Оставшуюся неделю я посвятил покупке новой машины, поскольку ежедневно мне придётся в пути быть не менее трёх часов. В этом мне помог один из бывших наших коллег по институту Боря Сорокер. Он оказался весьма въедливым субьектом, умеющим торговаться до последнего. Мы выбрали «Ниссан Алтима» выпуска текущего года, хотя на дворе был ещё январь. Купил в кредит, причём Боря скинул цену с начальной предложенной цифры на три тысячи. Новая машина, впервые в жизни купленная, несомненно делает тебя совершенно другим человеком. Жизнь представлялась прекрасной и безоблачной. Вот только Инна, узнав, что я буквально за две недели нашёл работу и купил новую машину, заходить к нам в гости сразу перестала, хотя раньше сидела у нас за чаем почти каждый вечер. Но это ещё не всё. Я связался по электронной почте с итальянцем-банкиром, который управлял моим счётом в американском банке, когда я работал по контракту с Сандийской лабораторией, и он перевёл все мои деньги на мой новый счет. Сумма оказалась немалая – восемьдесят пять тысяч. Раньше, когда я говорил об этих деньгах Тамаре, она делала круглые глаза: «Вот увидишь, тебя кинут. Это же Америка». Крепко же благословенная Америка напугала бывшую заслуженную артистку РСФСР.
Итак, я вышел на работу в Mariner Systems. Ездить на машине каждый день с северной части залива через Сан Франциско в Силиконовую долину было довольно утомительно, но мы решили не переезжать поближе, пока Анжела не закончит учебный год. Для неё почти полное незнание английского языка в первый период обучения в школе было значительным стрессом, и мы не хотели добавлять новый стресс при переходе в новую школу. К лету эта проблема уже могла быть решаемой, и мы с женой по выходным стали наведываться в Силиконовую долину в поисках подходящего жилья. Нас уже предупредили, что одним из важных факторов в этом деле является обучение ребёнка в хорошей школе, лучшими там были школы городка Купертино. Там мы и нашли квартиру на улице Homestead, что означает «усадьба». Менеджером в этом жилом комплексе была супружеская пара, приехавшая из бывшего СССР. Мужа звали Юрик Мурадян, он раньше жил под Ереваном, работая агрономом в каком-то совхозе. Юрик был могучего телосложения, весом под сто пятьдесят килограммов. Глядя на него, можно было безошибочно предположить, что этот «человек-гора» всю жизнь кушал жирный шашлык, обильно запивая его знаменитым армянским коньяком или, на худой конец, прекрасным деревенским вином из пятилитрового глиняного кувшина. Жена его, Геня Наумовна работала преподавателем русского языка и литературы в Новосибирске. Квартира, которую мы сняли, имела одну спальню и гостиную. Нам этого было маловато, но пока свободных квартир с двумя спальнями не было. Геня, которая нас оформляла, пообещала, что сразу переведёт нас в более просторную, как только она освободится.
После переезда я сразу стал осматривать окрестности. Кругом было множество парков с бейсбольными площадками, теннисными кортами, беговыми дорожками и местами, оборудованными для проведения пикников. По давно укоренившейся у меня привычке я тут же возобновил пробежки в ближайшем парке по утрам. С Геней и Юриком мы сразу же подружились и нередко вечера коротали вместе то в нашей квартире, то у них. Наблюдать за проявлениеями армяно-еврейской смеси темпераментов в быту было очень забавно. Разговоры начинальсь на произвольную тему, но через некоторое время непременно переходили к выяснению вопроса о том, чей народ древнее. Геня во время жизни в России была членом партии, разумеется атеисткой. Она внушала своим ученикам идеи интернационализма и пламенной любви к своей Родине, приводя в качестве наиболее ярких примеров Павку Корчагина, Алексея Маресьева, Александра Матросова. Но вот российская еврейская диаспора в горбачёвские времена начинает призывать открыто: «Пора валить из Рашки на историческую Родину!». Осуществлять такого рода программу евреям было гораздо легче, чем любым другим, потому что после Хельсинских соглашений, поправки Джексона-Вэника и других важных политических актов у евреев была чётко налаженная структура переселения избранного народа, которая помогала им продавать дома ещё в те времена, когда они в России не продавались, составляя государственную собственность. Даже когда они подавали заявления на выезд в Израиль, использовали все возможности, чтобы из перевалочной базы в Европе прямиком дунуть в Америку, поскольку там им гарантирован был вэлфер, как беженцам, отказниками и преследуемым по национальному и религиозному признакам. А в Израиле они были не то, что как все, а намного хуже, поскольку вначале у них был довольно трудный адаптационный период абсорбции и никаких преимуществ.
