Личность Теодора Качинского интересна сама по себе даже и в отрыве от совершенных им преступлений. Прежде всего, это необычайно одаренный математик, окончивший школу к пятнадцати годам, а Гарвард — к двадцати. В сети можно найти нелепые слухи о том, что Теодор Качинский безумен, что не соответствует действительности. Это человек, прекрасно отдающий отчет в собственных действиях, его поступки были спланированы, обдуманны, и он сам на суде показал, что вменяем. Он был готов быть казненным за свои идеи, что тоже является стратегическим расчетом. Если бы его казнили, он бы стал мучеником, и количество его поклонников было бы гораздо больше. Точнее, ему были нужны не поклонники для себя самого, а поклонники его идеи. Он подписывался, как FC (Freedom Club). Это весьма показательно. Он не придумал прозвище себе одному, вместо этого он сделал себя олицетворением "свободного клуба", куда могут входить его единомышленники, тем самым присоединив себя к ним.
Сами по себе его идеи внушают уважение. Он, как и многие современные мыслители, заимствовал идеи у других философов, но то, как он додумал их, довел до точки, то, к каким выводам пришел — его собственное детище.
В самом деле, поразительно то, что, когда читаешь его манифест, ты не видишь в этих строках террориста.
"Индустриально-технологическая система может продолжить существовать, а может и потерпеть крах. Если она уцелеет, то в конечном итоге она СМОЖЕТ добиться низкого уровня физического и психического страдания, но только пройдя через длительный и очень болезненный период адаптации, и только ценою постоянного превращения людей и многих других живых организмов в изделия машиностроительной промышленности и в простые шестерёнки социального механизма. Кроме того, если система уцелеет, последствия будут неотвратимы: не существует никакого способа её реформирования или модифицирования, не позволяющего отнять у людей чувство собственного достоинства и независимость." (Тед Качинский "Индустриальное общество и его будущее")
Так же любопытно, что он не только подписывается FC, но так же и пишет примерно таким образом: "По практическим соображениям мы были вынуждены ограничить наше исследование областями, которым уделялось недостаточно внимания со стороны общественности, или в которых мы могли сказать что-то новое..."(с)
Мы?
Кто эти "мы"? Это свободные люди, которые сами хотят за себя решать, что и когда им делать. Это люди, которые чувствуют грубую разницу между законами конституции и законами совести. Это люди, человечность которых выше подчинения стадности. Я искренне восхищаюсь тем, что в своих посланиях Теодор словно бы обезличил себя. Все преступники в своих действиях прославляют собственное эго. Теодор сделал свое эго инструментом для продвижения своей идеи. То есть — эго на втором месте. Эго не имеет такого значения. Имеют значения мысли, смысл, истина. Ни один преступник так не мыслит.
К сожалению, Теодор всё же преступник, хотя в это сначала не хочется верить.
Я вижу очень одаренного человека. Человека, чьи работы и книги могли бы изменить сознание людей. Человека, который мог бы вести людей за собой. Но он свернул с этого пути, пошел по пути чистого разрушения. Почему?..
Изучаем дальше его манифест и находим очень ценные, интересные мысли.
"Нравственные нормы нашего общества настолько требовательны, что никто не может думать, чувствовать и действовать полностью в соответствии с моралью.
...
Для того, чтобы избежать чувства вины, они вынуждены постоянно обманывать себя относительно своих мотивов и находить моральное объяснение чувствам и действиям, происхождение которых в действительности не имеет никакого отношения к морали. Для описания таких людей мы используем термин "сверхсоциализированный".
...
Сверхсоциализация может привести к низкой самооценке, к чувству бессилия, к пораженчеству, к чувству вины и т. д."
В этой и в этой статье я пыталась дать объяснение природе социальной деструктивности, ответить на вопрос — почему хороший человек в толпе начинает неожиданно подчиняться Общей Норме. Поразительно, насколько ясно Теодор понимает важность индивидуализации. Он пытается сказать, что строгое существование норм приводит к страху наказания, стыду за самого себя. И в результате мы отмалчиваемся, когда надо что-то менять. Мы тихонько судим других, вместо того, чтобы пытаться что-то сделать.
