Начальник Московской сыскной полиции А.Ф. Кошко в своих мемуарах вспоминал, как к нему обратился за помощью сенатор Х.:
– Видите ли, у меня сбежала дочь! Ну, будь там какой-нибудь корнет, гусар, адвокат, артист, наконец, готов примириться на длинноволосом студенте, а то, подумайте, – кучер! Грязный, неопрятный мужик, с дегтем, кислятиной и вшами! Что это: эротическое помешательство или желание опроститься по рецепту Толстого? (https://rbook.me/book/25233894/read/page/66/)
Конечно, это по-своему анекдотическое преломление учения великого писателя, но оно подчёркивает огромную роль толстовства в общественной жизни России.
В чём причины огромного успеха учения Толстого? Наверно, в том, что выдающийся художник умел чувствовать и выразить самые критические точки русской жизни: так и не решенный земельный вопрос, нищета и невежество простонародья, нараставший конфликт между интеллигенцией и властью, потребность человека в ясной программе жизни. Большевики предлагали свою программу, но она явно звала к насилию.
Основы толстовства писатель изложил в «Исповеди», «В чём моя вера?», «Крейцеровой сонате» и других художественных и публицистических произведениях. К чему стремились толстовцы:
• к нравственному самосовершенствованию;
• к естественности и простоте быта;
• к непротивлению злу насилием;
• к отказу от военной службы;
• к отказу от мяса, алкоголя и табака;
• к земледельческому труду;
• по возможности к отказу от эксплуатации животных;
• к переустройству мира по новым этическим принципам.
Тогда же начали возникать колонии толстовцев в Тверской, Симбирской, Харьковской губерниях и в Закавказье. Толстовство нашло последователей в Западной Европе, Японии, Индии. Сторонником толстовства был, в частности, Махатма Ганди. В 1880—1900-х годах создавались толстовские колонии в Англии, САСШ и Южной Африке.
Но в этих объединениях всё происходило так, «как у нас». Уж если бороться, то до конца, рубаху рвём до пояса! Некоторые так глубоко погружались в идею непротивленства, что отказывались пахать и сеять, считая это насилием над живым организмом матери-земли. Другие не ели не только мясо и рыбу, но и растительную пищу, не пили даже чай и тем более кофе. (Интересно, что же они ели?) Третьи отказывались называть свое имя и место рождения, чтобы не подчиняться государственной машине, уничтожали документы.
«Были среди толстовцев люди, которые идею об опрощении жизни доводили до пределов безумия: одни из них селились в дуплах старых деревьев, другие устраивались в пещерах, которых столько у нас рассеяно по Северному Кавказу. Двое из наиболее смелых реформаторов поехали в Индию, на Цейлон, чтобы поселиться там в лесах среди обезьян и жить совсем естественной жизнью. Выгрузились они с парохода уже под вечер и сразу же направились в леса. Быстро наступили сумерки. В лесу послышались ночные лесные шорохи, засверкали глаза зверей, послышался их рев, шелест змей, и оба молодца, не теряя золотого времени, бросились назад в порт и с первым же пароходом вернулись благополучно в жизнь менее естественную, но более привычную...» – рассказывает И. Ф. Наживин в книге «Душа Толстого» (https://www.litmir.me/br/?b=135020&p=1).
Большинство членов общин были кающиеся молодые землевладельцы или воспитанные в городах интеллигенты, не имеющие никакого опыта в сельском хозяйстве и даже просто лишённые практичного здравого смысла. Сам Толстой доброжелательно, но со все усиливавшимся скептицизмом смотрел на такие попытки: «Сколько людей устраивались общинами, и из этого ничего не выходило. Сначала вся энергия уходила на внешнее устройство жизни, а когда устраивались, начинались ссоры, сплетни, и все распадалось...» И получается, что молодые люди, движимые высокими идеями, не смеют отступить ни на шаг от замыслов великого учителя, сеют и пашут в меру своих сил, (дивный анекдот: Юноша утирает пот, устал, тяжело дышит, но твердит: «Нужно работать, только в труде спасение», – и продолжает взмахивать косой. Два мужика переглядываются, один спрашивает другого: «Филя, пошто барин капусту-то косит?» – и получает ответ: «А хто их, бар, знает!»), при этом толстовцы объявляют, что у них в общине женщина – друг и соратник, поэтому её не оскорбят сексуальными посягательствами. И не оскорбляют – порой даже полгода, а потом всё рушилось.
Разные люди черпали из Толстого, словно из моря, те нравственные и религиозные ценности, которые более всего соответствовали их собственным склонностям и нуждам. Трудности, которые подстерегали их из-за этого педантического буквализма, иллюстрируются нелепым инцидентом, который произошел в общине Шавеево в Смоленской губернии. Члены этой общины приняли к себе тринадцатилетнего бродяжку и принялись воспитывать его согласно принципам толстовского непротивления. Как только мальчишка усвоил принципы, он взял у одного из них пиджак и предложил всей группе попытаться отобрать его силой и тем самым нарушить их толстовские принципы.
Судьба многих общин была типичной: общинная форма, которую придал колонии энергичный основатель, продержалась лишь полгода, толстовцы чрез несколько месяцев перешли на артельное хозяйство, еще чрез несколько – на подворное, а потом разбежались, каждый занялся своим» (Народы и судьбы: Толстовцы в Туркестане // Исторический архив. М., 2003. №6)
Ни одна толстовская община (кроме религиозных крестьянских сект, прежде всего духоборов, которым Толстой помог эмигрировать в САСШ и Канаду), проверку жизнью не выдержали, а вскоре началась революция, где были забыты и толстовские, и евангельские ценности.