Геня рассказывала, что перед тем, как уехать в Америку она собрала своих учеников и «покаялась» в том, что учила их не тем идеалам. Каким же именно ей следовало учить, она нам не сказала. Думаю, что и сама не знала, поскольку идеалы сионистского толка в России были непопулярны. В Америке она очень быстро впитала в себя новые идеалы «народа Книги», хотя этой «Книги» она никогда не читала, иврита не знала, не знала толком и истории своего народа – она в это просто разом уверовала, это ведь так легко.
По этой причине она и заводила в застолье разговоры, суть которых сводилась к тому, что практически все гениальные люди планеты и лауреаты Нобелевских премий евреи, взять хотя бы Альберта Эйнштейна, Давида Ойстраха, Антона Рубинштейна, Исаака Левитана... Да что там говорить, этот блестящий ряд можно продолжать бесконечно.
– Геня, Вы забыли продолжить этот ряд в другую сторону, – подсказывал я, – самая гениальная воровка – Сонька Золотая ручка, она же София Блювштейн; самый гениальный провокатор – Евно Азеф; самый пройдошистый шпион – Яков (Симха-Янкель Гершевич) Блюмкин, агент шести разведок, член ЦК иранской компартии, диктатор Монголии; самые известные бандиты – Мишка Япончик (Мойше-Яков Вольфович Ви́нницкий) и Беня Крик; самые кровавые палачи ГУЛАГа – Ягода, Фирин, Берман, Френкель, Коган, Раппопорт и этот блестящий ряд также можно продолжать до бесконечности.
Геня недовольно фыркала, но тут вмешавался Юрик:
– Да что евреи всё да евреи. Чепуха это! Всем известно, что после потопа ковчег остался на горе Арарат, оттуда и пошло всё древнее человечество – от армян. Постепенно тех армян, которые переселялись в Европу стали сокращённо называть «евреями», что означает «европейские армяне».
Геня задыхалась от негодования, поскольку никто вокруг не собирался соглашаться с её очевидными истинами, а каждый тянул одеяло в свою сторону. Но тут мужчины за столом поднимали тосты, и праведный национальный гнев потихоньку спадал.
Как-то вечером сижу, работаю, входят Геня с Юриком. Геня начинает торжественным голосом:
– Валентин. Ты каждое утро бегаешь по парку. А вот Юрику врач сегодня сказал, что у него густая кровь, и если он не займётся срочно спортом, то долго не протянет. У него постоянные головные боли, высокое давление. Он не может просто спокойно стоять больше минуты, потому что начинаются боли в спине из-за избыточного веса. Мы уже всё перепробовали – и строжайшую диету (тут я ухмыльнулся, зная гастрономические пристрастия Юрика), и пиявки, и массажи. Если ты будешь с ним заниматься спортом, мы тебе заплатим.
– Так кто ж ему мешал заниматься спортом ранее? И кто мешает заниматься сейчас? Не понимаю, в чём проблема? Хотя я и не отказываюсь, можно бегать вместе, кругами по парку, хотя и с разной скоростью. Только платить не надо ничего. Брать деньги за это не стану.
– Понимаешь, Валентин, – вступает Юрик, – я ведь много раз пытался бегать, но... Утром глаз откроешь – что-то сегодня неохота, да и дождик, вроде, собирается. Закроешь глаз и спишь далее. Слабовольный я. Другое дело, если мы будем заниматься парным видом спорта, теннисом, например. Ты встаёшь, одеваешься, берёшь ракетки, подходишь к моему балкону и хлопаешь в ладоши. Тут я уже встану обязательно, поскольку обязан – напарник ждёт.
– Да я и не играл никогда в теннис на корте, только в настольный, потому что у нас в Академгородке всего один корт на две площадки за Институтом математики, а на этот корт столько желающих. Там у них просто мафия – не протолкнёшься.
