Фельдшер — временами опасная работа
Нападали на меня, раза 3. Один раз ко мне вышел пациент с топором, этого пациента изначально даже не было в квартире. Он кого-то избил, к избитому вызвали нас, и пока мы были на вызове, виновник происшествия был отпущен сотрудниками полиции домой. Он пришел, увидел нас, схватил топор и кинулся. Мы с напарником чудом остались живы - мужчина, валяющийся на полу, вцепился пациенту в ноги. По нашей машине лупили топором, а мы закрывались внутри. Нас бы просто порубили.
Один раз меня сотрудник полиции броником закрыл, на меня кинулся пациент с ножом в психозе. Бывало, что наши сотрудники применяли травматический пистолет против пациента. Агрессивных много.
Буйные пациенты – это пациенты с психозом, не важно какой этиологии. Бывает такое, что психоз с направлением от психиатра на принудительную госпитализацию. Мы приезжаем с сотрудниками полиции и любыми способами отвозим пациента в психиатрическую больницу без его согласия.
У нас есть один пункт в трудовых обязанностях - мы имеем право не подниматься на вызов, если мы предполагаем угрозу для своего здоровья и жизни.
Основная причина смерти – тупость.
Когда человеку плохо на протяжение 4-х дней и на 5 он решает вызвать бригаду, потому что ему совсем невмоготу.
Довести до приемника – еще не значит, что человек выживет. За первые несколько суток умирает половина пациентов. Вторая половина в течение года после клинической смерти. Я не могу положить человека на носилки, сесть на сидение рядом с водителем и быть уверенным в том, что дальше ничего не произойдет с пациентом.
Есть ещё серьёзные осложнения по типу кардиогенного отека легких или тромбоэмболии легочной артерии, тогда нельзя ничего сделать, пациент по-любому умрет.
Я не беру деньги на вызове.
В основном, бабушки суют сотку или две на вызове в карман, но мы не берем. Они остаются в прихожей или на комоде. Для меня эти 200 рублей погоды не сделают, а для нее это лекарство, которое я ей порекомендовал принимать. Бывает такое, что мы находим деньги после вызова, в чемодане или в одежде, но не часто.
Брать деньги у пациентов – может выйти нам боком, мы этого боимся. Есть любители помахать с порога подъезда тысячной купюрой, но никто за ней не пойдет, конечно же. Спокойствие дороже.
Очень приятно, когда пациенты уже после вызова, на котором мы спасали людей, встречаются нам на улице. Встретить пациента, которого ты спасал на вызове несколько месяцев назад, особенно, когда он тебя узнал – очень классно. Ради этого стоит работать.
Самые запоминающиеся пациенты – дети в клинической смерти.
Более острого ничего нет. На любой подстанции, в любой бригаде дети на особом счету. Это человеческое отношение. Бывало такое, что мы приезжали к детям, которые на грани. Потом люди, которые работают 10 лет, сидят на подстанции и в слезах описывают карточку на ребенка, которого они не смогли спасти. Это запоминают не только они, но и вся подстанция.
Бывают случаи редких заболеваний. Я однажды нашел на ЭКГ Синдром Вольфа-Паркинсона-Уайта. После вызова кардиограмма ходит по рукам, все смотрят и изучают, потому что ни у кого такого не было. Старший врач показывает и пытается донести другим опыт, чтобы коллеги в случае чего не растерялись.
Какова ситуация с оборудованием в России?
В России сделали замечательный дефибриллятор – «Ксион», который в случае неправильного наложения, сжигает к херам проводящую систему сердца, зато с пациентом можно больше не морочится. Был Американский дефибриллятор «Зол», который работает при меньших джоулях, но допускает промахи. Им я лично заводил пациентов, а нашей аппаратурой – нет. Может дело случая, а может просто собрано из как попало.
Все систему испортили, вообще всю...
До ОМС фельдшер имел практически бесконечные возможности оказания помощи пациентам. Сейчас все в строгих рамках. Выдали планшеты, ввели электронные карты вызова, сделали какую-то коллаборацию со службой 112. Это все не идет на пользу.
Мы связаны полностью, а улучшений никаких. Я видел, как было до системы ОМС и как стало после. Стало действительно хуже, и хочу сказать, что говорю это, не как какая-то бабуля с любимым слоганом: «Раньше трава была зеленее». Хуже становится с каждым днем. Последние 3 года все значительно ухудшается.
Все зависит от того, каких пациентов сегодня любит Минздрав.
Если введена программа сосудистых центров, то мы лечим инфаркты и инсульты, а на остальных нам должно быть плевать. Если сегодня важна статистика по Ковиду – то на инсульты нам плевать, и мы сидим 6 часов и ждем компьютерную томографию пациента, жизни которого ничего не угрожает. В это время случается ДТП, и туда едем не мы, а линейная бригада.
Профдеформация адовая, я не буду касаться своеобразного чувства юмора – это отдельная тема. Я стараюсь не разговаривать о работе дома, потому что шокирующие других людей вещи могут казаться мне забавными, хотя они такими не являются.
Иногда пропускаешь вызов через себя. Попадались инфаркты и инсульты в 25-27 лет. Я сижу и думаю: «Может и мне тоже уже пора?»
Как-то по-другому на жизнь смотришь. Иногда знакомые говорят мол: «Нога болит, надо к травматологу сходить», а ты вчера на ДТП ездил, где человека грузовиком передавило.
Становится наплевать и на себя. У людей есть понятие горе, когда зарплату в неполном размере выплатили, а ты видишь человека, который с 15 лет с травмой позвоночника в кровати лежит, а за ним мать ухаживает – это горе. Или человек, который из-за взрыва газа потерял слух и зрение – тоже горе. По сравнению с этим даже потерянная конечность – сущий пустяк.
Нет путей развития, ты остаешься всегда на одной и той же ступени, еще и стандарты. Руки связаны, нужно работать головой, а работать головой не рентабельно, нужно работать по стандартам. Гробить пациентов в угоду статистике, вот и все.
Хотите узнать больше о необычных людях? Читайте историю работника хосписа, а также наше интервью с игроком в "Что? Где? Когда?". Множество уникальных материалов на нашем Дзен-канале!