Вчера получил ваше второе письмо, которое, не в пример первому вашему посланию, расстроило меня. Я думал, что пройдёт ночь и расстройство улетучится. Но прошла ночь и уже полдня, а мне всё хуже и хуже от ваших слов. Была бы моя воля, я никогда и не писал бы вам, потому что будучи тонко поранен вами, я, конечно же, не жажду добавлять себе ещё ран. Но Тот, Кто держит руль моей судьбы, желает вам что-то сказать, и если Он желает, значит вам это нужно, и потому я покоряюсь Его желанию и — пишу.
Я пишу вам не для чего иного, как только для блага вашей души, для повышения вашей ответственности за свои слова, которые для тонкого, не простого человека, каким вы себя считаете, являются поступками, действиями, деяниями, могущими нарушить его отношения с Богом и с теми людьми, которые ему верят и доверяются.
В конце своего письма, чувствуя, что можете обидеть, вы просите не обижаться на ваши слова и понять их правильно. Но, к сожалению, вы просите не обижаться после того, как уже обидели, причём обидели не меня, не мою личность, не моё ”я”, — вы, голубчик, обидели истину, истинное положение вещей. Я понимаю, что вы просто не знаете моего истинного положения. Но воспитанный человек, когда чего-то не знает, то и выводов не делает, а поучений — и подавно.
Поэтому и вы уж не обижайтесь, если я вас немножко повоспитываю.
Вы подумали, что в моём лице имеете дело с чем-то знакомым для вас, предсказуемым и потому можете спокойно, лишь извинившись за откровенность, говорить то, что́ вам представилось более всего подходящим в данной ситуации. Но тонкий человек знает, что даже самые обыкновенные предметы, а тем более люди могут оказаться вовсе не тем, че́м они кажутся, и потому воздерживается от поспешных, а тем более от могущих кого-то обидеть или оскорбить выводов и наставлений.
Ведь мы у вас не просили назиданий. Вам послали книги в подарок и на случай, если где-то поблизости от вас найдётся родственная нам душа, чтобы она имела возможность обрести поддержку. Вы почему-то решили, что эти книги надо издавать. Ну хорошо: издавать, так издавать. Написали, чтó для этого нужно, мы выслали то, что́ нужно: адрес, телефон и проч. И вдруг, ни с того, ни с сего получаем в ответ какие-то нежданные и не нужные нам поучения, один факт(!) которых является для нас оскорблением. И знаете почему ? Да потому что мы лежим в крови, а вы нас учите. Я же вам подарил «Сонеты», где чёрным по белому написано:
…Приди, мой друг, мне муки облегчи,
А жизни — нераздавленных учи.
Будьте просто осторожны, в словах. Слова не так дёшево обходятся, как кажется. Меня, например, можно словом убить, покалечить, поранить, оплевать, оскорбить, растоптать и предать жесточайшим мукам; а можно — воскресить, исцелить, вернуть к жизни и здоровью. Один наблюдательный человек заметил: «То, что обычного человека лишь задевает, Пророка ранит до крови». Другой Ангельский Муж сказал: «Пророки — самые нежные существа на Земле». — И я вам скажу: самое предупредительное, самое вежливое и самое любезное замечание Пророку, если оно игнорирует его истинное положение, является для него хамским оскорблением.
Ведь так живут тысячи людей: они ежедневно оскорбляют Бога и Его служителей, и ничего — живут. Служители просят за них прощения, говорят: «Прости их, Отче, ибо не ведают, чтó творят», — и всё продолжается дальше. Но есть люди, которым Бог хочет открыть глаза и сказать им о том, чтó они творят, чтобы они ведали. Видимо, раз меня вынудили писать вам, вы оказались таким человеком, то есть сподобились особой милости Господней.
Вы, я вижу, не знаете о том, чтó творится в этой жизни. Вы думаете, что вашими утешениями можно утешить всякую боль ? Нет, дорогой мой. Я бы вам вообще посоветовал не лезть в мою жизнь ни с утешениями, ни с поучениями, ни с пожеланиями, ни даже с вопросами — не порадуетесь.
Вы подобны друзьям праведного Иова, которые в ответ на его вопли о несправедливом отношении Бога к нему, стали утешать его известными им шаблонными нравоучениями, на что Иову пришлось высказать им: «Жалкие утешители все вы ! И я мог бы говорить так, как вы, если бы душа ваша была на месте души моей». — Я вообще советую вам внимательно прочесть Книгу Иова, Книгу Иеремии, Плач Иеремии, а также 87 Псалом и, представив всех этих Мужей находящихся рядом с вами, попробовать их утешить, разумеется, учитывая уже опыт неудавшегося утешения меня.
