Еще раз, как придирчивый инспектор, в привычной последовательности взгляд обходит приборы, живущие каждый своей жизнью. Все стрелки на своих местах, все показатели в норме. Ил-14, доложив мне эту информацию, продолжает уходить вместе с рассветом на запад. Успокаивающе ровно гудят двигатели, и ко мне приходит то чувство, ради которого и рвешься в полет. Остались позади все земные заботы и переживания, весь душевный и физический мусор — тоска, раздражительность, ломота в костях. Отодвинулись и стали почти безразличными проблемы, которые в обычной жизни кажутся важными и значимыми, терзают душу. Отсюда они выглядят пустяковыми. Там на тебя каждый имеет право, здесь ты принадлежишь себе, и даже министр гражданской авиации не может тебе что-то приказать. В небе обретаешь подлинную свободу.
(Евгений Кравченко, Василий Палий "С Антарктидой - только на ВЫ")
Такое звание – курсант
Не пожелай ни дождика, ни снега,
А пожелай, чтоб было нам светло.
В пол глобуса локаторное небо,
Пол мира проплывает под крылом.
Плывут леса и города.
А вы куда, ребята, вы куда?
А хоть куда, а хоть в десант.
Такое наше звание – курсант.
Я рассекаю синее пространство,
Пересекаю жёлтый свет луны.
Выходят на задание курсанты,
Летающие парни – летуны.
И никому об этом не расскажешь,
Как вихри гимнастёрки теребят.
Как двигатель взревает на форсаже,
Отталкивая землю от себя.
Плывут леса и города.
А вы куда, ребята, вы куда?
А хоть куда, за небеса.
Такое наше звание – курсант…
(из песни Юрия Визбора, посвящённой подвигу курсанта Павла Шклярука)
«Мало полюбить небо. Надо, чтобы небо полюбило тебя. А оно любит смелых, знающих, трудолюбивых».
(В.М.Мясищев)
Иду в лётчики
А к чему это я всё вам рассказал, блин? Ах, да – это я к тому, что курсант уже вроде и принадлежит к семейству «пернатых», но до настоящего лётчика ему ещё ох как далеко…
Да, пожалуйста, но начну издалека. Поскольку, мы с батей жили всё время в военных гарнизонах, то насмотревшись на армейскую жизнь, я чётко понимал, что по стопам отца идти не хочу. Поэтому сразу собрал документы и отправил их в Бугурусланское авиационное училище лётчиков Гражданской авиации. Мне оттуда пришёл вызов на вступительные экзамены, я уже собирался вылетать к указанному там сроку, как риторический вопрос лейтенанта Володи из батиного танкового полка враз разрушил все мои планы. «Вася, ты что, хочешь всю жизнь пролетать на «кукурузниках?»
«Почему?» - спросил я, - «Сначала на них, а потом перейду в большую реактивную авиацию». «Это ещё не факт», - ответил Володя. «Сначала на АН-2, ЯК-12 и прочих подобных типах надо налетать 5000 часов (до сих пор не знаю, откуда он взял эту цифру), потом, если повезёт, тебя возьмут вторым пилотом на ЛИ-2 или ИЛ-14, а до большой авиации ты так и за всю жизнь можешь не добраться. Зачем тебе рисковать? Иди в военное училище. Во-первых, их сделали высшими, т.е. ты сразу получаешь квалификацию лётчика-инженера, а во-вторых, там сразу начинают летать на реактивных». Этот довод меня сразил наповал и пересилил моё нежелание идти в армию. Я тут же по новой собрал все документы и отправил в Оренбургское лётное на имя начальника училища, и не потому, что его заканчивал Юрий Гагарин. Просто оно тогда было ближайшим к Дальнему Востоку, где я тогда проживал, но главное, я точно знал, что Гагарин был истребителем. А у меня тяга к этим машинам возникла сразу и навсегда.
Кстати, отмечу такую деталь. Когда я по весне проходил мед.комиссию как призывник, то поинтересовался в военкомате из спортивного интереса, могут ли они меня направить в лётное училище. Ответ был такой, в лётные авиационные училища они не направляют, т.к. они далеко, но могут послать меня в Красноярское или Ачинское авиационно-технические училища. Мол, сначала закончу его, а потом перейду в лётчики, типа того, что с Дальнего Востока все так делают. У меня хватило ума ответить категорическим отказом.
