Иногда мне хочется иметь шаблон. Ну, то, что одни называют установками, другие — принципами. То, от чего одни стараются избавиться, а другие — сохранить и возвести в абсолют для всех.
Я понимаю, что выученные паттерны есть у каждого. Понимаю, что и у меня тоже есть. Я же продукт социума, как-никак. Вот только я не могу вспомнить ни одного такого фундаментального принципа. Ни одной фразы, с которой я бы провела несколько лет. Ну, или в борьбе с которой.
Иногда я очень стараюсь вспомнить. И не могу.
Смертные грехи и запрет на них? Заповеди? Нет. Я не считаю, что первое недопустимо, а второе обязательно в качестве ориентира. Всё возможно. По ситуации.
Установки общества? Мораль? Хм… Бывало. Но слишком часто туда-сюда менялось, чтобы назвать шаблоном.
Разве что правила ПДД приходят на ум. И те изменчивы. Но да, дорогу перехожу только на зелёный, не забыв снять наушники и капюшон.
До выхода в свободное плавание и самостоятельную жизнь я воспитывалась людьми, у которых ни в чём никогда не совпадали точки зрения.
Мама всегда твердила, что девочке главное выйти удачно замуж. При этом она вечно жаловалась на то, как несчастна в браке. Папа говорил, что главное, чтобы всегда были кандидаты, а уж что с ними делать, можно и не решать. Тётка говорила, что отношения и семья – зло. Общество по этому поводу меняло мнение не один раз.
Папа говорил, что хорошего человека должно быть много, и вообще, главное – мозги. И покупал мороженое. Мама причитала, что толстую меня никто не возьмёт замуж, не захочет видеть в качестве друга. И вообще, девочка с лишним весом всегда будет предметом насмешек и помрёт в одиночестве от диабета. Мама не просто говорила. Она прятала еду и запрещала кормить. Обе бабушки кормили обильно и вкусно, приговаривая, что еды много не бывает, и если хочется третью булочку, то непременно нужно съесть. Обе тётки уверяли, что внешность – не главное. Общество разрывает между пропагандой худобы и бодипозитивом.
Мама говорила, что деньги нельзя тратить, а нужно только копить. И однажды потеряла всё, заработанное за жизнь. Папа водил в казино и показывал, что за секунду можно разбогатеть или стать нищем. Он говорил, что деньги — ерунда. А потом говорил, что купить можно не только всё, но и всех. Общество? Сначала хотеть денег ,и быть богатым было стыдно. Теперь же стыдно не хотеть и не быть.
Папа хвалился тем, что, будучи троечником, добился немалых успехов. Правда, при этом редко упоминал о том, как много книг прочёл за всю жизнь, и о том, что тройки были больше из-за поведения. Ещё он говорил, что нужно быть лучшей, но определять это не циферками. Мама падала в обморок и хваталась за ремень при виде пятёрки с минусом. Тётушки рассказывали, что двойка – не конец жизни. Директор школы объяснял, что быть худшим среди лучших правильно, а лучшим среди отстающих – не очень. Общество то воспевало успешных троечников, то говорило, что все неудачи оттого, что некоторые просто плохо учатся.
И так во всём.
Эти голоса вечно противоречили друг другу. Но ни один не оставался со мной надолго. Они сменяли друг друга в какой-то бесконечной круговерти. Я не успевала ни свыкнуться, ни взбунтоваться. И невозможно было предсказать, какой из голосов будет с тобой завтра. В любой момент голоса могли устроить войну в отдельно взятой квартире, и от одного голоса я перебиралась к другому. Один из голосов объявлялся неправильным. Я в одночасье меняла школу посреди учебного года, город, дом…
Когда выросла, я решила, что у меня всё будет чётко, понятно, постоянно, устойчиво. Никаких этих хороводов. Предсказуемость. И что же? И всякий раз все мои действия, направленные на избегание хаоса и катастроф, приводили к хаосу и катастрофам.
Так вот ты какая — взрослая жизнь.
В общем, шаблоны, долги, установки, они у меня слишком изменчивы, чтобы быть помехой или опорой. Иногда я об этом жалею. По шаблону-то проще.
Впрочем, наверное, одна фундаментальная истина всегда остаётся со мной: всё изменчиво и непредсказуемо, потому нет смысла привыкать или подстраиваться.
Такие дела.