Ваш хасидский мастер, если вы точно цитируете его изречение, был человек поверхностный, ибо мудрость, которую он вам изрёк, совершенно не отражает истинного положения вещей.
Чем ближе становишься к Богу, тем меньше видишь плохого в других,
а больше — в себе.
Неверно. К Богу и приближаешься постольку, поскольку, не переставая видеть плохое в других, сознательно запрещаешь себе обращать внимание на это, а всю свою проницательность направляешь на обнаружение и искоренение плохого в себе.
Или он или вы перепутали цель и средство. К Богу вообще всегда приближаются постольку, поскольку избавляются от ненавистных Ему черт или обретают способность жесточайшего контроля над ними; а не сначала приближаются, а потом избавляются и обретают. Избавление и обретение — это условия приближения. Так что…
А вот нехасидский Мастер говорил, указывая на невинных детей: «Таковых есть Царство Божие», то есть дети — в Боге пребывают. Однако мы знаем, что дети весьма расположены подмечать плохое в других и не замечать его в себе, ибо детство имеет склонность к объективации, а не к экзистенции. Так кáк же тогда дети в Боге пребывают ? Да так, что, замечая плохое в других, а также считая именно других причиной своих мук, дети считают это искренно, непритворно, не сомневаясь в этом, в то время как взрослый, испорченный человек потому и выпадает из Бога, что всё или хотя бы что-то делает неискренно, притворно, лукаво. Ребёнок в Боге, потому что ребёнок целостен, а не потому, что он никого не осуждает. Взрослый человек выпадает из Бога, потому что разделяется, как минимум, на две части, каждая из которых враждебна другой, что не даёт ему поступать целостно, цельно, монолитно.
Кстати сказать, к Богу вообще невозможно быть ближе или дальше. Можно или быть или не быть в Боге, в зависимости от своей целостности или раздробленности. Бог — есть совершенная чистота от всякой раздробленности, разделённости, двоедушия, двуличия, двоемыслия, двоечувствия и всякого иного двое. Бог — не один, Бог — един, то есть целостен, не раздроблен. Всякий, кто целостен — есть Бог. Всякий, кто разделён — есть не Бог, и, чтобы вернуться к целостности, вновь её обрести, должен много лет осуждать только себя, понимая, что осуждение других — преграда на его пути к восстановлению собственной целостности. Когда же целостность будет восстановлена и он сольётся с Богом, то уже безбоязненно сможет и одобрять и порицать, и оправдывать и осуждать других, ибо немало людей нуждаются в том, чтобы их осуждали, потому сами не хотят себя осуждать. А без осуждения несть спасения.
Тонкий, не простой человек должен стараться быть ещё тоньше, когда начинает общаться с незнакомыми и не видимыми для его глаз существами, то есть он должен быть более готов к встрече с чем-то новым, чем с чем-то старым; быть более расположенным к покорности интуиции, чем к преданности шаблону, больше спрашивать, чем делать выводы.
Даже перекрученная мудрость хасидского мастера, которую вы приводите в своём письме — всего лишь определённый шаблон, который для кого-то, разумеется, сегодня является откровением, новостью, благой вестью, указанием спасительной тропки. Но для того, кто прошёл Путь, эта мудрость давно уже стала шаблоном, который он перерос и в который не должен втискивать себя для того, чтобы быть понятным вам и людям вашего уровня. Это вы должны тянуться к нему, а не он — опускаться до вас.
Снисхождение — неотъемлемая черта Отца, Учителя и Врачевателя; но неотъемлемой чертой сына, ученика и больного является восхождение, стремление очиститься и подняться выше себя-сегодняшнего, а тем более — себя-вчерашнего. Если снисхождение не встречает восхождения, оно превращается в отвращение и презрение, в ненависть и гнев, ибо всякий, кто остановился и застрял в каком-нибудь тёпленьком и выгодном для него шаблоне, начинает гнить и разлагаться, а гной и разлагающаяся материя — хоть телесная, хоть нравственная — вызывает только отвращение.
Хасидскую мудрость, которую вы преподносите не то Людмиле, не то мне, не то нам обоим, не то и самому себе в придачу как мягкое, безобидное назидание, я уже давно исполнил и перерос, мой друг, и думал, что, прочтя хотя бы что-то в наших книгах, вы это поняли. Но, видно, книги — книгами, а жизнь — жизнью, болтовня — одно, а дело — другое.
