Ролевое прохождение мода Bronze age для Rome:Total War за Финикию.
Цикл "Владык моря"
- "Вторая волна"
Истинный правитель должен быть расчётлив, жесток и коварен. Нет, история не запомнит страданий ничтожных, как не останется в веках и тех, кто только ратовал за справедливость и был преисполнен лишь благостными намерениями. Но честолюбивое зло, поднявшееся на вершину Мира будет отлито из золота.
И сын, предавший отца, воздвигнув Империю - станет Богом для всех последующих поколений. Но претендент на гегемонию должен знать: сильнейших и хитрейших карал не меч Баала, а - оливковая косточка, так не кстати попавшая в горло. И смерть, как бы не трудились сказители и дворцовые подхалимы, редко бывает благородной и красивой...
Шёл 1286 год до нашей эры. Арамеи осаждали священный Угарит. Самоуверенный Заккур, король арамеев, был убит, а первая волна атаки разбилась о стены Великого города. Принц Габарра опоздал со своей армией и осадными орудиями, став свидетелем осквернения тела своего отца. Царь Угарита, понеся минимальные потери, выиграл первую битву. Но до конца войны было ещё далеко: слишком ярко сверкали маяки на вершинах храмов по ночам, слишком богатым было финикийское царство, слишком много вооружённых мужей мечтали обладать этими богатствами...
Габарра смотрел как вражеская колесница волокла тело его отца. Вернее, он видел как труп привязали верёвкой к экипажу Никмепы и как лошади сорвались с места, поднимая за собой густое облако пыли. С такого расстояния было не рассмотреть, но Габарра точно знал, что волочащееся облако пыли - то, что раньше было его отцом и правителем Орды.
Ни один мускул не дрогнул на лице Габарры. Теперь он не принц, он король своего народа...
Добрая четверть армии арамеев была уничтожена, однако, та, что осталась по-прежнему превышала численность обороняющихся, более чем втрое.
- Не слишком ли велика цена ради жажды власти одного человека, Габарра?- раздался голос из-за спины правителя. Он вздрогнул, но не обернулся. Габарра знал этот голос с самого детства, с тех времён, когда его звук сопровождал удары кнута по окровавленной спине юного принца. Этот голос звучал и в минуты величайшего счастья, когда принц одержал свою первую победу над молодым львом во время инициации.
- Власть бесценна, Ризон- спокойным голосом ответил Габарра, по прежнему, стоя спиной к старому воеводе - Теперь я - король и повелитель моего народа. Будешь ли ты верно служить мне, как до этого, многие годы служил моему отцу?
Повисла тишина. Габарра стоял, не шелохнувшись. Казалось, прошло невыносимо много времени, прежде, чем Ризон ответил.
- Да, господин.
- На сегодня битва закончена. Завтра по утру ты поведёшь моё войско на стены. Ахуни, мой любимый брат, будет со своими воинами тебе в помощь - Габарра, наконец обернулся.
Если стоявшего позади человека и можно было назвать стариком, то стариком из племени великанов! Огромный, в четыре с половиной локтя ростом, воин на колеснице, заметно проседающей под его весом. Возница рядом казался карликом.
- Да будет так, - ответил Ризон.
-Ты уверен, что любовь к моему погибшему отцу не помешает тебе быть, как прежде, лучшим среди арамеев воеводой и не затуманит твой разум?
- Уверен, господин - произнёс великан, - ведь я выполнил твой приказ, не вмешиваться в битву...
Габарра удовлетворённо улыбнулся.
Утром следующего дня две армии арамеев выступили к стенам Угарита. Войска Ризона наступали с севера, а Ахуни - приблизились к восточным воротам города. Таким образом, 30 сотен воинов-кочевников противостояли 13-ти сотням финикийцев.
Ахуни, хотя и командовал лишь третью всей армии на поле боя, но, помимо лестниц, он прикатил с собой крепкую осадную башню. Атака началась одновременно с двух сторон, что вынудило Никмепу разделить и свои войска, существенно ослабив разящую силу стрелковых подразделений.