И чем больше читаешь, тем больше поражаешься тому, что этот человек — подрывник.
"Проблемы левака в целом отображают проблемы нашего общества. Низкая самооценка, депрессивные тенденции и пораженчество характерны не только для левых. Хотя эти черты особенно заметны в левачестве, они широко распространены в нашем обществе. И сегодняшнее общество пытается социализировать нас в гораздо большей степени, нежели любое предшествующее. Специалисты говорят нам даже то, как принимать пищу, как тренироваться, как заниматься любовью, как воспитывать наших детей и т. д." (с)
И я спрашиваю себя — как человек, имеющий настолько позитивные мысли и здравый критический взгляд на общество, внезапно скатился до животной агрессии? Откуда эта злоба? У него были хорошие родители, он был успешен. Одинок — это верно, но для любого ученого его типа истина — лучшая подруга и утешение. К тому же, по его словам, его брат разделял его "анархистские течения". Дело в том, что в конечном счете никто не понимал его? Едва ли такой детский повод послужил поводом для того, чтобы философ стал подрывать людей.
В Манифесте есть очень ценные мысли, но именно анархизм делает их пагубными. Например, рассуждая о "суррогатной деятельности", он делает блестящее замечание, но в то же время связывает появление депрессии и множества психологических проблем со скукой. Это грубейшая ошибка, основанная на стереотипе "богатый с жиру тоскует, а бедным не до депрессии" или "в древние времена безумцев не было". Они еще как были, почитайте Мишеля Фуко "История безумия в классическую эпоху". Я знаю живые примеры депрессии клинического типа у людей низкого социального класса. Существуют исследования, которые показывают наличие депрессии у малообразованных слоев населения Африки.
Так же я не считаю, что с помощью насилия можно продуктивно добиться каких-то позитивных изменений. Когда агитатор говорит о принципе насилия, я тут же спрашиваю себя, кто его обидел и на кого именно он зол.
И правда — кто?
Возможно, если бы не эта травма, и сам манифест и способ революции был бы более точный, более упорядоченный и эффективный.
Прежде, чем объяснить, как повлиял на Теодора эксперимент, который над ним провели, нужно сказать несколько слов о психологическом насилии.
Наше эго можно разбивать на части и анализировать сколько угодно, но у него есть одна основная слабость, наш демон, наше общее проклятие — Чувство Важности. Не только своей, но и своих чувств, принципов, идей, родителей. Важность — универсальный рычаг давления на любого без исключения человека, которому есть, что терять, будь то его Важность Денег, Важность Семьи, Важность Принципов... Достаточно просто найти уязвимую важность.
Теодор был трудолюбивым ребенком, требовательным к себе и к качеству того, что он делает. Это тот тип личности, который ставит перед собой сверхсложные цели и добивается их. Для такого человека важность — уникальность и работа его интеллекта. В юности такие люди говорят себе: я решу это, я смогу справиться с этим, я узнаю ответ на этот вопрос... и т.п. То есть, любой вызов своему интеллекту они воспринимают с несколько более высоким уровнем важности, чем остальные.
Надо сказать, что только на Теодора эксперимент повлиял настолько пагубным образом. Не потому, что он слабее. Были люди, реагировавшие и более тяжело. Напротив — его силу, его же интеллект в эксперименте обернули против него. Они лишили его логической опоры, издевались над его мыслями, перебивали, психологически затравливали, порой переходили на низкие способы оскорблений. Чтобы проверить уровень стрессоустойчивости. Подобный эксперимент нельзя назвать никак иначе, чем садистским и бессмысленным.
Например, никто не проводил подробных психологических тестов перед экспериментом, что являлось грубейшей ошибкой. Теодора нельзя было тестировать. Помимо завышенной важности собственного интеллекта (у меня есть только я и мои мысли, никто не понимает их, но мы вместе справимся). У него была эмоциональная высокая восприимчивость (лабильность) и проседания в факторе межличностного общения (мало настоящих друзей, одиночество, отсутствие социальных интересов). Иными словами, у Теодора был единственный мощный рычаг давления и слабости, использовать который против него было бесчеловечно.
