствия диалога. И это вовсе не постоянный антагонизм, как можно подумать. Первые лет десять родители являются для ребенка авторитетом, и у них нет особых проблем в общении, если не считать случаев педагогической запущенности (а это каждая российская семья). Зато дальше начинается этот чертов переходный возраст. Причем взрослый видит врага в каждом подростке, примерно возраста его внезапно охреневшего ребенка, а подростки видят врагов во всех взрослых, совпадающих по возрасту с родителями. При этом тот же подросток может нормально общаться со своим мировым дедом, которого уже ничего не волнует, кроме самогона на даче. Да и нередка ситуация, когда подросшие, омещанившиеся дети вдруг начинают спокойно ездить на шашлыки со своими мещанскими предками.
Ну ладно, это все безумно интересно, но надо торопиться дальше. Я пока буду в качестве примеров использовать старые, ассимилированные субкультуры. Условно разделим субкультуры на имиджевые (разделение по музыке, книгам и внешнему виду: готы, панки, хиппи, тедди, барды), классовые (гопники, мажоры, инкруаябли-бля времен Французской революции, апаши), политические (скины, антифа, битники, народники, нацболы) и досуговые (геймеры, анимешники, гики, реконы). Разумеется, во всякой субкультуре вы найдете все четыре составляющие, однако акцент, как правило, делается на одной из них. Особой категорией выступают олдфаги, которые косплеят умершие субкультуры из прошлого. Наиболее устойчивыми субкультурами являются в порядке убывания: классовые (архетипы мажоров и пролов вечны), досуговые (хобби меняются реже, чем мода), имиджевые (мода скоротечна) и политические (потому что политика вообще может меняться по двадцать раз на неделе, плюс именно политические субкультуры власть давит и маргинализует сильнее всего).
Еще два важных замечания. Во-первых, субкультуры преимущественно перебрались в виртуал. Раньше мы видели нефоров на улице. И комнаты у них были обклеены плакатами, уставлены дисками, засыпаны фенечками. Теперь же коммуникация и точки сбора переместились в онлайн, а аналогом комнаты с постерами стала личная страничка в соцсети. В профиле подростки оставляют достаточно инфы, музыки, мемов и отсылок к играм, чтобы другой подросток мог безошибочно определить, с кем имеет дело. В то же время для взрослого все эти маркеры не более, чем сорта говна. Во-вторых, субкультуры растворились и были подменены фэндомами. Это куда более локальное, децентрализованное и хаотичное движение. У нас нельзя было быть одновременно готелкой и ванилькой. У современной молодежи идентичность может быть гораздо более пестрой, благо что сеть дает доступ к куда большему числу игр, исполнителей и сериальчиков, чем было у нас. Считайте, что всякая субкультура, которую я обозначаю включает в себя огромное количество фэндомов, которые меж собой могут как враждовать, так и вполне альянситься.
Самый заметный и самый достойный кандидат на звание именно субкультуры — это, будете смеяться, квиры. Квиры фактически подарили нам стереотип зумера, как такового. Чмошного, лесбийско-гейского, виктимного, страдающего от депрессии, стигматизации, детских психотравм и сетевой травли, но в тоже время агрессивного, подлого, склонного организовывать SJW-медиакампании и склонного к кликушеству.
Квиры ярко проявляют себя и как политическая, и как имиджевая субкультура. Внешний вид может сильно варьироваться, но общие черты и неуловимое сходство вы почти всегда опознаете: что-то инфантильное, несуразная одежда, глупая прическа, крашеные в нелепый цвет волосы, пирсинг, и эти мерзотные очки, которые хочется вдавить в глазницы. Представьте классическую винишко-тян (в каком-то смысле графоманско-филологическое ответвление квиров с претензией на духовность и интеллектуальность) и доведите образ до пределов абсурда. И поведение, и внешний вид — это идеальное попадание, чтобы провоцировать тонны ненависти. Двачеры, думерский авангард, бросились на битву с поднимающей голову гидрой SJW, но в слились в изматывающих боях. Они продолжают тралить и преследовать бедных квиров, но, будем честны, происходит это потому, что двачеры умирают и уходят в прошлое, а настоящее пока за их жертвами. В большинстве своем квиры это тян, но встречаются и куны. Его зовут Кирилл Мартынов.
На Западе зумеров называют поколением снежинок. И это более широкое понятие. Однако наши снежинки, как правило, более конформные и не склонны к поиску идентичности через конфликт. Да, они существуют, они тоже ищут безопасное пространство, но в наших реалиях квиры намного заметнее и активнее.