В общем, когда я уже потерял надежду на положительный ответ, вдруг пришла бумажка в военном конверте, что меня ждут на экзамены к 9 июля, т.е. через неделю с Владивостока уже надо вылетать на Куйбышев, там делать пересадку и вылетать на Оренбург. Тот, кто улетал, с дальних регионов страны в это время, подтвердит, как непросто всё это было. Авиации катастрофически не хватало, а позволить себе лететь самолётом могло большинство граждан нашего великого Советского Союза, включая студентов и пенсионеров. Так что тем, кто «хает» СССР, «коммуняк» и говорит, что при Союзе всё было плохо, пусть заткнётся и «сопит в дырочку». Бесплатное образование, медицина, работа, квартиры молодым специалистам и много чего ещё хорошего можно было перенять от строя, который себя изжил. Но не будем о «грустном»…
Бате пришлось включить все свои связи, обаяние, плюс коньяк с шоколадкой, и не одну бутылку, но билет на рейс ТУ-104 Владивосток-Уфа-Куйбышев, вылетающий 9 июля, он смог мне взять. Возможно, там были ещё промежуточные посадки типа Новосибирска, но я их не запомнил от обилия впечатлений. А чтобы долететь до Оренбурга, я должен был договориться сам по прилёту у диспетчера по транзиту. Была тогда такая должность.
ПРИКЛЮЧЕНИЯ В ДОРОГЕ
Когда я вылетал с аэропорта Владивостока Кневичи, (потом я узнал, что это аэродром совместного базирования с Морской ракетоносной авиацией Тихоокеанского флота), как раз шли полёты. Глядя на взлетающие стройные силуэты бомбардировщиков ТУ-16, я любовался ими и думал: «Какие они красивые эти военные истребители». Дело в том, что поскольку я готовился стать гражданским лётчиком, в мечтах – непременно полярным, то самолёты ГВФ я знал хорошо, а в военных почти не разбирался. Кто бы мог подумать, что на бомбардировщике-ракетоносце ТУ-16к-10-26, к-26, ЗЩ мне доведётся полетать 14 лет, из них крайние 5, подлётывая параллельно на ТУ-22м3,2 , а потом ещё полтора года на корабельном вертолёте КА-27.
Пока летели до Куйбышева я познакомился с соседом, студентом Серёгой, у которого пересадка была в Киев, и мы вместе любовались красивыми стюардессами в нашем ТУ-104. Тогда отбор на эту работу был не только по здоровью, но и по внешним данным, и это сразу поднимало пассажирам настроение ещё до взлёта. Промежуточная посадка в Уфе запомнилась страшной жарой. А в аэропорт Куйбышева Курумучи мы прилетели около 9 вечера. Час я штурмовал кассу у диспетчера по транзиту, а когда пробился, наконец, к заветному окну, она меня огорошила, что свободных мест на ближайший день нет. У меня на глаза навернулись слёзы: «Как же так, я уже опаздываю на сутки, а если задержусь на двое, то меня не примут в лётчики». Мой тон так подействовал на кассиршу, что она сказала: «Стойте здесь, молодой человек», - куда-то позвонила, и минут через пять подошёл мужик в форме ГВФ.
«Я тебе ничего не обещаю, но пойдём, попробуем». Мы подошли к служебному входу на лётное поле, он же выход с него, и стали ждать. Минут 15 народ только входил. Наконец показались 5 человек, я как-то сразу понял, что это экипаж, и мой мужик шагнул сразу им навстречу: «Командир, тут вот какая ситуация сложилась. Вот будущий курсант, из которого вырастет как минимум «Коккинаки», а если повезёт, то и сам «Чкалов». У него есть билет на самолёт, но нет места. Вы бы не могли его завтра захватить до Оренбурга». Командир испытывающе посмотрел на меня. Я на интуиции почувствовал, что от этого взгляда зависит всё.
Тогда я ещё не знал старинную армейскую заповедь: «Когда на тебя смотрит или обращается начальник, вид у подчинённого должен быть лихой и слегка «придурковатый», дабы разумением своим не смущать внимание начальства». Не знаю, как насчёт «придурковатости», но видно, лихой вид мне удалось принять, потому что Командир, почти не замедляя шага, (сразу видно, люди в столовую идут) бросил: «Так, пацан, в пол шестого утра быть у этого входа, и учти, ждать не будем», и все пять человек продефилировали мимо нас как на параде. «Ну, теперь всё зависит от тебя», - произнёс мужик, который меня привёл к этому входу, и , не поворачиваясь, скрылся за дверью какого-то служебного кабинета.
