Наконец-то мной был написан и опубликован на сайте "Русская Стратегия" большой текст о революционере Николае Баумане в двух частях.
В советское время было наворочено много мифов, которые обеляли революционеров, превращая их в «героев». Реальность же была далека от радужных картинок. Как показала жизнь, сегодня крайне важно обратиться к истории прошлого, чтобы объяснить современные события. К написанию данного текста было несколько поводов. Повод, который подтолкнул к написанию конкретно этой версии – события в США. Их отправной точкой, как известно, стала гибель криминального элемента Джорджа Флойда (которому устроили пышные похороны с золотым гробом). Моя память историка сразу помогла найти в истории подходящий пример. И он представляется вашему вниманию. К написанию же первой, оригинальной версии послужило то, что я в своё время пересматривал сериал «Раскол» (1993) – про рождение большевизма на II-м съезде РСДРП (снят режиссёром Сергеем Колосовым). Одним из персонажей этого сериала был большевик, верный и преданный сторонник Ленина, весьма важный для партии деятель – Николай Бауман, очень убедительно сыгранный актёром Алексеем Богдановичем (сперва он претендовал на роль Ленина, но высокий рост не позволил этого). Личность это была весьма интересная.
Бауман. Последний полёт Грача. Часть 1.
Бауман. Последний плёт Грача. Часть 2.
В качестве бонуса - фрагмент из воспоминаний писателя и поэта Андрея Белого о похоронах Баумана (написаны в последние годы его жизни):
К ночи узнали: убит Бауман; помнился образ рыжебородого знаменосца; я его никогда не видал потом, - в дни, когда черные фигурки полезли отвсюду; они готовились к предстоящим убийствам.
Помню день похорон.
Я ждал процессию в начале Охотного ряда, имея перспективу из двух площадей с подъемом на Лубянскую площадь; голова процессии не показывалась; тротуар чернел публикой; вырывались яркие замечания; вот - в черном во всем "дамы света", вот - длинный, ерзающий при них офицер; лицом - Пуришкевич; они хоронили Россию; в воздухе взвесилась серая, холодная дымка; и пахло гарью; от времени до времени площадь пересекали верхом - студенты технического училища; офицер воскликнул, вскочивши на тумбу:
- "Смотрите?"
Смотрели: и "дамы" и я, - куда он указал; от Лубянской площади; точно от горизонта, что-то пробагрянело; заширясь, медленно текло к "Метрополю"; ручей становился алой рекою: без черных пятен; когда голова процессии вступила на Театральную площадь, река стала торчем багряных - знамен, лент, плакатов: средь черных, уже обозначенных пятен пальто, шуб, шапок, манджурок, вцепившихся в древки рук, котелков; рявкнуло хорами и оркестрами; голова процессии сравнялась с нами: испуганный офицер переерзывал с места на место.
А там-то, там-то:
- с Лубянки, как с горизонта, выпенивалась река знамен: сплошною кровью; невероятное зрелище (я встал на тумбу): сдержанно, шаг за шагом, под рощей знамен, шли ряды взявшихся под руки мужчин и женщин с бледными, оцепеневшими в решимости, вперед вперенными лицами; перегородившись плакатами, в ударах оркестров шли нога в ногу: за рядом ряд: за десятком десяток людей, - как один человек; ряд, отчетливо отделенный от ряда, - одна неломаемая полоса, кровавящаяся лентами, перевязями, жетонами; и - даже: котелком, обтянутым кумачом; десять ног - как одна; ряд - в рядах отряда; отряд - в отрядах колонны: одной, другой - без конца; и стало казаться: не было начала процессии, начавшейся до создания мира, отрезанной от тротуаров двумя цепями; по бокам - красные колонновожатые с теми ж бледными, вперед вперенными лицами:
- "Вставай, подымайся!"
Банты, перевязи, плакаты, ленты венков; и - знамена, знамена, знамена; какой режиссер инсценировал из-под выстрелов это зрелище? Вышел впервые на улицы Москвы рабочий класс.
Смотрели во все глаза:
- "Вот он какой!"
Протекание полосато-пятнистой и красно-черной реки, не имеющей ни конца, ни начала, - как лежание чудовищно огромного кабеля с надписью: "Не подходите: смертельно!" Кабель, заряжая, сотрясал воздух - до ощущения электричества на кончиках волос; било молотами по сознанию: "Это то, от удара чего разлетится вдребезги старый мир".
И уже проплыл покрытый алым бархатом гроб под склонением алого бархата знамени, окаймленного золотом; за гробом, отдельно от прочих, шла статная группа - солдат, офицеров с красными бантами; и - гроба нет; опять слитые телами десятки: одна нога - десять ног; из-под знамен и плакатов построенные в колонны - отряды рабочих: еще и еще; от Лубянской площади - та же река знамен!
Втянутый неестественной силой, внырнул я под цепь, перестав быть и став "всеми", влекшими мимо улиц; как сквозь сон: около консерватории ухнуло мощно: "Вы жертвою пали"! Консерваторский оркестр стал вливаться в процессию. У Кудрина вырвался, чтобы попасть к меня ожидавшему Соловьеву; очнулся у самоварика, из-под которого глянула сладенькая "бабуся":
- "На вас лица нет".
Было вперенье во что-то, впервые открытое: "Мировой переворот - уже есть!" И он - лента процессии, пережитая как электрический кабель огромной мощи.
Товарищи Сережи - студент Нилендер, студент Оленин - о чем-то спорили; багровый Рачинский отплясывал между нами словесные трепаки; напяливши меховую шубу, он вовлек меня в переулок, где, встретясь с кем-то, узнали: около Манежа расстреляна одна из возвращавшихся с похорон колонн.
И вспомнились красные косяки зари на Кремле; это - пятна крови расстрелянных.
Интересный факт:
изначально планировалось назвать мой текст "Грач отлетался", но, в итоге, было придумано название, под которым текст и появился на Русской Стратегии.
Оригинальный первоначальный текст был опубликован мною именно на моём канале на Яндекс-дзэн.