– Это ничего, – машет Юрик рукой, – я тоже никогда не играл. Научимся. Посмотрим, как другие играют, прочитаем правила – и вперёд. Кортов тут полно.
Кортов, в самом деле, было пять или шесть в ближайшей окрестности. Каждый корт – от четырёх до шести площадок. В общем, купили мы в магазине ракетки, набор из десяти мячей и утром вышли на корт. Надо сказать, что корты эти по утрам никогда не пустовали, поэтому, чтобы найти свободную площадку, надо было приходить к семи утра без опозданий. В первый день, как только мы приступили к игре, на соседнюю площадку пришли китайцы – семья из пяти человек, родители с детьми. Смотреть на нас со стороны было, наверное, очень смешно. В теннисе самый сложный элемент это подача. Подавать мяч нужно так, чтобы он, с одной стороны, не попал в сетку, а, с другой – попал в ближайший за сеткой квадрат на стороне партнёра. Диапазон углов для подачи оказывается достаточно узким. Однако, если не спешить, то уже через час игры начинает что-то получаться. Проблема ещё и в том, что если ты подаёшь мягко, партнёр, подойдя поближе, легко перехватывает мяч и лупит его прямо рядом с сеткой в твою сторону. Отбить такой мяч очень сложно, поэтому подавать мяч следует как можно более резко. Резкий мяч партнёру перехватить гораздо сложнее, но при увеличении силы удара падает точность подачи, поэтому подача всегда шлифуется месяцами,а то и годами.
Это всё – вершины техники. В нашем случае, всё обстояло гораздо проще. У меня, как у бегуна, даже при отсутствии начальных навыков получалось намного лучше из-за шустрости. Я бегал, как «савраска» по всему корту и какие-то мячи успевад перехватывть. У Юрика наработка техники проходила следующие стадии: 1) При подаче попасть ракеткой по мячу; 2) Попав по мячу, добиться, чтобы он летел в направлении партнёра; 3) Постараться, чтобы подаваемый мяч попал на поле на половине партнёра, и только после этого – 4) Стараться, чтобы мяч попал именно в нужный квадрат, ближний к сетке. Дело в том, что каждый игрок по очереди получает право на пять подач, при этом первая идёт на левый квадрат, следующая – на правый итд.
В первый день мячи летели просто куда попало. Недаром мы взяли сразу десять мячей, чтобы не бегать по всему корту, доставая каждый мяч из самого дальнего угла. Мы подавали по пять мячей каждый и только потом собирали их по всему корту. При этом часть мячей летела к соседям. Мы замечали, куда улетел наш мяч, и продолжали игру. Каково же было наше удивление, когда китайцы собрали все мячи – свои и наши, и шустро удалились с корта. Мы с Юриком остолбенели от такой наглости, но скандал затевать не стали. Вернулись с игры, у каждого в ладони был зажат один мяч, восемь из десяти унесли китайцы.
Временами состояние у Юрика было столь хреновым, что он не только не бегал по корту, он стоял неподвижно, перекладывая ракетку из одной руки в другую, в зависимости от того, с какой стороны летел мой мяч. Если ракетка не доставала до мяча, Юрик не двигался, ожидая следующей подачи. Но уже через месяц дела пошли на лад. Теперь из десяти подач, Юрик надёжно два-три раза попадал в нужное поле. Как-то солнечным днём он, находясь в хорошем состоянии, предложил:
– Что это мы, как мальчики, играем на просто так. Давай играть на ресторан.
Я улыбнулся, но возражать не стал. Мы уже знали основные правила игры, но для простоты стали каждый мяч оценивать в одно очко, потому что если считать по правилам, игра наша слишком быстро заканчивалась из-за низкой техники. Ощибка состояла в том, что мы не договорились вначале, при каком счете останавливается игра. Когда счёт достиг 100:12 в мою пользу, я взглянул на часы и предложил остановиться, поскольку мне нужно идти на работу. Юрик энергично запротестовал: «Я ещё могу отыграться». Сама мысль о том, что он проиграл мне ресторан, была невыносима для него. Армянская гордость и кавказский азарт. Я не стал возражать, но установил предел в триста очков. Теперь Юрик стал играть очень напряжённо и нервно, поэтому мы закончили со счётом 300:16.