Однако, финикийский царь распределил их так, что большая часть лучников и пращников встала на восточные стены, где врагов было меньше и шансы отбить штурм на подходе возрастал. А практически всю пехоту, за исключением пары отрядов, выставил с северной стороны - против Ризона. Однако, на стены их выводить сразу не стал, мудро решив скрыть расстановку своих сил.
Могучий Ризон отправил к воротам таран, а на стены бросил воинов шасу - элиту своей армии. Он сразу увидел, что стрелковый отпор защитников города значительно слабее, чем предполагалось.
Это могло означать опрометчивое решение вражеского военачальника отправить основные силы против более малочисленной армии Ахуни, в надежде быстро разбить их, а после, переместиться на северные стены. Вот только к тому времени, воины Ризона уже будут на стенах и стрелки не смогут эффективно противостоять им.
Сирийские лучники, в точности исполняя приказы царя, все свои силы бросили на вражеские тараны. Никмепа отлично понимал, что открытые ворота - это верная смерть городу. И не так важны изначальные численные потери врага, как лишение его возможности попасть в город по земле!
Стрелки с блеском выполнили свою задачу - оба тарана были сожжены на подходе к воротам. Растерянные застрельщики арамеев тщетно пытались достать защитников города с земли: копья лишь беспомощно ударялись об каменные глыбы стен.
Арамеи, лишённые возможности пробить ворота, начали штурм стен с двух направлений одновременно.
И, если Ризону удалось завести на стены большую часть своей пехоты, то Ахуни, потерявший две трети своего войска ещё на подходе к стенам, смог бросить в бой лишь несколько отрядов.
Защитники яростно сопротивлялись. В какой-то момент, из копейщиков угарита, на восточных стенах остался лишь один отряд. Ему противостояли два отряда арамейский воинов шасу.
Кровавая битва на Восточной стене сохранилась в памяти жителей Угарита, как "Сказание о двух братьях верхом на мертвецах". Балнамас и Балтекер - единственные, кто выжил в той схватке. Когда их товарищи уже были мертвы или тяжело ранены, они встали спина к спине прямо на горе из трупов павших воинов и отражали атаки противника, которому приходилось карабкаться к ним по ещё тёплым телам. Бой длился до захода солнца и когда алый диск наполовину скрылся в море, братья спустились со стен в город и объявили о победе!
Та же участь постигла и штурмовавших северные стены - атака провалилась, огромное войска вырезано подчистую. Остались лишь командующие со своими телохранителями.
Ахуни был бледен и растерян. На стенах ещё шла битва, но было ясно: штурм провален. Принц развернул свои колесницы и направился к расположению войск Ризона, молясь о том, чтобы северная атака была успешной...
Ризон же, яростно проклинал Богов, оглашая округу бешеным рёвом дикого зверя. Битва была проиграна. Проигравший полководец должен умереть!
Распахнулись ворота и из города начали выходить свежие войска копейщиков. Следом выехали колесницы Никмепы. Ризон скомандовал самоубийственную атаку!
Говорили, что Ризон дорого взял за свою жизнь. Прежде, чем четыре копья одновременно вонзились в него, арамейский воевода расшвыривал пехоту финикийцев в стороны как соломенных кукол! Четверо воинов с трудом удерживали вонзёнными копьями великана, который, как будто не обращая на ранения внимания, пытался достать их своим мечом. Лишь подоспевший сирийский копейщик навсегда усмирил Ризона, метнув своё копьё тому в голову.
Никмепа, тем временем, преследовал бегущих телохранителей павшего воеводы арамеев.
Ахуни увидел, что Ризон проиграл и вся его армия лежит мёртвой на поле боя. Увидел он и царя Угарита, преследующего колесницы арамеев. Ахуни метко пустил стрелу и та вонзилась в спину Никмепы. Издав боевой клич, принц ринулся в атаку.
Колесницы таранили ряды финикийцев, отступали для разгона и снова накатывали. Но перевес был на стороне защитников Угарита и, в конце концов, Ахуни был сброшен с колесницы и жестоко забит разъярёнными копейщиками.
Раненого царя повезли в город. Радость от великой победы была омрачена дурными известиями и жизнь правителя Угарита висела на волоске...