Вам бы — составителю стольких книг, наполненных всевозможными мудростями и премудростями, излагающими взаимодействие мёртвых шаблонов и живой жизни — следовало бы хотя бы из книг, если вы не знаете это по собственному опыту, знать, что на свете есть не только приближение к Богу, но и слияние с Ним, растворённость в Нём.
Напишите мне, ктó вы или кéм себя считаете или кéм хотите быть: наблюдателем или Участником, исследователем или Исследуемым, философом или Мучеником, богословом или Страстотерпцем.
Наблюдатели и исследователи всегда умней Пророков, они даже умней Бога, как болельщики на стадионе всегда умней игроков и даже судьи́. Вы, наверное, знаете, что в процессе ложно направленной цивилизации вычленилось целое стадо, образовалась целая профессия, особый цех — наблюдателей, обозревателей, исследователей, профессиональных болтунов во всех областях человеческой деятельности, не исключая и приближение к Богу. То есть — есть приближающиеся к Богу и есть наблюдающие за ними, обозревающие и исследующие Путь, болтающие о нём и, конечно же, не бесплатно. Платой, в данном случае, являются не только деньги и популярность, а и тайная, глубоко скрытая радость по поводу того, что можно наблюдать за тем, как проливается чужая кровь, и не проливать свою собственную. Это тоже повод для радости.
Вы так меня порадовали в вашем первом письме словами о том, что есть на Земле родственные вам души, которым небезразлична жизнь на этой Планете, а теперь так огорчили, написав: «Неужели так всё плохо ?» — А неужели так всё хорошо ?! Или вы о кόм думаете ? Может быть, вы думаете, что мы здесь сидим и ноем о самих себе, о том, какие все плохие, что не доставляют нам удовольствий и радостей ? Неужели вы не поняли, что мы плачем не о том, чтó люди делают нам, а о том, чтó люди делают себе, своим потомкам, всей Планете, Небу и Земле, Отцу и Матери ? Это, дорогой мой, мы в младенчестве плакали о том, что кто-то нам напакостил, а когда стали взрослыми, то начали плакать о том, что кто-то пакостит себе. Отец и Мать плачут не о том, что дети что-то украли у Них, а о том, что дети себя обворовывают. А вы меня — Отца — решили поучить детским хасидским считалочкам ? Вы решили мне открыть америку о том, что у всякого своё предназначение и своя миссия ? Не надо, дорогой мой, не надо. Вы лучше заплачьте вместе со мной над тем, чтó миллионы людей из-за своей искалеченности, заблуждений, страхов, порабощений, разболтанности не могут жить согласно своему предназначению и своим миссиям, — если можете, разумеется, если более расположены плакать, чем резонёрствовать.
Какое предназначение может быть у больного ? Какую миссию может исполнять тот, кто хвор скотством, завистью, злобой, себялюбием, слабодушием, молчаливостью, болтливостью, лживостью, лицемерием, медлительностью, поспешностью, нерешительностью, вспыльчивостью, тщеславием, гордыней, властолюбием, жадностью, маниями, паническим страхом за своё здоровье, равнодушием к ближним, больным одиночеством, ложной стыдливостью, ложной жалостью, — имя же им легион ?
Так вот от меня бегут те, кто не хочет лечиться ради служения Богу, ради исполнения своего предназначения, — и потому я один. Да, стою на посту и жду того, кто чистоту своей души, силу своего духа, воздержность своего тела намного лет предпочтёт своему предназначению и своей миссии, которую он так никогда и не исполнит, если не очистит, не укрепит и не исцелит свой священный триумвират.
Вы, я вижу, (дай Бог, чтобы мне это только показалось) исповедуете нехорошую теорийку — теорийку не сострадания, а фальшивого назидания как средства избежать сострадания. Может быть вы это и не исповедуете, а так только — поскользнулись. Ну так я вас предупреждаю и ненавязчиво советую: дорогόй мой, старайтесь пойти иной дорόгой, дорόгой не бесплатных поучений, а очень дорогого сострадания; дорόгой не пошленьких формул и расхожих формулировок, а очень жестокой и кровавой истины — Истины Расплаты за всё творившееся и творящееся на Земле. Ибо не учить, а платить надобно. Учителей много, Искупителей мало.
А если ваша миссия только в том и заключается, чтобы собирать в книжные пробирки капли чьей-то крови, расплескавшейся по истории, и показывать их миру, то не высовывайтесь дальше этой миссии, причём даже в том соблазнительном случае, если перед вами будет стоять совершенный глупец, невежда или женщина. Воздержитесь, дорогой мой, от соскальзывания не в своё предназначение.
О требованиях — в следующий раз.