В начале августа на карте России появилась ещё одна «горячая точка» – Ишимбайский район Башкортостана. Там местные жители выступают против разработки шихана (сопки) Куштау Башкирской содовой компанией (БСК).
Около Куштау появился палаточный лагерь протестующих, произошли столкновения с полицией и охранниками БСК, несколько десятков человек были арестованы. Переговоры республиканской власти и представителей БСК с недовольными то начинаются, то прерываются, но серьёзных результатов пока не приносят, Протестующих поддерживает значительная часть населения республики.
Экологические протесты в России вспыхивают то в одном регионе, то в другом. В 2018 г. страну охватили «мусорные протесты»: жители Волоколамска, Коломны, затем в Архангельской области и республике Коми боролись против строительства мусорных полигонов. С 2012 г. в Воронежской области время от времени возобновляются протесты, связанные с планами добычи никеля на Хопре. В 2008-14 гг. жители Республики Алтай боролись против строительства газопровода «Алтай», который должен был пройти на священному для алтайцев плато Укок. Ещё раньше, в 2006 г., Иркутская область и Бурятия вышли на многотысячные демонстрации против строительства трубопровода вблизи озера Байкал.
За каждым протестом стоит недовольство граждан планами той или иной компании по развитию бизнеса. В Башкортостане это БСК, мусорные полигоны – это «Ростех», никель на Хопре хочет добывать УГМК, а трубопроводы, в Сибири – «Газпром». Разумеется, крупные компании пользуются поддержкой властей на всех уровнях, но при серьёзных обострениях власти вынуждены идти на компромиссы во избежание трагических последствий. Так, в 2006 г. трубопровод всё-таки начали строить в отдалении от Байкала, чтобы не спровоцировать массовое неповиновение жителей Прибайкалья и Забайкалья.
И тем не менее промышленные компании и органы власти раз за разом наступают на одни и те же грабли. Сначала принимается решение о строительстве или разработке какого-либо объекта – принимается зачастую кулуарно, без общественных слушаний и вообще уведомления граждан, либо с имитацией этих процедур. Потом начинаются протесты, которые сначала стараются не замечать, потом используют силу, а уже потом начинают вести переговоры и вообще думать, что делать дальше.
В основе этой последовательности лежит не избытый советский менталитет. Тогда всё решало как бы государство, и любое несогласие (не говоря о протестах) влекло за собой осуждение по «антисоветской» статье. И мы никогда не узнаем, что было главным в принятии решения о строительстве того или иного завода – забота о нуждах страны, стремление высокопоставленного управленца получить звезду Героя соцтруда или банальная безграмотность. Давно умерший Авраамий Завенягин уже не объяснит, с какой стати он решил строить головной завод никелевой отрасли на Таймыре, где нет ни людей, ни дорог, но есть -50°, а не на Урале, в Казахстане или Забайкалье. Может, товарищ просто был недостаточно образован, чтобы понять: никакие богатства месторождения не компенсируют отсутствие логистики и ужасающие климатические условия Таймыра. А может, он настолько хотел стать замнаркома, что отринул все остальные соображения.
Зато мы можем прочесть на сайте города Мончегорска, что это дитя 2-й пятилетки появилось на свет в силу «ошибочного мнения академика Ферсмана» о наличии вблизи города огромных запасов медно-никелевых руд (запасы были, но на некотором удалении).
Но речь не о советском прошлом. Речь о том, что в современной, несоциалистической России разработка Куштау, строительство полигона в Шиесе или прокладка трубы на Алтае не могут оправдываться государственными интересами – это планы коммерческих структур. Все, включая даже крупные компании, при том, что в них есть и госучастие, то есть акции и принадлежат государству – коммерческий бизнес, и решают они свои собственные, коммерческие задачи. Как и любая другая – вне зависимости от того, кто её хозяева.
Советской власти почти 30 лет как нет, и пора научиться отделять личную шерсть от государственной.
В России – рыночная экономика, но зачастую она функционирует так, как в советских учебниках описывались ужасы капитализма, при котором государство – служанка у частного бизнеса.
Государство в любом выяснении отношений между компаниями и гражданами имеет право только быть арбитром, а не поддерживать одну из сторон (всегда понятно, какую). Если глава Ишимбайского района Азамат Абдрахманов лично участвует в разгроме лагеря протестующих – какой же он представитель государства? Он – представитель БСК, вот пусть туда и идёт служить и работать.
Если так или иная компания разработала проект, отражающийся на судьбах населения, а это любой более-менее крупный проект – он должен обязательно пройти ряд последовательных процедур. Освещение в СМИ, открытые дебаты в муниципальных, районных, областных (республиканских) органах власти – и только потом начало реализации. Иначе зачем вообще существуют городские советы и законодательные собрания? Зачем СМИ, среди которых вроде даже встречаются независимые?
Экологические протесты, несмотря на локальность, способны взорвать стабильность в стране. Трубопровод пустили в обход Байкала прежде всего потому, что он мог спровоцировать не только экологический, но и межнациональный протест в юге Сибири – Байкал священен для бурят. По той же причине заморозили (но не отменили!) проект газопровода «Алтай»: сопротивление алтайцев может принять самые острые формы. Но и в других регионах России проекты, раздражающие население, способны вызвать взрыв – в том случае, если прольётся кровь. А участие больших масс населения (не всегда адекватных и не всегда трезвых), а также раздражённых полицейских и охранников – это всегда опасно.
Среди протестующих вокруг Куштау – несколько избитых и раненых. Там, или в другом месте, не дай Бог, могут появиться жертвы, которые тут же назовут сакральными. И тогда мало не покажется ни местным жителям, ни властям, ни самой компании, которая проклянёт тот день и час, когда начала этот проект.