Нормальный студент выдержал бы подобное испытание просто потому, что его идеи и мысли не несли для него такой глубины и важности, кроме того — у других студентов были друзья, была более насыщенная социальная жизнь, они могли переключаться. Теодор — не мог. Его гениальность и идеи, в которые он вкладывал душу — было самым для него дорогим. И нужно было быть по-настоящему слепым, чтобы не увидеть такое в ученике.
Итак, эксперимент давил на чувство важности, как и любой акт психологического насилия.
Результатом этого стало то, что теперь Теодор требовал от себя вдвое больше. Теперь ему было недостаточно того, что он успешен в математике. Она стала ему слишком понятной. Он чувствовал, что достигнет высот без приложения труда, усилий, которые он обязан затратить. Он говорит себе, что должен совершить по-настоящему серьезный поступок. Математика — это просто числа, они не изменят мир. Нужен... всплеск, нужно что-то ясное, вещественное, как взрыв.
После тестов он пришел в себя довольно быстро, но осадок остался. И этот осадок являлся задачей, которую принялся решать его мозг, не способный сдаваться перед поставленными целями. Если он пытается найти ответ, он ищет его и находит.
Вопрос, поставленный перед ним, заключался в том, что сделать, чтобы требовательность к себе перестала тебя грызть.
Увы. Она продолжит его грызть и после взрывов. Потому он запросто потом согласится на смертную казнь. Смертная казнь, самопожертвование ради идеи станет для него достаточным вкладом, достаточным Поступком.
Параллельно с этим Теодор продолжает нормальную жизнь, но мысли и вопросы не дают ему покоя. Он не может полноценно заниматься математикой, когда видит, что происходит с социумом. Эксперимент показал ему многое.
Он и без того был требователен к себе, а после всё, что он делал, казалось ему недостаточным.
Наблюдая за обществом, он наполнялся анархичными настроениями и мыслями. Он видел систему несовершенной всю и целиком до основания.
Сначала он просто хотел жить один. Он не собирался ничего взрывать. Его целью было написать манифест, который бы понял и оценил хоть кто-то, что вызвало бы в обществе цепную реакцию. Его бомбой были его мысли, которые должны были взорваться.
Но в нём копилось состояние недовольства, требовательности, напряжения. И однажды что-то должно было стать последней каплей, чтобы он начал взрывать...
Он увидел нечто кощунственное и уродливое...
«Лучшим местом для меня был наибольший остаток этого плато, которое датируется третичным периодом. Это вроде холмистой местности, не равнина, и когда вы добираетесь до её края, вы находите эти ущелья, которые врезаются очень круто в подобные скалам обрывы, там был даже водопад. Это было в двух днях ходьбы от моей хижины. Это было лучшим местом до лета 1983. Тем летом было слишком много людей вокруг моей хижины, поэтому я решил, что нуждаюсь в некотором спокойствии. Я возвратился к плато, и, когда я добрался туда, я обнаружил, что они провели дорогу прямо через его середину… Вы просто не можете вообразить, как я был расстроен. Это было тем моментом, когда я решил, что вместо того, чтобы пытаться приобрести дальнейшие дикие навыки, я буду работать над тем, чтобы отомстить системе. Месть.» (Цитата взята из википедии).
И так, подытожим:
Фактор психологического насилия и нажатия на рычаг важности Идей и интеллекта + одиночество и проседание по остальным социальным параметрам + врожденная требовательность к себе + лабильность и восприимчивость.
Эта трагическая цепь событий привела к тому, что человек ученый, добрый сам по себе и талантливый стал убийцей. Этот тот случай, когда я не могу назвать человека деструктивным изначально. Если в данной ситуации и есть убийца, демон, то он один — система. И, как я уже показала, человек не всегда способен сопротивляться ее чудовищному давлению со стороны.
Это не оправдывает Теодора Качинского, и он не нуждается в оправдании. Он не проследил за тем, что происходит. Он не счел нужным подвергнуть разумной критике то, что с ним сделали и признать — да, я травмирован. Признать — да, на меня это повлияло. Сомневаюсь, что когда-либо он сам признает это, и это только его личный сознательный выбор.