23 декабря.
Хелен открыла глаза. Молодой человек, сидевший на краю её кровати и смотревший на неё, постукивал друг об друга половинками ампулы.
- Ты же обещала мне, – сказал он, заменив, что девушка пришла в себя.
- Я помню, Майкл, – прошептала она в ответ, словно от стыда прикрыв лицо рукой.
- Ты же знаешь, что у нас почти не осталось времени, – повысив голос и поднявшись с кровати, напомнил молодой человек. Но Хелен нечего было ответить. Она лишь отвернулась от него к стене.
Не дождавшись никакой реакции, Майкл с ненавистью швырнул ампулу в один из стоявших в комнате шкафов. Влетев в препятствие, стекло разлетелось на сотни осколков. Глубоко вздохнув, молодой человек направился к двери. Автоматическая система её открытия уже сработала, когда он остановился и вновь обернулся к девушке.
- Я принес новые пробы, как ты и просила, – сказал он, тщетно пытаясь успокоить свой голос.
- Зачем? – девушка повернулась к нему и, улыбнувшись, посмотрела молодому человеку прямо в глаза. – К чему всё это? Два месяца работы, и никаких результатов. И с каждым днем всё меньше шансов на то, что вакцина что-то изменит. Если они вообще ещё есть…
…Она не помнила, когда она впервые познакомилась с Майклом. И уж тем более она не понимала, почему судьба распорядилась так, что они остались вдвоем. Почему судьба выбрала именно их в качестве спасителей человечества. Казалось, в них не было ничего общего.
Почти ничего. Наверное, единственным, что их объединяло, было то, что в итоге их и спасло. Хелен прекрасно помнила момент, когда появилось средство, обещавшее изменить всю историю человечества, отменившее первозданные законы бытия, отменившее законы Творца, подчинившее воле человека процессы жизни и смерти. Открытие, совершенное руководителем центра, поражало своей банальностью и простотой. Отменить смерть союзом всего четырех элементов, создать универсальное оружие против любой инфекции, что только могла бы поразить человека.
Создать универсальное оружие, способное подавить любой инструмент явления, страшившего многие поколения людей – старения. Хелен прекрасно помнила это. Помнила она и то, как изменились люди, получившие первую вакцину. Хотя какой может быть реакция человека, узнавшего, что у него появилась возможность жить вечно? Разве он направит всю свою энергию в творческое русло? Разве он будет стремиться к новым открытиям, разве он будет пытаться сделать этот мир лучше?
Это и объединяло Хелен и Майкла. Казалось, цивилизация в мгновение ока переступила сразу через несколько ступеней эволюции, получила орудие, могущественнее которого ещё не держала в своих руках. Но вышло иначе. Вышло так, что человечество, одолев смерть, обрело нового противника. Себя самого. Жизнь перестала восприниматься как дар. Видя, как вслед за крушением основополагающих устоев рушится общество, как буквально за полгода распространившийся по всему миру практически бесконечный эликсир бессмертия превратил жизнь в существование, в бесконечную погоню за удовольствиями, видя, как принятие вакцины стало фактически обязательным, а относившиеся к ней с недоверием в какой-то момент осознали себя изгоями… Удивительно, но именно Хелен с её сумасбродными поступками видела этот процесс куда яснее, чем окружающие. И постепенно к её желанию выделиться как к причине отказа от приема лекарства добавилось и это. Добавилось и отношение к препарату как виновнику изменения этого мира. Банальная неприязнь, спасшая ей жизнь.
Как-то ей сказали, – она уже и не помнила, кто именно, – что вся её ненависть – не что иное, чем злость оттого, что все вокруг становятся похожими на неё саму. На Хелен, которая считала себя особенной и всячески пыталась поддерживать этот статус. Ненависть оттого, что все вокруг в один момент получили возможность не взирая на последствия воплотить в жизнь все свои скрытие мечты, какими бы сумасшедшими они не казались. Ведь возможность сделать пару глотков целебной бесцветной жидкости, которые избавят от всех последствий, невольно стирают все границы, которыми человек пользуется в своей жизни... и уже не актуальной становится необходимость отказаться от ценности своей жизни… как оказалось, не самого дорогого, что есть у человека.
Иногда Хелен задумывалась и о том, понимал ли это создатель вакцины? Понимал ли, к каким последствиям приведет его открытие? Способен ли вообще человек на это? Способен ли оценивать значение своих действий? Способен ли предугадать их результат? И не затмевает ли эту способность желание постичь те сферы, которые до того были ему не доступны, желание решить те загадки, которые до того казались ему неразрешимыми, желание подчинить своей воле то, обладание чем казалось до этого лишь мечтой, недостижимой обычному человеку…
…Майкл никогда не говорил Хелен, почему он не принимал лекарства. По сути, почему он, сам того не зная, спас свою жизнь. Почему он не оказался в числе тех, кто сгорел заживо во время вспышки, чья кровь не выдержала использования средства, которое обещало обеспечить человечеству бессмертие, а в результате почти полностью уничтожило его. Не оказался среди тех, кто обменял шанс на бессмертие на сохранение естественного хода своей жизни. Может быть, он, как и она, делал это в качестве протеста, не хотел быть как все, не хотел входить в сплошную серую массу, одержимую стремлением к сиюминутным удовольствиям. Может быть, это было связано с тем, что впервые привело его три года назад в центр. В центр, который сотворил чудодейственный эликсир, что должен был на века прославить имя своего создателя. Должен был.
