Рецензия на книгу Захара Прилепина «Обитель»(издательство АСТ), опубликованная недавно на моем канале https://zen.yandex.ru/media/id/5e889912e76e9e2043c87185/jizn-v-adu-o-knige-zahara-prilepina-obitel-5f2d0c64f2527e0359aaa501
вызвала большой интерес у читателей. Поэтому я решил опубликовать и интервью с Захаром Прилепиным, посвященное этой книге.
- Захар, скажите, как возникла книга, посвященная Соловкам?
- 700-страничная книга «Обитель» появилась довольно неожиданно для меня самого. Если всю предысторию появления книги свести к одному факту, то все началось с того, как мы с моим замечательным товарищем режиссером Сашей Велединским, поехали на Соловки. Мы пожили, походили на службу, поездили по всем островам архипелага, пообщались с местными жителями и монахами, а потом я вернулся и начал писать сначала небольшой рассказ, который затем перерос в повесть, а повесть разрослась до романа, ставшего самой большой моей книгой. Но это только финал истории.
- Финал? С чего же она началась и когда?
- Очень давно, я был подростком и обнаружил в домашней библиотеке заново переплетенную моим отцом книгу исторического писателя Степана Злобина «Степан Разин». Я ее перечел, наверное, раз 20, потому что, видимо, нашел там будущий прообраз моих взглядов на жизнь, с моей симпатией к левизне и всей этой казачьей вольности. Так что все размышления о пресловутом русском пути начались у меня в 10-летнем возрасте именно с этой книжки, где в числе прочего я вычитал, что Степан Разин еще до крестьянского восстания ходил пешком с Дона на Соловки. И тогда на меня соловецкая история так подействовала, что я перечитал и другие книги, посвященные Разину, в том числе Василия Шукшина, Алексея Чапыгина . А лет в 13 я неожиданно начал писать роман о Степане Разине. Чтобы моя повесть отличалась от книг Шукшина или Злобина, действие я решил перенести в Соловецкий монастырь. После того как восстание Степана Разина подавили, многие его участники укрылись в Соловецком монастыре, находившемся в противостоянии с царем Алексеем Михайловичем. Тетрадок 15 я исписал мелким детским бисерным почерком, а потом все эти записи выкинул в мусоропровод . Вот с тех пор этот монастырь меня интересовал, хотя в школьном возрасте , конечно, я не мог ничего во всей этой ситуации понять.
- Наверное, и сейчас это было непросто. Как вы готовились к этой работе?
- Сначала больше года читал всевозможные книги о монастыре, а также по лагерной тематике, серебряном веке, дневники, воспоминания и так далее. Когда я понял, что я нахожусь уже внутри ситуации, два с половиной года писал роман. И все равно продолжал читать что-то еще, хотя уже чувствовал себя как закипающий самовар, переполненный этой информацией.
- На тему лагеря и Соловков написано много. Но, как известно, Россия страна с непредсказуемым прошлым, поэтому, может быть, какие-то открытия вы совершили, изучая историю лагерей?
- Небольших открытий было множество, потому что появилась масса документов, к которым раньше доступа не было. Целый ряд историков проделали большую работу - написали статьи, защитили диссертации о Соловецких лагерях, их экономике, жизни. Все это мне досталось уже готовым, в отличие от Солженицына, писавшим свою книгу, не зная этого. Сравнение того, как одни и те же события подавались в мемуарной литературе и описывались в документах, позволяет выявить очень резкие различия. Как оказалось, многое в мемуарных книгах преувеличено. Потому что передавались из уст в уста, обрастая при этом фантасмагоричными подробностями. Один из минусов этого замечательного труда «Архипелаг ГУЛАГ» - огромное количество разнообразных баек, которые не могут иметь никаких подтверждений.
- На Соловках очень своеобразная, красивая северная природа. Какие ощущение и воспоминания она у вас оставила?
- Эти ощущения очень сложно выразить словами. Можно сказать ,они пронзительные, но и это только одна какая-то грань. Наверное, все мои чувства так или иначе в этой книге выражены. Хотя с другой стороны, Павлу Флоренскому, сидевшему на Соловках, не нравилась соловецкая природа, он считал, что жизнь русского духа на Соловках замерла после того как в 1676 году один из монахов показал тайный лаз царским стрельцам, они там прошли и перебили камнями монахов, многих их которых не удалось потом даже похоронить. Флоренский считал, что тогда произошел надлом, и святость ушла, хотя многие считают совершенно по-другому. Вообще, нельзя сказать, что на Соловках есть какое-то точное ощущение происходящего, оно скорее там плывущее, там властвует такой морок, природы, тишины, струящегося воздуха. Такое морочное состояние русского мира кажется мне характерным для всей нашей страны и на Соловках оно каким-то образом отражается.
