Адмирал у нас один. Единственный в нашем захолустье. Гордость наша, Солнышко наше ясное (лысина сверкает – ослепнуть можно).
Не бережём мы его, совсем не бережём. Досаждаем ему своей беспредельной тупостью и преступной бездеятельностью. Негодяи мы – все, как один. Просто какое-то скопище негодяев, сосредоточенное на небольшом пространстве. Уж одного-то адмирала могли бы и поберечь, не развалились бы. Но – не бережём. Поэтому он и сыплет на нас своими замысловатыми неологизмами, только успевай записывать, ругает нас витиевато и непечатно, болея душой. Самое интересное, что все его поражающие своей красотой, логической завершенностью и доходчивостью похабные изречения, выскакивают сами собой, предварительно не придумываясь. Оно ж так и прёт из него, просто диву даешься. И он здесь ни при чём – это сам Господь Бог его устами клянет нас за наше негодяйство. Но ведь хоть бы одна сволочь осознала! Хоть бы одна падла прониклась! Сплошь капитаны вторых и третьих рангов – плюнуть некуда. Все сидят, хлопают своими наивными детскими глазами и ничерта не осознают.
Иногда адмирал устаёт. Принимает на борт лишнего, и тогда уж прячьтесь все, кто успеет. А кто не успеет? А вот дежурному, например, прятаться некуда. Он весь, дежурный, на виду. Судьба его такая.
В 06.45 утра понедельника капитан ветеринарной службы Женя Кабанов, дежурный по КПП, приготовился осуществить свою основную высокую миссию: встретить адмирала. Утреннего, свеженького, румяного адмирала – только-только из люли. Не вышло, однако. Адмирал прибыл очень несвежий. Вчерашний ещё, видать, адмирал. На Женькино «Смирна-а-а!!!» он прореагировал совершенно необычно: не проследовал мимо презрительно, а подошел вплотную и задумчиво стал оглядывать Женьку с ботинок до кокарды. Женя построился, как и полагается капитану ветеринарной службы: лапа за ухом, филейные части собраны в горсть, глаза безумно смотрят в пространство, как у минтая прошлогодней заморозки.
- Что это у тебя там? – спросил адмирал, ткнув ниже пояса справа.
- К-кобура, товарищ адмирал! – вспомнил Женька.
- А что в кобуре? Огурец – водяру закусывать?
Женька слегка заикается от волнения, однако с бодростью обреченного докладывает:
- Никак нет, товарищ адмирал! Оружие! П-пистолет Макарова!…
- Ну-ка показывай. Макаров… Ты стрелять-то умеешь, Кабанов? Или только Жучкам своим под хвосты можешь заглядывать?
Капитан Женька деревянными движениями предъявил оружие к осмотру: всё тут на месте, как полагается – пистоль и 16 патронов к нему.
- Ну, бля, точно – пистолет. Ни хера себе!… Пошли-ка со мной, - и выводит Женю обратно на улицу. Показывает ему какой-то столб перед зданием и говорит:
- Давай-ка, херакни пару раз…
Бах!!! Бах!!! Зазвенело в ушах. Адмирал подумал и сказал:
- Не попал. Ладно, служи пока…, - и пошел дальше, в штаб.
А в штабе уже другой дежурный. Ждёт - не дождётся, приплясывает от нетерпения. Женя Кабанов ему уже доложил, захлёбываясь от восторга, что совсем плохой адмирал заставляет палить по столбам. Поэтому дежурный по штабу заблаговременно изготовил пистолет, проверил его всесторонне, томится в предвкушении…
- Показывай оружие, - сказал адмирал после всех военных формальностей.
- А этот твой хер, помощник твой - вооружён? Иди сюда, чудо в перьях!
Помощник дежурного по штабу майор Серёга Осмолик – начальник гарнизонного оркестра. Божий человек. Святая, возвышенная душа, космонавт. В голове одни ноты – Брамсы да Шульберты. А пистолета в кобуре нет. И патронов тоже нет. Не закреплено за ним оружие, почему – неизвестно. Просто когда за всеми закрепляли – про Серёгу никто не вспомнил. Глядя на Серёгу, никто не думает об оружии – совершенно другие ассоциации.
