— Есть простое задание, — сказал Редактор.
Я не вздрогнул, и зря. Теперь-то я знаю, что слово «простое» не предвещает ничего хорошего. Нет в этой жизни ничего простого. Но тогда я был наивен и верил людям.
Редактор рассказал, что в Новочеркасске появилась говорящая ворона. Она прилетала домой к человеку, по случайности оказавшемуся журналистом газеты «Жесть». Садилась на окно, и говорила «Вовка!». Хотя журналиста звали Юрой. Потом ворона стала прилетать на площадь к собору. С той же фразой.
Нужно было поехать в Новочеркасск и ее сфотографировать. Восторгу моему не было предела, потому что не было и восторга. Мне казалась бредом эта затея. Тоже мне, тема для статьи. Но спорить с Редактором было бесполезно. А может, я не стал сильно упираться, потому что это был шанс на день исчезнуть из редакции.
Ехал я на старом автобусе, из тех что называют «душегубками». В колоде пассажиров, как обычно, были: торчок, пенсионерка и говорливый городской сумасшедший.
Полтора часа в дороге и я у собора. Здесь меня встретил журналист Юра. Я обрадовался: вокруг было полно черных птиц.
— Юр, ну, показывай, какая из них говорящая? — сказал я, доставая камеру.
И тут Юра убил меня наповал:
— А ее здесь нет, — Юра махнул рукой на площадь. — Понимаешь, это все не ворОны.
Ноги у меня подкосились. Я-то думал, все будет просто, а тут... Но это были цветочки, я еще не осознал масштаба катастрофы.
— ВорОны и вОроны — это разные птицы, — продолжил Юра. Ему бы «В мире животных» озвучивать. И наша, она как раз таки ворОна, не черная, а серая, с темными крыльями.
— Давай купим пива, — медленно сказал я. — Это нужно как-то обдумать.
Подумав две бутылки, я понял, что попал. Никакой вороны на площади не было. Вообще.
По задумке, ее нужно было снять близко. Предполагалось, что она знает Юру и подойдет поздороваться.
Как это видел Редактор: Ворона, с раскрытым клювом (она же «Вовка!» кричит), и возможно, с драматично раскинутыми в стороны крыльями — на первом плане, и собор — фоном. И раз Редактор в своей голове уже представлял эту картинку, она была нужна кровь из носу.
Мы с Юрой просидели там три часа. Мы видели цыган, выпрашивающих мелочь. Казаков. Хиппи. Детей, бестолково бегающих за мыльными пузырями. Вобщем, мы видели все что угодно, кроме вороны, которая говорит «Вовка!».
И случилось страшное: я уехал с задания без снимка.
«Жив ли, помер, снимок в номер» — этот девиз фотокоров древности стучал у меня в ушах, как пепел Клааса. По кругу, мантрой.
Автобус тарахтел: «снимок в номер, снимок в номер». Гудели пассажиры: «снимок в номер, снимок в номер». Я понял, что без городского сумасшедшего и на обратном пути не обошлось. Это был я сам.
Думать о встрече с Редактором не хотелось. Это был провал. Спал я плохо. Мне снился профессор Плейшнер, прыгающий из окна с криком «Вовка!» и улетающий вдаль. На следующее утро я позвонил лучшему специалисту по животным, которого знал. Рассказал ему эту историю.
Специалист только рассмеялся:
— Да не переживай. Ты думаешь, тебя бы хоть одна ворона близко подпустила? Да они как только человеческое внимание чувствуют, моментально улетают. Сфотографировать их очень и очень сложно.
И он был прав. Уже после этой истории, я не раз замечал, что ворОны моментально улетают, как только начинаешь на них смотреть. Возможно, та самая «Вовка!» повела бы себя иначе, может быть она была ручной, но у нее, видимо, в тот день был выходной.
Я понял, что это был «гроб» — невыполнимое задание, которое было простым только на словах. Понятно было и другое: Редактору этого не объяснишь. Потому что из объяснения бы вытекало, что он не прав, а то, что Редактор всегда прав, было написано на двери в кабинет.
Это был тупик. Снять ворону, которую снять нельзя. Если только... Меня осенило. Да, был один способ спасти ситуацию.
Я принес Редактору десяток фотографий. На них не было видно собора, ворона сидела почему-то на ворохе газет и озорно, блестящим глазом смотрела в объектив.
— Ну, и почему она не раскрыла крылья, когда каркала? Она говорила «Вовка!»?
Мне очень хотелось сказать пару слов от имени вороны, но все они были почему-то только матерные. Я благоразумно сдержался.
— Мдаа, — протянул Редактор. В глазах его блеска не было. Было желание меня уволить. — Снимок, конечно так себе... Но ты же еще зеленый. Ладно, поставим вот этот — лучше-то все равно ничего нет.
Я шел домой, и думал, что Картье-Брессон бы презрительно скривился, узнав, что этот кадр я сделал, вымолив на час чучело серой вороны в краеведческом музее. Потому-то и пришлось прикрывать газетами ее ноги. Они были прибиты к деревяшке с надписью, исполненной стоицизма: Corvus cornix. Что в переводе с латинского означает: «С ходу посылай тех, кто предлагает тебе сделать „простенькую“ работу, далеко и надолго». Это мой вольный перевод.