Весь на воодушевлении разыскал студента Серёгу, взахлёб ему всё рассказал, и он вдруг меня огорошил: «Вася, раз всё устроилось, а поехали хоть город посмотрим, а то когда ещё сюда попадём». А к зданию аэровокзала как раз подошёл автобус-экспресс «Курумучи-город». Я посмотрел на часы, 21.05 местного. Думаю: «Час туда, час обратно, час на осмотр центра Куйбышева, к 12 ночи будем на месте», - «Погнали», - говорю, хотя сам даже примерно не представлял, какое расстояние от аэропорта до города. Прыгнули мы в автобус, предварительно сдав вещи в камеру хранения, и поехали. Ехали мы до Куйбышева (сейчас Самара) около двух часов, кто ж знал, что до города 80 км.
Когда приехали, оказалось, что в расписании автобусов сейчас перерыв, и ближайший рейс будет в 4.20 утра, т.е к 5.30 попасть к служебному входу я никак не успеваю. Начали искать такси, но водители называли такие заоблачные цены ехать после 12 ночи, что мы сразу поняли, нам это не по карману. Серёга сразу сдался, сказал: «У меня рейс на Киев в 11.30 дня, я буду ждать первого автобуса». Ясно – меня такой вариант не устраивал, и тогда я пошёл по периметру привокзальной площади, опрашивая водителей каждой машины, не согласится ли он отвезти двух студентов в аэропорт? В большинстве случаев ответ был отрицательным или называли суммы, соизмеримые со стоимостью авиационного билета от Владивостока до Куйбышева.
Я уже потерял всякую надежду, т.к. не опрошенными оставалось машин десять, как из «Скорой помощи», которую я обошёл, не тратя время на опрос, раздался голос: «Что, пацан, ехать надо?» «Да, в аэропорт», бросился я на «зов фортуны» с загоревшейся надеждой.
«Ну, так поехали», - сказал водитель, зевая. «А за какую цену?» - дрожащим от волнения голосом спросил я, боясь поверить своему счастью. «А за сколько не жалко», - произнёс второй мужчина, сидевший рядом с водителем, которого я сначала не заметил. «Я не один, с другом», - произнёс я с испугом, вдруг они передумают. «Дуй за другом», - сказал водитель, - «но учти, через пять минут мы отъезжаем». Я стремглав бросился в здание вокзала. Растолкал Серёгу, который калачиком спал, свернувшись на одном кресле. Пока волок его к выходу, заставил его раскошелиться «на сколько не жалко», потом добавил своих. Получилась сумма в половину той, которую запрашивали таксисты.
Прибегаем, машина «Скорой помощи» стоит уже с работающим мотором. Дрожащими руками просовываю в кабину деньги. Водитель и берёт и небрежно бросает в «бардачёк», не пересчитывая. Как только мы запрыгнули в салон, машина резко взяла старт. По городу мы ехали быстро, но почти не нарушая правил. Когда выехали из предместий Куйбышева, водитель «утопил газ» до отказа. Скорость не падала меньше 100 км/час даже на поворотах. Только тут я обратил внимание, что у водителя с его напарником отрывистая, достаточно бессвязная речь, румянец на щеках, который виден был даже при ночном освещении кабины, и лихорадочно блестящие глаза. «Господи, да они же пьяные», - мелькнула испуганная мысль.
Хотя, значительно позже, когда я «вживую» увидел наркоманов, я понял, что эти двое, что нас везли, были не пьяные, а «обкуренные». Но деваться было некуда. Любое наше замечание: «Дяденьки, мы передумали, высадите нас здесь», - могло лишь усугубить ситуацию. Оставалось только
молиться, но тогда я делать это не умел. Мы с Серёгой вцепились в борта салона, где сидели. Между нами на полу лежали носилки, и с ужасом ждали, что будет дальше. Но через пол часа такой гонки я вдруг на интуиции почувствовал, а ничего не будет. На машину «Скорой помощи» сажают водителей-асов, и наш водила, хотя явно был не в себе, но он был прежде всего профессионалом.