- Где? – спросил адмирал, и глаза его начали стекленеть и отсвечивать красными бликами.
- Так это, не выдавали же… - заблеял овцой Серега. Но его уже никто не слушал. Стремительно набирая мощь, грохочущие адмиральские матюги потрясли здание до древнего основания. Закачались на крыше антенны связи.
- Осмолик!!! Где твоё оружие, курва?!!! Ты ж – майор!!! Я в твои годы кораблями командовал! Выполнял боевые задачи! Понял, курва?! А ты! МУДИЛА С ДУДКОЙ!!! А если война? Чем ты Родину защитишь, я тебя спрашиваю? Балалайкой? Какого хера ты здесь вообще?! МУЗИЦИРОВАТЬ?!!! Терроризм, блядь!!! Кругом! Террористы тебе в жопу твою дудку засунут! Понимаешь?!!!…
Всё умерло в этом мире. Все процессы остановились. Уборщицы спрятались за дверями, замерев со своими швабрами, словно в почётном карауле. Телеграфистки перестали телеграфировать. Матросы из состава штабной команды схоронились по щелям, как тараканы. Связистки прервали все свои связи. Вакуум. Нирвана № 9.
- Два дня! Два дня тебе даю! Чтобы вооружиться! Понял?! Майор! Хоть покупай этот пистолет! На рынке, где хочешь! И мне доклад! Лично! И сдать вахту!…
Серега отключился полностью. Обесточился. Его открытая всем ветрам творческая душа с тонкой и ранимой организацией не смогла противостоять столь мощному напору. Поэтому она, Серегина душа, выпорхнула из открытого рта и зависла невысоко в раздумьях: отлететь или подождать немного. Ноты высыпались их ушей. Брамсы, Вагнеры, Римские вместе с Корсаковыми и прочие Шульберты дружно сошли с ума и сдохли. Серега казался таким маленьким, трепыхающимся курёнком рядом с доисторическим монстром. Циклопический адмирал нависал и подавлял, подавлял и нависал, колоссальный и жуткий, с метровыми погонами и огромными мохнатыми звёздами-пауками.
Он так и остался стоять, майор Серега, окаменевший в мраморе. Памятник изнасилованной музе. А адмирал уже поднимался к себе, забыв про него и размышляя о чем-то государственно-важном. При этом рассеянно шарил в кармане брюк в поисках ключа от собственной приёмной, который намедни забыл сдать под охрану. Ключи никак не находились, зато замечательно прощупывалась дырка в кармане. На втором этаже его встретил очередной дежурный – по воинской дисциплине и борьбе с личным составом.
- Ага! – сказал адмирал, - где мои ключи?
- Не могу знать, товарищ командир!…
- Херово, что вы тут нихрена не знаете. Ну-ка, давай мне какие-нибудь ключи. Давай все ключи, которые есть. Бегом!
Дежурный сорвался с места и побежал, мелькая булками. Через полминуты он уже тащил связку каких-то ключей.
- Всё, отставить! Еле ходишь. Я уже сам всё нашел. Вот он, сука, провалился в дырку…
Тут неожиданно на этаж вплыла девушка-диспетчер с папкой телеграмм для адмирала. Девушка была очень даже ничего, в длинной облегающей юбке с высоким разрезом. Она качнула бёдрами и сексуально сказала:
- Доброе утро, товарищ командир. Вам телеграммы.
Адмирал покосился на неё бычьим глазом и изрёк:
- Лена. Зашей свой разрез до половины. Поняла? А то у меня молекулы на атомы распадаются, глядя на твои прелести…
Лена сглотнула обиду и порозовела щёчками.
- Отдай ему всё это и иди сюда. Помоги-ка мне...
Девушка передаёт бумаги дежурному, который замер рядом, горя участием. Потом подходит к адмиралу и заслоняет всю картину, поэтому дальнейшее дежурный только слушает:
- Иди вот сюда. Ближе! Бери вот тут, в штанине… Нащупала? Взяла? А теперь поднимай, поднимай… Ну что ты копаешься?… Потеряла? За головку нужно брать! Вот, молодец!…
Это всё, надо полагать, о ключах. Адмирал стоит в расстёгнутом пальто, расставив руки в стороны, фуражка – на затылке. Лена же, слегка присев на корточки, активно шарит пальчиками в адмиральской штанине, пунцовая от усердия. Дежурный по борьбе с личным составом, наблюдая процесс, бьётся в немых судорогах. Раздувается, как шар, зажимая рот руками. Дверь, наконец, открыли. Дежурный молнией метнулся в своё помещение, и там его прорвало в истерике. Бедные дежурные. Сурова их судьба.