- Нередко говорят о каком-то закручивании гаек, ужесточении режима. Вы это ощущаете?
- Нет, наоборот. Я считаю, что та широта мнений, которая сегодня представлена у нас по поводу происходящих событий, показывает, что Россия не является страной, где ФСБ всем управляет. Наши самые известные, статусные и продаваемые писатели позволяют себе любые высказывание и оценки по поводу происходящих событий, и остаются при этом людьми, вписанными в культурный истеблишмент. А на Украине, к сожалению, этого нет. Я знаю двух-трех писателей, которые считаются далеко не ведущими, а скорее маргинальными, позволяющим себе придерживаться позиции сколько-нибудь отличной от трендевой в Киеве. У нас же свободы намного больше. Так и было в России и во многие другие времена. Например, когда Пушкин писал «Клеветникам России», Лермонтов и Тютчев писали в том же ключе, была интеллигенция, которая выступала в поддержку Польши, считала стихи Пушкина зверскими и позорными и так далее. Что-то подобное у нас всегда было, и это является демонстрацией широты русского пути . И если мы попытаемся сейчас вытравить пресловутую пятую колонну, это будет очень глупо. Нам не нужно бороться с так называемой пятой колонной, а демонстрировать предельную толерантность нашей культуры. Причем, именно не политткоректность, а толерантность
- Вы вросли в Рязанской области, наверное, ваши предки были людьми выдающимися, раз в их роду появился такой яркий писатель?
- По материнской линии вся моя родня из рязанской области, а папа родом из липецкой области. Я не могу своих предков наделить какими-то необычайными чертами. Дед прошел всю войну, после войны еще полтора года на Западной Украине воевал с Бандерой, и слово бандеровцы у него осталось ругательным на всю жизнь. Другой дед был артиллеристом, но попал в плен, сидел в немецких лагерях. Кстати, не только он. Некоторые представители семьи Прилепиных сидели в советских лагерях, другие были репрессированы. Так что многое в моей книге «Обитель» родилось из воздуха моего детства, общения. Наблюдение за моими дедами, их манерами, речью, мимикой, психикой, за всем этим дало мне очень много. Это может показаться кокетством, но мне как писателю дает необычайную силу то, что я вырос в деревне. Слышал речь своих бабушек, видел, как они работали, знал, как они относились к основным вопросам. В то время как мои коллеги, росшие в городе, они в принципе этого не знают, сами никогда этого не видели и не слышали, а могли только прочитать об этом у Распутина или увидеть в кино. Я очень переживаю, что мои дети сегодня не могут этого увидеть.
- Знаю, что ваш отец был учителем.
- Мой отец был интеллигентом в первом поколении. Моя бабушка росла в пору коллективизации и не умела ни читать, ни писать, у нее не было возможности научиться этому. Другой дед не прочитал ни одной книги за всю жизнь. А мой отец, росший в послевоенное время, сначала сам научился играть на семиструнной гитаре, потом освоил гармонь, и стал самым желанным гостем на всех свадьбах. Позже он захотел научиться рисовать и в этом тоже достиг, как мне кажется, успеха. Мне нравятся его картины. Кроме всего прочего, он мог пахать, сеять, построить дом, баню, я и половиной его навыков не обладаю. И конечно смерть моего отца в 1994 году наложила на меня сильный отпечаток. Несмотря на распад страны, события 1993 года, чеченскую войну, это событие было главной трагедией в моей жизни . И так или иначе тема отцовства во многих моих книгах рассматривается. Она может иметь или не иметь отношения к моей биографии, это неважно.
- Как вы считаете, вы сильно изменились с тех пор как начинали свой творческий путь статьями в газете «Лимонка»?
- Несмотря на какие-то внешние проявления, не скажу, чтобы мои взгляды и характер претерпевали какие-либо серьезные изменения. Лет в 18 я застал себя в каком-то определенном состоянии, так я и пребываю в нем до сих пор. У меня ничего не изменилось с тех пор, как я печатал статьи в газете «Лимонка». Кстати, все они собраны в одной из моих книг, и не за один текст мне не стыдно. Там у меня там, как я искренне думаю, трезвое отношение к советскому и антисоветским проектам и ко многим другим фактам нашей разнообразной истории.
Спасибо за то, что дочитали статью! С удовольствием отвечу на все комментарии. Подписывайтесь на мой канал. Впереди будет много интересного!!!