«Я бы строить дом пошел, пусть меня научат…» Владимир Маяковский.
"Если буря шумит на свете,-
Как в тепле усидеть могу?
Подхватил меня резкий ветер
Закружил, забросил в тайгу. .." Алексей Сурков
Жизнь холостого санитара очень напоминала райскую. Почти полная личная свобода и финансовая независимость. Чего еще можно желать. Но, как мы знаем из умных книжек, любая жизнь в раю заканчивается «изгнанием» из него. Не избежал этой участи и Кирилл Палыч. Предшествовали этой «трагедии» два события. Личное и геополитическое. Я женился на лаборантке приемного отделения 2 КИБ. Но, никаких яблок я после этого не ел. Вместо этого развалился Советский Союз.
Надо было создавать новую «ячейку общества», которое перестало существовать за пару дней Беловежского соглашения. Исчезли и личная свобода, и финансовая независимость людей, работавших в бюджетной сфере. Я помню начало 92-ого года, когда полки продуктовых магазинов превратились в библейскую пустыню. Чтобы получить хоть какую-то еду за свои деньги все больше и больше деноминированные деньги, нужно было приходить к открытию магазина, вместе с собравшейся толпой участвовать в штурме Универсама, а также проявить чудеса расторопности, чтобы первым подбежать к нужным тебе полкам и вырвать у ошалевших сограждан вожделенный батон колбасы или что-то не менее «ценное». Помню, как в наш ежедневный семейный рацион стойко вошла чечевица.
Я еще какое-то время работал санитаром, но с каждым днем все отчетливее понимал, что… надо что-то делать. Вариантов было не много. Я стал пробовать себя в качестве строительного разнорабочего. Надо сказать, встал на эту не легкую стезю тоже по блату. Моим непосредственным начальником был старший сын заведующей приемного отделения 2-ой КИБ, которая в свою очередь была мамой одного из моих друзей с детства.
Начиналось все очень… Прикольно. Меня на ЗИЛе везли на стройку подмосковного коттеджа, на живописном берегу Пахры. Примерно за месяц до наступления 94-го года. Основных работ на объекте уже не велось, мне нужно было навести видимый порядок на участке. Собрать разбросанные кирпичи, очистить их от наледи, сложить в одном месте ровными штабелями. А закончился мой первый рабочий день совместным выпиванием какого-то вишневого ликера в компании моего непосредственного начальника, на свежем воздухе под декабрьским снежком с видом на реку. Романтика. Дальше меня ждала рутина периодических уборок на участке и в построенном здании, а также ночных дежурств в плохо отапливаемом строительном вагончике. Зато платили мне больше, чем в больнице, а главное, чаще. Так что Новый год я встречал с радужными перспективами ближайшего будущего.
Прошла зима. Стройка возобновилась. Объект словно ожил. И не только тающим снегом, но и обосновавшейся на участке в том самом строительном вагончике бригадой каменщиков, у которых мы (я и еще несколько пацанов) на подхвате. Подхват этот заключался в «месить раствор» и «таскать кирпичи». Все. Но, этого всего хватало, чтобы после рабочего дня, приняв на грудь бутылочку пивка, добравшись домой, завалиться на кровать после ужина, и проспать до самой очередной утренней побудки. Выходных, по-моему, не было. Были редкие отгулы. И то, если найдешь уважительную причину.
Работа была тяжелая, но зато буквально на твоих глазах «рос дом». Три этажа стен, покрывались каркасом крыши, которая, в свою очередь на этот каркас надевала цинковую или ондулиновую одежду. Там же на весенней стройке, поскольку коттеджный поселок находился между речкой и лесом, я попробовал первый раз березовый сок. Необычное ощущение и вкус. Чувствуешь, что это не просто вода или жидкость, а какие-то живые природные соки. Очередной этап строительства закончился. Я иногда приезжал на «Володарку» прибраться или посторожить. Но, нас уже ждал новый объект. Внуково…
Там мы взялись строить дом внуку поэта Суркова («Бьется в тесной печурке огонь, На поленьях смола, как слеза, И поет мне в землянке гармонь Про улыбку твою и глаза…), который (внук) на тот момент как-то мимодумно стал банкиром. Да и поселок во Внуково был не простой. Что-то напоминающее Переделкино. Чтобы вы понимали, первым соседом, который зашел к нам на участок, когда «перестройка» только начиналась, был бывший мэр Москвы Гавриил Попов.