Квиры являются наиболее политически активной субкультурой, уже хотя бы потому, что нельзя придерживаться ЛГБТ- и фем-дискурса в путинской России, и не быть вовлеченной в политику на всех уровнях. Домашнее насилие, гендерное неравенство, отсутствие толерантности к меньшинствам — основные темы их повестки. И для скрепобесия это все страшнее и опаснее, чем все скины вместе взятые. Это план Даллеса по развращению молодежи, который взял и подействовал. Квиры политически активны и в сети (множество пабликов, переводы западных авторок, чаты, квир-творчество), и в реале (участие в плакатных стояниях по любому поводу, организация групп взаимопомощи, активизм разной направленности). Как ни крути, но у молодежной политики сейчас женское лицо, и именно квиры станут кузницей кадров для гуманитарных сфер, типа СМИ, культуры, психологии и социологии.
Из всех субкультур квиры переживают самый мощный психологический кризис идентичности. Именно поэтому в них причудливо переплетаются виктимность, потребность в безопасном пространстве и этот кричащий стиль, неумение держаться в тени. Вспомните недавнюю травлю Оли Тыквы. Она сама пошла и спровоцировала двачеров-дегенератов. Потому что молчать о своей идентичности для квиров страшнее, чем подвергаться нападкам за нее. Вспоминая Фаулза, Немо они боятся куда больше, чем любых озлобленных гендернонормативных сограждан. Впрочем, в реале квиры выживают лишь в Москве, Питере и ЕКБ. Где-то еще им проломят череп в первые две минуты вне дома. С другой стороны, если им хватает сил не только выживать под огнем, но и постоянно вызывать этот огонь на себя, значит стойкости у них намного больше, чем кажется.
Из-за квиров нам кажется, что молодежь состоит из обиженных гомосеков, зато из-за нынешних мажоров нам кажется, что молодежь состоит из дегенератов. Когда я говорю о мажорах, я не имею в виду, что они реально богаче других подростков, но они хотели бы такими быть, и это те ценности, которые транслируют их кумиры. Можно сопоставить их с ниггерами-рэперами. Вот все эти атрибуты красивой и легкой жизни: машины, золотые обвесы, телки, вещества, жизнь над законом и правилами. Это даже не столько субкультура, сколько искуственно созданная маркетологами модель потребления. Одного ниггера вытащат из гетто и поместят в пентхауз, а остальные думают, что у них есть шанс. Так и тут: один малолетний долбоеб, вроде Моргенштерна или Элджея, ловит хайп, запускает в тикток вирусное видео и находит миллионы последователей. Это подростки, уверены, что вихляние жопой или умение битбоксить в грязную ладошку, приведет к успеху.
Их мозга пока еще не хватает (да и не хватит никогда) на то, чтобы понять, что Моргенштерн существует ровно до тех пор, пока он привлекает деньги. Платформа, на которой размещаются клипы, имеет с него миллион и щедро отстегивает ему процент от рекламы. Знаете, что отличает нас от них? У меня не было денег на кармане. И у них нет денег на кармане. Зато у всех нас — деньги на телефоне. Только я с этого телефона могла в лучшем случае скачать стонущий рингтон на звонок, а этот дегенерат разбазаривает родительское бабло на треки, покупки в приложениях и донаты. Ребенок с телефоном — полноценный потребитель лицензионного контента.
У современных мажоров нет такого обостренного кризиса идентичности, как у квиров. Зато они гораздо сильнее страдают от разобщенности, атомизации и одиночества. Чем хороши квир-сообщества? Тем, что тебя примут туда такой, какая ты есть, и будут любить, и хвалить даже за нарисованные вагины. Мажоры напротив растут в конкурентной, состязающейся среде. Нужны цацки, шмотки, крутой смартфон, платные скины. Это только для того, чтобы тебя не чмырили. А как определить популярность? Очень просто — через количество лайков и подписотов. Поэтому все малолетние ебанавты засирают интернет стримами, тиктоками и бездарными битами. Тикток — это самая примитивная форма, нет, не творчества, ни хрена, самая примитивная форма публичного онанизма. Она не требует ни усилий, ни таланта. Даже в слэш-фанфики надо как-то вкладываться. А тиктокерам не надо заморачиваться ни идеей (они воруют находки у более успешных мажоров), ни качеством (их подгоняет сладкое ожидание халявной славы). Снимаешь говноролик, вбрасываешь в сеть и смотришь, сколько лойсов наберет. Много — хорошо, ты обретаешь популярность. Донатнули — вообще охуенно, ты идешь к успеху.
Скажут, что Моргенштерн вообще тащится с того, что его хейтят. И даже призывает к этому. А почему бы и нет, собственно говоря? У него, в отличие от вас, реально есть бабло, браслет за 10 000$ и анальная пробка от Louis Vuitton. Он над любым хейтом ржет как над завистливым кряхтежом нищебродов-подражателей, которые остались на дне, когда его подняла волна. В своей (и в вашей) системе ценностей он бог. А кому из смертных тягаться с божеством? Это так… мило.
