В далеком 1577-ом году, знаменитый лингвист Жозеф Скалигер, в процессе изучения европейских языков отметил бедность цветовых описаний античных авторов. Спустя три века, в 1858-ом, Уильям Гладстоун публикует Исследования о Гомере и его веке. Как и Скалигер, Гладстоун обратил особое внимание на странность цветовосприятия Гомером. В частности, виноцветное море и зеленый мед. На основании этих наблюдений, Уильям создает теорию Обучения зрению ("The colour sense", 1877 г.), которая идеально вписывалась в Теорию эволюции земляка Чарльза Дарвина. Согласно этой теории, цветовосприятие человеком развивалось со временем и, в частности, синий цвет был неизвестен грекам, так как они еще не доросли до его восприятия. Теория Гладстоуна наделала много шума и была подвергнута тщательной проверке, как историками и лингвистами, так и исследователями-этнологами.
Пальму первенства в этом вопросе держали немцы. Сначала лингвист Лазарь Гейгер обнаружил отсутствие синего в Библии, в индийской Ригведе зеленого, в наиболее древней литературе желтого, а в самой древней — красного. Затем офтальмолог Гуго Магнус составляет цветотест, на который было необходимо ответить коренным народам во всех уголках Земли ("Untersuchungen über den Farbensinn der Naturvölker", 1880 г.). Результатом совместных усилий стало утверждение о том, что отсутствие названия цвета не означает нарушения цветовосприятия, то есть отличить один непонятный цвет от другого непонятного аборигены смогли, а вот с наименованиями действительно оказались проблемы. Так теория Гладстоуна столкнулась с вполне логичным суждением: если Гомер не упоминал синего цвета, то это вовсе не от поголовного дальтонизма греков, а потому что цвет попросту не имел своего названия. И это похоже на правду. Число цветов, которые мы в состоянии отличать друг от друга измеряется сотнями тысяч, если не миллионами, но далеко не все они имеют названия. Однако, какими бы логичными не были суждения Магнуса, они не объясняют зеленого меда и виноцветного моря. Одно дело, когда синий не упоминается и совершенно другое, когда цвета перепутаны.
Почему так получилось?
За цветовосприятие отвечают специальные клетки в нашем глазу — колбочки. Они делятся на несколько групп, каждая из которых воспринимает волны света определенной длинны. Клетка отправляет сигнал в мозг, а тот определяет, что с этим сигналом делать: принять во внимание и отреагировать или игнорировать. Суровое бытие наших далеких предков не отличалось разнообразием, поэтому количество важных вещей ограничивалось практической пользой. Для земледельца были важны многочисленные оттенки зеленого, а, например, скотовода цвета животных. Сегодня ситуация мало чем отличается. Так, например, продавец автомобилей легко ориентируется в оттенках красного, а пчеловод — желтого. Сантехнику такие тонкости ни к чему, поэтому он не знает про цвета «бедро испуганной нимфы» и «куропаткины глаза», называя оба розовым.
Этимология так и вовсе ставит под сомнение наличие такого понятия как цвет у наших далеких предков. Например, слово зеленый у славян (zelъ) означало траву, а слово «трава» — буквально пища. Аналогичная ситуация практически со всеми названиями цветов, все они они означают предметы (золото — желтый, голубь — голубой). Так что если вы ткнете пальцем в незабудку и спросите у своего пра...прадедушки какого она цвета, в ответ он лишь почешет в затылке, не понимая что вам надо. Никаких абстрактных сравнений, все строго предметно, большего для выживания в суровых условиях древности не требуется.
Так что же там с Гомеровскими зеленым медом, фиалковыми быками и виноцветным морем?
Цвета, как и любой предмет или явление приобретали свои названия только тогда, когда для этого возникала необходимость. Дизайнеру, для продуктивной работы, требуется максимально систематизировать цвета и оттенки. Там, где нет названия, он его придумывает или тупо присваивает кодировку. У древнего грека задачи проще, ему достаточно знать названия десятка цветов, чтобы обеспечить себе выживание. Еще меньше требуется аборигенам Суматры, всего четыре цвета: черный, белый, красный и желтый, для остальных просто нет названий. При такой бедности лексикона не удивительно, что, например, индейцы Сиу использовали одно слово для описания зеленого и синего. Это вовсе не означает, что они не отличат бутон фиалки от стебля, глаз-то видит, да язык неймет.
Гомеровский мед, вполне возможно, имел желтый цвет (зеленый мед, если что, правда существует), быки были коричневыми, а море синим, но при всем поэтическом таланте сказителя, ему просто не хватило слов для более точного описания цвета.