Начиналось все очень весело. Был май. Я приезжал на участок один. И ломал старую, но, довольно большую террасу. А кругом дачная природа. Деревца и птички. И никто над душой не стоит. А еще под моим контролем был старый дом, в котором все сохранилось так, как при поэте. Комнаты, обстановка, библиотека. Такое путешествие в пятидесятые. НО, такое мое одиночное плавание продолжалось не долго. Терраса была благополучно мной снесена до основания и тут же на объект понаехали каменщики. Начались все те же «месить раствор», «таскать кирпичи». Но, лето и пышущая энергией молодость не делали из этого трагедий. Постепенно росла новая «терраса», а рядом со старым домом огромный гараж на четыре машиноместа…
Случилось мне даже слегка подработать помимо причитающейся фиксированной зарплаты. Я утеплял крышу террасы. Утеплял «стекловатой». Для тех, кто работал с этим материалом, объявляю минуту молчания, а так же прошу нажать в какой-нибудь завалящий гудок. Чесался я после этой стекловаты еще неделю. Рабочую одежду, в которой я с ней работал пришлось выкинуть. Но, деньги ощутимо дополнительные я заработал. А еще выяснилось, что к концу ноября нам с женою ждать нашего первенца. Это как-то тоже добавляло витальности.
Но, прошло лето. Наступила осень. Мы с моими «соратниками» месили и таскали. Но, тут пришло поручение из штаба. Капать яму под септик (туда, кда говно и нечистоты сливают). Казалось бы… ну, септик и септик… Но, не все так просто. Яма должна была быть глубиною… 6 метров! А мне-то чего. Я молодой, глупый. Взялся капать. Поначалу все было нормально, даже хорошо. Капаешь, кидаешь, капаешь. Пока солнышко светило и глубина была не слишком. А потом как-то сразу все навалилось. Я уходил все глубже под землю, что само по себе доставляло неудобства. Да еще и осенние дождики начались. А там же глина. Польет такой не чрезмерный дождик, а ты уже эту самую глину не только от лопаты оторвать не можешь, но и из ведра «высыпать» ее целая проблема.
Темп погружения значительно замедлился, а настроение и рабочий настрой упали. Но, я еще держался. Основная борьба с почвой и земными недрами мне только предстояла. Как-то (на глубине четырех метров) я прихожу на «объект», а все мои «соратники» как-то странно на меня косятся. Полуусмехаясь, полусочувствуя. Что такое? Пойди, говорят, на яму на свою посмотри. Иду я к яме, да тут же за сердце хватаюсь… Обрущились края моей ямы, подмытые обильными дождями. Да и завалили ее на метр, а может на все полтора. Я чуть ни в слезы. А что делать? Постоял, постоял, да полез. Откапывать. А там все в глиняной жиже. И я во всем этом говне капаюсь с трудом отдирая глину от лопаты и ведра.
И таких обрушений было несколько. Каждое я воспринимал, как личное оскорбление и поражение. Настроение было отвратное. На работу идти не хотелось. А тут, чтобы уж совсем добить Кирилл Палыча, ударили ноябрьские морозы. И кашевидная, тягучая глина превратилась в гранит. Попробуй такую возьми… Я уже готов был пойти и где-нибудь в дальнем углу участка удавиться среди внуковских берез рядом с домом внука поэта Суркова. Но, тт жена моя надо мной сжалилась и родила мне сына. А мы с моим непосредственным начальником договорились о месячном отпуске в помощь родившей жене. Так я сбежал от ямы. А сбегая, вспоминал свою дворницкую историю и октябрьский снег, который своим появлением без объявления войны поставил крест моей карьеры в области коммунального хозяйства.
