Теплый августовский вечер, веет свежестью от Средней Невки, за Елагинским дворцом сцена с минимумом декораций: месяц и огромное жемчужное ожерелье. Идет опера Даргомыжского «Русалка» в формате open-air - «Опера — всем».
У самой оперы непростая судьба: появилась на сцене в 1856 г. и вскоре была снята, лишь через 10 лет, незадолго до смерти композитора, она наконец завоевала зрителей. В конце XIX - начале XX века выдающиеся оперные певцы Шаляпин и Собинов блистали в ней.
По какой же причине, кроме неудачных декораций и костюмов на премьере, пьесу не заметили? Может быть, аристократическая публика не готова была болеть нравственным самобичеванием, ведь еще далеко до толстовской рефлексии. Хотя «Бедная Лиза» уже была известна, коллизия дворянского сословного поведения и муки больной совести станут актуальны позже.
Пушкин, как известно, не окончил своей драмы в 1832 году. Она обрывается на монологе Князя и обращении к Русалочке-дочке: «Откуда ты, прекрасное дитя?»
Пушкин сделал образы героев неоднозначными и глубокими. Чего стоит один только Старый Мельник? Он и «безумный скряга», и страдающий, любящий отец: « ...я побежал за нею следом и с той скалы прыгнуть хотел...», живущий в своем мире полуреальности-полуиллюзий. Князь ведь тоже сначала двуличный: «я бури ждал, но дело обошлось довольно тихо», а потом бродит вдоль берега Днепра и вспоминает «любимую, хоть горестную повесть»: «Я счастлив был, безумец!» Наташа же в конце пьесы уже не страстно любящая, горюющая и отчаявшаяся покинутая девушка, а холодная и властная русалка, размышляющая над местью Князю.
Даргомыжский развил некоторые образы, сделал их более идеальными, оставил неизменной только пушкинскую трактовку Наташи. В образе Князя он убрал чрезмерное лицемерие,а Мельника показал хорошим, любящим отцом.
У Даргомыжского получилась народная бытовая опера, интонации народной песни, русские обряд и поверья особенно откликнулись в 60-е годы XIX века в нашей культуре.
Чем же близка «Русалка» для современного читателя и слушателя оперы?
Произведение поднимает вечные вопросы: верность и предательство, разрушенная любовь и возмездие. А еще: знает ли человек самого себя? Может ли он рассчитать, где его ждёт счастье? Да достижимо ли оно на землебез примеси горечи?
Наверное, еще завораживает атмосфера тайны и мистики. Ведь всё в драме несёт двоякий смысл, как жемчужное ожерелье. Это и подарок князя, символ любви, и — символ печальный: «холодная змия мне шею давит… Змеей, змеёй опутал он меня, не жемчугом».
А мы сидим на траве и слушаем кантату Князя, на сцене медленно колышется жемчужное ожерелье, со Средней Невки веет вечерней августовской свежестью.