Ах, как несказанно мучился Мухтар, когда, оказавшись в своем покое, на ложе, украшенном лучшими тканями Востока и подушками из легчайшего лебяжьего пуха, он со всей силой и неотвратимостью осознал, что страшный трепет, охвативший его при созерцании Лейлы, есть любовь, сильнейшая из сильных, и крепчайшая из крепких, и ничто на свете не сможет изгнать ее из его сердца доколе живо в нем будет дыхание жизни.
«Ах, — страдал он, закрываясь тончайшими покрывалами и зарываясь в воздушные подушки, и воистину они казались ему тяжелее дамасской стали, — поразил же меня Аллах любовью! Наверное, я самый грешный из людей, что до безумия и до разрыва сердца моего полюбил единокровную сестру свою! Что же мне делать, что делать мне, несчастному, о Аллах всемилостивый и всемогущий!? Открыть свою любовь я не могу никому, ибо даже слово о ней покроет меня величайшим позором перед всем моим родом, а осуществить ее, то есть сделать желанное и мечтаемое реальным не могу тоже, поскольку тогда я — последний из людей, и нет мне места на земле!»
Так мучился несколько дней Мухтар, не вставая со своего ложа, стеная и плача, а главное, запретив слугам допускать к нему женщин и даже мать. «Как я могу взглянуть на них нечистыми очами моими, — думал он, — ибо взгляд мой сейчас порочен, как у шайтана, и они тотчас все поймут и сразу же отвернутся от меня!»
И если дни Мухтар еще кое-как переносил, закрывшись подушками и укутавшись покрывалами от взоров слуг и прислужниц, то воистину нестерпимыми были для него ночи, когда приходил к нему лукавый шайтан (а это, спаси нас, Аллах всемогущий, есть его время) и терзал его немилосердно, подсказывая ему все самое дурное, темное и безобразное, что есть в человеческой природе.
«Ах, трижды глупый юноша и семикратно дурак из дураков, — навевал он ему вкрадчивым голосом, — да ведь есть у тебя простейшее средство разом излечиться от этой проклятой любви и снова стать таким как раньше. Встань, очистись, омойся, надень лучшие одежды, а затем позови Лейлу погулять в сад, и она побежит за тобой, как глупая овечка на звук пастушьего рожка. Замани ее в самый укромный уголок сада и затем сделай с ней то, что мужчины обыкновенно делают с женщинами и чему многократно учили тебя опытные в этих делах порочные евнухи гарема. Затем встань, не обращай внимания на ее слезы и вопли и привяжи ее к дереву и закрой ей рот платком, а сам беги на конюшню и садись на лучшего своего жеребца и скажи слугам, что тебе стало легче и ты скачкой хочешь окончательно излечиться от своей болезни. Затем, сев на коня, изо всех сил скачи к границе владений Падишаха и, перейдя ее, найди случай явиться к владыке тех мест и лучше всего, если он исконный враг твоего повелителя, ибо тогда тебя примут с радостью, дадут тебе поместье и земли, а ты, в благодарность, откроешь ему все, что знаешь о тайнах престола. Да не забудь захватить с собой побольше золота и самых лучших драгоценностей, так как нет в подлунном мире у людей лучше друзей, чем золотые монеты и лучше покровителей, чем камни, которым нет цены!»
И так шептал лукавый шайтан Мухтару, так увещевал его, и так ластился к нему, убеждая, что любит его и сострадает ему в его беде, что Мухтар трижды пытался встать с ложа и позвать слуг и совершить все то, что советовал ему дух лжи и порока.
И так продолжались три мучительных ночи, и когда рассвет третьего дня вдруг забрезжил перед очами Мухтара, почувствовал он внезапно, что вошла в него некая благая сила, а вместе с ней пришло и решение, приняв и восчувствовав которое он осознал себя вполне свободным от наущений лукавого духа.
«Нет, — сказал он в своем сердце и душе своей, — я не могу совершить то страшное и мерзкое, что внушает мне шайтан, да изыдет он в преисподнюю! Но уж если по воле Аллаха посетила меня любовь столь великая и неисцелимая, то пусть я уподоблюсь одному из многих юношей племени Арзу, что умирают от любви, если желание и влечение их почему-либо окажется неосуществимым. Итак, с завтрашнего дня я не буду ни есть, ни пить и лучше умру от голода, жажды и нестерпимой любви моей, чем совершу наитягчайший грех. И пусть моя любовь к Лейле будет грозной и сильной любовью запрещения, и я верю, что она поможет мне принять смерть и охранит нас в чистоте, да будет над нами милость Аллаха и охранение его!»
Приняв такое решение, юноша почувствовал, как омылось сердце его и снова стало чистым и благородным, и воистину он опять вернулся к себе прежнему, свободному от греха, сильному и верному.
И начал он отказываться от еды и питья и через 1-2 дня приметно ослабел, и, наконец, не на шутку встревожилась Марьям и затем слухи о болезни Мухтара достигли ушей Падишаха. Распорядился он тогда послать к Мухтару лучших лекарей двора, и обследовали они юношу, шептались, молились и даже плакали в печали, а затем дружно сообщили Падишаху, что ничего не понимают в болезни молодого шахзаде. «На вид, — вопили они, — он совершенно здоров и все члены его тела и внутренние органы чисты, крепки и совершенны. А между тем он не пьет и не ест и не желает видеть людей, особенно женщин, и противен ему свет дня. Значит, он все-таки болен, но что это за болезнь, мы не знаем и ты, великий наш Повелитель, волен сделать с нами все, что тебе угодно».
Разгневавшись, Падишах прогнал лекарей с глаз своих, запустив им вслед свою шитую бисером туфлю, сброшенную в негодовании с ноги своей и велел позвать к себе визиря, а когда тот не замедлил явиться, сказал: «Ты, о мудрейший, знаешь все тайны двора и от тебя, я верю, не укроются и тайны человеческого сердца. Иди к Мухтару и смотри на него и следи за каждым его движением, но делай это незаметно, скрываясь за пологом у его ложа и сиди день и ночь, ночь и день, но разгадай болезнь Мухтара, а то супруга моя уже который день вся в печали и горести, а вместе с ней и я, да осенит нас Аллах своей милостью!»
И прокрался визирь к постели Мухтара и провел с ним день и ночь, а затем послал мамку к Марьям и попросил о встрече с ней. И когда та, сопровождаемая рабынями и прислужницами явилась в уединенный покой визиря, повелел тот, чтобы рабыни и прислужницы оставили их наедине.
И сказал он ей следующее: « О сладчайшая госпожа моя, радость и мир да пребудут с тобой вовеки! Внемли мне, прекраснейшая из женщин, ибо я понял, чем болен твой старший сын. По всем неотразимым признакам он болен любовью столь сильной и пылкой, что решился умереть, чтобы она не открылась, ибо та, которую он любит, видимо, не пожелала стать его возлюбленной».
Тут вскричала Марьям в величайшем гневе: «Да есть ли во дворце такая негодница, которая осмелилась бы пренебречь моим сыном, да еще довести его почти до смерти!? Клянусь Аллахом, не будет ей места на земле, если я не узнаю, кто она такая и почему она это сделала!»
«Не торопись в гневе сердца своего, — прервал ее визирь, — тут дело тонкое, и тайны человеческого сердца не открываются по приказу или вследствие насилия. Лучше давай сделаем, как Зулейха и Юсуф Прекрасный, когда она, отчаявшись в любви своей, решилась открыть тайну ее своим подругам».
« А что она сделала?» — спросила обнадеженная Марьям.
(Продолжение следует)