На следующий день Юрик играл мрачный как туча. Я из деликатности не стал напоминать ему о ресторане. Мы опять играли за просто так. Так продолжалось две недели. О ресторане как бы забылось. Теперь Юрик снова предложил играть на ресторан. Я огранинил счёт ста очками, выиграл 100:8. Юрик не разговаривал со мною целую неделю, но на корт играть выходил. Потом я перешёл на работу в СЛАК и мы с женой пригласили Геню и Юрика в ресторан отпраздновать это событие. Ещё через неделю, Юрик опять, как ни в чём не бывало, предложил играть на ресторан.
– Юрик, ты уже проиграл мне два ресторана, но самое смешное, что не ты, а я водил тебя вресторан, – возмутился я.
– Когда это я проиграл? – изумлённо воскликнул Юрик. – Не может такого быть.
Я понял, что Кавказ – дело тонкое. Южному человеку нестерпима сама мысль о том, что он может проиграть. Можно было настоять на своём, но тогда потеряешь друга. Хотя бы такого как Юрик. Я не стал настаивать.
Должность менеджера жилого комплекса имеет вот какие преимущества. Предположим, стоимость аренды односпальной квартиры составляет тысячу долларов в месяц. Зарплата менеджера три тысячи долларов, значит, годовой доход его составляет тридцать шесть тысяч. Если он договорится с хозяином апартментов, что стоимость аренды в двенадцать тысяч он будет вычитать в уме и платить ему чеками оставшиеся двадцать четыре тысячи, то для налогового ведомства он попадает в категорию работников с низким уровнем доходов. При этом не только размер налогов у него существенно уменьшается, но он получает права на дополнительные льготы, скажем, встать в очередь на субсидированную квартиру для бедняков. Эта квартира по качеству точно такая же, как и для среднего класса, платящего налоги в полном объёме, но плата за неё будет уже двести долларов в месяц вместо тысячи, остальные восемьсот долларов ежемесячно за него вносит государство по программе помощи малоимущим. Разница субсидированной квартиры и купленной за деньги лишь в том, что после смерти жильца она снова переходит в собственность государства и в ней не могут проживать родственники или дети умершего. Если же они сами относятся к категории малоимущих, то становятся в очередь на субсидированную квартиру на общих основаниях.
Чтобы числиться в категории малоимущих, на счету такого человека не должно накапливаться более трёх тысяч долларов, поэтому когда Юрик покупал новую машину, к примеру, он оформлял её на сына. Каждый год они с Геней отправлялись в кругосветный круиз, но говорили хозяину заведения, что едут лечиться на воды, поскольку иначе снова могла просочиться информация, что они не являются малоимущими, и их тогда бы вычеркнули из очереди на халявную квартиру. В конечном итоге, они достоялись и получили такую квартиру.
Мы же через два года купили таунхауз в кредит на тридцать лет за пятьсот тысяч, заплатив в качестве первого взноса десять процентов стоимости. Я при этом хорошо понимал, что до выхода на пенсию смогу выплатить максимум половину стоимости, остальную должны будут выплачивать дети и внуки. Главный резон был в том, что такая дикая стоимость обусловлена ценами именно в Силиконовой долине, где покупаешь только потому, что это недалеко от работы. Выйдя на пенсию, ты продаешь эту квартиру, которая в стоимости за эти годы возрастёт на двести-триста тысяч, и покупаешь вдвое дешевле в каком-нибудь более дешёвом месте, скажем, в Орегоне, где прекрасная природа. При этом ты разом освобождаешься от долгов и припеваючи живёшь на пенсии. Вывод: покупка недвижимости – самое надёжное вложение капитала. Так оно и было, пока в 2009 году на мир не обрушился ипотечный кризис, изобретённый дельцами Уолл Стрита.
Купив дом, мы переехали туда из апартмента и пригласили Геню с Юрой посмотреть на наше жильё. Повторилась история с покупкой моей машины. Тогда Инна прекратила разом общение с нами, теперь Юрик с Геней с совершенно мрачными лицами обошли все три этажа, посмотрели на потолок в нашей спальне высотой в пять с половиной метров, и молча покинули наш дом. Больше мы не встречались. Постоянного партнёра по теннису я нашёл уже в СЛАКе.