Как бы это странно не звучало, но Хелен не знала о молодом человеке, который остался в этом мире её единственным спутником, практически ничего. Кроме причины его нахождения здесь. Майкл был смертельно болен. Болен единственным, от чего не помогало лекарство. И они оба прекрасно понимали, что спасти его они не в состоянии. Что времени у них практически не оставалось. Каждый выход наружу – будь то сбор образцов крови инфицированных, коими были усыпаны улицы городов, будь то простой поиск припасов – девушка прекрасно понимала, что он мог из него не вернуться. Что она в любой момент могла остаться одна. Одна, возможно, во всем мире.
Ей не хотелось верить по крайней мере в последнее, она понимала, что они не могли быть единственными во всем мире, кто отказывался от вечной жизни. От вечной молодости. Если уж судьба свела их вместе, то они просто не могли быть единственными выжившими.
Но факты зачастую противоречат логике. Каких-то полтора месяца понадобилось лекарству от старости, чтобы проявить свою истинную сущность и забрать с собой в небытие всех, кто добровольно принял его, добровольно согласился на такую судьбу. Поставил на кон всё, желая выиграть в бессмысленном споре со временем. И вот уже почти шестьдесят суток Хелен не видела других людей, кроме Майкла. Вот уже почти шестьдесят суток она искала средство от болезни, не зная, остались ли кто-то, кто смог бы воспользоваться результатами её трудов…
…Майкл кивнул в сторону стоявшего возле кровати на небольшом столике подноса с неумело и явно наспех сделанным им завтраком.
- Подкрепись, тебе нужно продолжать работу, – сказал он.
Сколько уже раз она слышала эту фразу. И как она её ненавидела. Пожалуй, даже больше, чем упреки Майкла по поводу наркотиков. К ним она, по крайней мере, привыкла. Привыкла за эти годы, что о них знают все, кто её окружают. Привыкла, что все в лаборатории знали, кто стоит за исчезновениями запрещенных препаратов. Но отказаться от них она не могла. Не могла перебороть свою подавленную за эти годы волю.
- Майкл, спасать уже не кого. – сказала она.
Он и сам в глубине души понимал это. Он не был ученым, для него вообще было не понятно и чуждо всё, чем занималась Хелен. Последние месяцы его жизни проходили по одному и тому же сценарию. Зная, что он может не вернуться, он каждое утро мысленно прощался с девушкой. Девушкой, к которой он чувствовал больше, чем просто дружбу.
Но он боялся признаться ей в этом. Боялся даже больше не того, что она отвергнет его чувства. К чему бояться этого, если кроме двух одиноких молодых людей, сведенных судьбой в этой чертовой лаборатории, об этом всё равно никто никогда не узнает? Он понимал, что признание в любви, совершенное человеком, которого от смерти удерживает лишь чудо, никогда не приведет ни к чему хорошему.
И всё же день за днем, покидая стены научно-исследовательского института, он корил себя за это. Корил себя за свою нерешительность, раз за разом приходил в своих размышлениях к выводам, что его болезнь – плата за то, что он еще жив. Плата, взысканная с него тем, кто решил сокрушить этот мир, людей, нарушивших его законы. Собирая образцы крови с покрытых грязным снегом тел умерших, нагружая свой рюкзак припасами из разоренных обезумевшими во время вспышки людьми магазинов, путешествуя по окрестностям города в поисках выживших, бесконечно перенастраивая оборудование окрестной радиостанции, тщетно надеясь связаться хоть с кем-то, пусть даже и с кем-нибудь, кто им ничем помочь не сможет. Чтобы хотя бы знать, что они не одни. Что в их работе есть смысл.
Он понимал, что шансов на это с каждым днем остается всё меньше и меньше. Но возможно, он просто не хотел верить в это. Возможно, он просто не хотел верить в то, что два последних человека в мире тратят свои последние дни на поиски вакцины, которая уже никому не понадобится.
А возможно, он просто понимал, что Хелен без него не выжить. Что отчаявшаяся девушка откажется от борьбы и, в конце концов, смутно осознавая последствия, примет такую дозу той дряни, которой она пичкает себя почти каждый день, что её организм не выдержит смертельной нагрузки. И его чувства к ней не давали ему спокойно ожидать своего часа. Не давали ему перестать бороться.
Продолжение следует...