Через час в коридоре штаба: адмирал фланирует в направлении гальюна, мурлыкая под нос нечто легкомысленное. Поглаживает лысину. Мимо пролетает куда-то помощник дежурного по штабу Серега Осмолик, бледный и всклокоченный. В руках у него какой-то журнал. Тормозит каблуками, встает во фрунт, не дыша. Адмирал:
- А, Осмолик! Ну что, получил оружие?
Серега – истерично:
- Никак нет, товарищ контр-адмирал!!!…
- Ну и хер с тобой…
А в конференц-зале штаба уже собрался народ. Всевозможные замы, командиры частей, начальники отделений и служб. Собрались на представление. Это называется утренний доклад. Адмирала встречают стоя, как и полагается. Он здоровается со всей публикой и садится во главе сборища, водрузив на нос очки.
- Ну, послушаем, что тут у нас творится…
И всякие должностные лица по очереди докладывают ему текущую обстановку. Адмирал внимает им, делая пометки в своей книжке. Иногда останавливает, задавая уточняющие вопросы:
- А ну-ка доложите мне, сколько у нас матросов в госпитале?
Ему докладывают, сколько. Много там матросов. Адмиралу это не нравится. Больные матросы ему не нужны. Кто будет Родине служить? Он сурово оглядывает аудиторию поверх очков.
- Где этот мудила?…
Все оглядываются, не понимая, какой именно мудила нужен адмиралу. Вроде как все мудилы тут, в сборе.
- Начмед! – уточняет командир.
- Я!…
- Ты мне скажи, какого хера они все болеют? Чем могут болеть матросы? Холера, что ли?…
Мудила начмед имеет звание подполковника медицинской службы и соответствующие погоны с рюмкой и пьяной змеёй. Интеллигент. Дохтур. И он интеллигентно начинает перечислять диагнозы больных матросов, обильно используя специальную терминологию. Адмиралу ни черта не понятно. Эта латынь его раздражает до крайности.
- Медик! Ты не умничай! Доложи мне толком: обосрались они или нет…
Начмед, сбитый с толку, размышляет. Формулирует. Сопли жует.
- Ну, вот есть два сотрясения мозга…
- Что?!!!…
Адмирал медленно встаёт, снимая очки. Дохтур втягивает голову в плечи вместе с шеей.
- Откуда!!! Откуда, бля, у матроса может быть сотрясение мозга?!!!! Какого на хер ещё мозга?! Вы что, доктор?…
И вдруг замолкает. Что-то осмысливает, потирая лысину. Говорит, будто сам себе:
- Не пойму… Какие ещё сотрясения?…
- Вы их там не жалейте, выписывайте всех на хер. Вот я, товарищи офицеры, вообще никогда не болею. Недавно на балконе передвигал какую-то мебель - тяжёлая, сука. Жена заставила… Споткнулся с этим шкафом – как ударился лысиной об стену!!! ЧУТЬ НЕ ОБОСРАЛСЯ!… И ничего – никакого сотрясения…
Аудитория реагирует. Первые ряды (замы в званиях капразов) ухмыляются углом рта. Средняя часть (начальники отделений, служб, всякие флагмана) откровенно улыбаются. Радуются за командира. Задние ряды лежат на своих партах и тихонько бьются в конвульсиях.
Адмирал долго стоит и задумчиво смотрит в окно. Он будто забыл обо всех присутствующих. Где-то там, за горизонтом его мысли. Что-то грандиозное в его туманном взгляде, что-то адмиральское: великое и всеобъемлющее. И он тихо говорит, словно размышляя:
- А может, у меня и мозгов-то нету нихуя…
Вне зависимости от воинских званий и должностей конференц-зал взорвался истерикой.
Спасибо за внимание и до новых встреч!!
А еще у меня есть канал на Ютубе, буду признателен за подписку.
С уважением, Василий Сергеевич!!