Не знаю, как у Серёги, но ко мне вдруг пришло спокойствие. Я даже стал замечать красоту намечавшегося рассвета и природы, что лежала вдоль несущейся под колёса дороги. Местами она шла вдоль Волги. Зрелище, как мы мчались, стоит в памяти, как будто это было вчера. Мы проехали уже две третьих пути, как выехав на пригорок, увидели стоявшую у обочины дороги «Волгу», рядом мотоцикл с коляской и двух милиционеров. Один из которых, завидев нас, вышел на дорогу и жезлом стал показывать знак остановки.
«Дави», - сказал мужик, сидевший рядом с водителем, нервно хихикнув. Водила нажал на газ, и наша машина рывком устремилась на милиционера. В последнюю долю секунды он успел отпрыгнуть и упасть. Я повернулся назад и увидел, как оба милиционера прыгнули на мотоцикл и помчались за нами в погоню. Водителя и его напарника это только позабавило: «Ну, что ж, посмотрим, чья броня крепче», - произнёс водила. Дальше скорость ещё увеличилась, хотя мы и до этого ехали «не слабо». Я сидел ни жив, ни мёртв, и никак не мог поверить, что это не голливудский блакбастер, а именно мы изнутри участвуем в этом «спектакле».
Поначалу мы оторвались примерно на километр, но потом мотоцикл стал нас нагонять, медленно, но расстояние между нами стало уменьшаться. Через минут 10 гонки показался аэровокзал и все прилегающие к нему здания с диспетчерской вышкой. «Значит так, пацаны», - произнёс водитель спокойным будничным тоном, - «Останавливаться полностью мы не будем, притормозим, и прыгайте на ходу. Если боитесь, поехали с нами дальше». С этими словами он сбавил скорость километров до 20, может быть 15, и вписался в поворот на какую-то просёлочную дорогу. Я понял, что другого шанса не будет. Открыл дверь и кубарем выкатился на обочину, за мной Серёга. «Скорая помощь» рывком увеличила скорость, дверь сама закрылась, а мимо нас тут же, обдав пылью, промчался милицейский мотоцикл. Я посмотрел им вслед. Зрелище было из разряда не забываемых. Ралли «Париж-Дакар», наверно, смотрите? Так вот, здесь было то же самое - на бешенных скоростях и безо всяких дублей. Я не знаю, чем закончился финал этой гонки. Хотелось бы, чтобы эти обкуренные мужики всё же ушли от погони, т.к. свою часть уговора они выполнили, доставили нас в аэропорт, и даже раньше установленного срока. Правда, последний километр нам с Серёгой пришлось бежать бегом, постоянно оглядываясь.
В общем, я успел схватить свой ярко рыжий чемодан в камере хранения и в 5.25 утра добежать до служебного входа. Всё «абге махт», вот только с Серёгой-собратом по этому «приключению» попрощаться не успел. Интересно, как сложилась его судьба, и вспоминает ли его память хоть иногда эту призрачною гонку? Ровно в 5.30 подошёл командир экипажа, и с ним ещё двое, как потом оказалось штурман и второй пилот. А борт-техник и механик были уже на самолёте. Пока шли, я пытался угадать, на каком самолёте придётся лететь: ТУ-104, ТУ-124, ИЛ-18, АН-10, АН-24 ? Действительность оказалось прозаичнее. Мы прошли весь ряд больших машин и подошли к старому зелёному ЛИ-2 – на таком типе я летел с острова Сарема в Балтийском море в Таллин, когда батю перевели служить на новое очередное место службы, хотя, возможно, это был ИЛ-12. Только там были кресла как в нормальном самолёте, а здесь грузовой салон был забит мешками с почтой.
В общем, мне взмахом руки показали «залезай», что я незамедлительно и сделал, а спустя 10 минут мы уже рулили к началу взлётной полосы. Я лежал на каких-то брезентовых тюках, дверь в кабину пилотов была полуоткрыта, и мой правый глаз смотрел в иллюминатор на местность под крылом, а левый на спину командира и часть приборной доски, которую я мог видеть со своего места. Когда взлетели, я подумал: «Как здорово у меня начинается путь в лётчики!!!» В общем, после заруливания на стоянку в аэропорту города Оренбурга, командир корабля пожал мне руку и пожелал успешного поступления в училище, которому полёт Юрия Гагарина создал такую славу, а я сбивчивыми словами пообещал, что я поступлю.