Так что современному подростку, а быдло-мажоры это, пожалуй, самая массовая субкультура, невозможно объяснить пользу свободной информации. Кстати, новое поколение демонстративно отказалось от сетевой анонимности. Двачер, которого сдеанонили? Это позор, это зашквар. А вот квиры и особенно мажоры обычно постят в сеть себя реальных. Уж точно не делают из этого культа. Мажор просто в силу устройства своей псевдоличности не в силах понять, как это можно писать тексты (!), скрывая авторство (!!), да еще и бесплатно, отказываясь от любых подачек (!!!). Сперва мажор решит, что мы лузеры, но все гораздо хуже — мы ебанутые.
Так свершается их инициация в быдло. Под Элджея, Бузову, Моргенштерна. Те, у кого есть хоть какой-то достаток, могут эволюционировать в хипстеров. Все это очень кринжово.
Таковы две основные субкультуры, заслуживающие более глубокого осмысления, но это выходит за рамки нашего обзора. Давайте пробежимся по оставшейся молодежи.
Геймеры — у многих идентичность строится через список любимых игр. Чаще всего что-то онлайновое. Или активный мультиплеер, или клановое сообщество. Могут задрачивать на ачивки, такое тоже встречается. Огромное количество фэндомов и сопряженного творчества. Однако интерес к играм у них в основе своей потребительский, нацеленный на коллективное взаимодействие. Поэтому вынуждены придерживаться тех игр, которые выбирает большинство, а большинство выбирает — что скажут маркеты. Нишевые проекты доклевывают другие субкультуры, и как раз-таки сами геймеры часто обходят стороной инди-игры, которые становятся вехами развития индустрии.
Гопота — ну она везде гопота. Концептуально она не меняется, я не знаю, наверно, со времен шумерских трущоб. АУЕ, пацанские цитаты, плоскоголовые личности, обожествляющие армию, тюрьму и шашлыки. Мачо районного пошиба, мы уже писали об этом феномене.
Анимешники (сюда же забросим K-Pop и косплееров) — это просто динозавры. Они были при мне, видимо, они будут и после меня. Пока братья-японцы продолжают рисовать хентай, эта категория не умрет. Я даже за них немного рада: все сдохли, а они, как тараканы. Общество то ли привыкло к ним, то ли просто напугано остальной молодежью, поэтому анимешники получили заслуженный покой и возможность яоить всех со всеми. В целом, по ощущениям, они замкнулись и поскучнели, словно вареные фрукты, отдавшие свои лучшие соки в компот.
Активисты — в эту широкую категорию отнесем всех студентов из крупных городов, в которых неожиданно проснулась тяга к политике. Дети Болотки. Революция как незакрытый гештальт. Совместите юношеский идеализм и гнусно-серое правление Пыни, получите неизбежный результат в виде политизации образованной молодежи, которая уже видит себя решающей проблемы отчизны и всего мира. Это и экологи, и классические леваки-анархи-либерасты, и всякие неуемные журналисты, не осознавшие, в чем на самом деле заключается миссия их будущей профессии. От квиров их отличает хотя бы то, что с ними можно выйти на акцию, не боясь, что вместе с ментами участников начнут пиздить еще и прохожие. Они хорошо соблюдают норму и во внешнем виде, и в поведении, но один только интерес к политике, попытка наработать идентичность в противостоянии режиму, уже делает их отдельной группой.
Остаются неоолдфаги, которые пытаются выстроить идентичность, синхронизируясь с нами, с думерами. Как вообще до такого можно было докатиться? Наверно, другие подростки доебали их даже сильнее, чем взрослые. Кроме того, они наверняка слышали теплые, ламповые легенды о русском роке, Супоневе, Денди, изометричном Fallout. С восхищением они взирают на анонимусов и двачеров, с трепетом осваивают артефакты прошлого, найденные в сети, лурчат отдельные словечки и даже пытаются что-то по мелочи пиратить. Жалкие позеры и подражатели, которые не способны привнести в эту культуру ничего нового. Это падальщики. Насмешка над тем, что наше время уходит. Олдфаги — это мы, а они тени из ада, которые волокут нас в небытие. Это не наша смена, это черви в нашем упитанном теле.
Как-то так. Очень беглый набросок, но я спокойна, поскольку уверена, что наконец-то уловила суть. Сказать вам кое-что? Мы, думеры, оказались в самом идиотском положении. С той стороны расположился Пыня со своими расхитителями недр. И мы с ними не друзья. С другой стороны на нас давят все эти субкультуры, причем они тоже настроены недружелюбно. Неизвестно, кто произвел первый выстрел, но началась перестрелка всех против всех, и мы в ней оказались в самой невыгодной позиции. Да, мы опытнее, чем эти нубы, и пока еще энергичнее, чем эти старперы, но ситуация сама по себе дефективная. Я не хотела ввязываться в войну с подрастающим поколением, но оно врывается в наше пространство, захватывает наш интернет, наши рынки и наши смыслы, наши амбиции. А все из-за глупой невозможности работать сообща или хотя бы прекратить огонь. Я не сдам это поле без боя ни тем, ни другим. Посмотрим, готовы ли вы к схватке с думерами.
Сколько выстрелов я сделала, пять или шесть? Думаете, вам повезет, сволочи?