Регулярно какой- нибудь упоротый в своём желании подчеркнуть звериную бесчеловечную суть советского режима обязательно упомянет как заградотряды безжалостно расстреливали красноармейцев, пытающихся под вражеским натиском покинуть свои позиции, заставляя их вернуться обратно. На попытки возразить, что контролировать на поле боя ведущих бой вооружённых мужчин, тыча им в спины стволами пулемётов, нет никакой возможности, следует утверждение, что оппоненты лично общались с чудом выжившими жертвами расстрелов войск пулемётами заградотрядов. Оставим эти утверждения на их совести.
Как это могло быть в реальности, будь это правдой, что на передовой сытые лощёные НКВДшники огнём заставляли пехоту возвращаться в окопы? Присылают молоденького лейтенанта из училища в батальон НКВД в ближнем тылу. Командир батальона матерится, у него за последнюю неделю восемь лейтенантов на передовой выбило, а прислали только одного. Лейтенанту в спешке дают пару солдат с пулемётом, посылают их в стрелковый полк, а оттуда в батальон с требованием выделить им роту, которую они будут контролировать. Командир пехотного батальона тоже матерится, в который раз придурков присылают вместо выбитых, у него взводных не хватает, а НКВДшники офицеров почём зря изводят, выделяет посыльного и они сытые лощёные отправляются на передовую. Перед отправкой командир напутствует:
-Лейтенант, третьего дня в соседнем батальоне ваши связиста свинцом нашпиговали. Решили, что дезертир. Так их ночью кто-то гранатами забросал, видимо немецкая разведка. Вы там поаккуратней." К переднему краю ползут по грязи в красивых мундирах НКВД, всё простреливается. Кое-как добираются, если повезёт. Командир роты, узнав цель визита, не высовываясь из окопа, машет рукой назад. Там, говорит, в пятистах метрах окоп ваших артиллерия накрыла, они там и лежат, нам не до них. Ночью можете обустраиваться. Лопаты? Какие лопаты? Нет, у нас разжиться нельзя. Ночью они ползут, прячась от ракет, к своему окопчику, из которого должны будут расстреливать отступающую роту. По быстрому забросав своих тонким слоем земли, чтобы не так сильно воняло, к утру роют рядом окопчик единственной выпрошенной у пехоты сапёрной лопаткой, наспех маскируя его. Окопа хватает, чтобы только согнувшись пересидеть в нём день, не привлекая внимания немецких корректировщиков. Чумазые и выхлебавшие всю воду из фляжек, по нужде только под себя. Ночью лейтенант посылает бойца сползать к подопечной роте с просьбой дать воды для попить и помыться. Командир роты с ухмылкой говорит, что воды чуть только для своих и советует ползти в батальон, присутствующие пехотинцы ржут. По какой-то непонятной причине не любят здесь этих из заградотряда. Под утро боец с водой в лоханке, выпрошенной в батальоне, наконец доползает до окопчика. Под утро, поскольку заблудился и полночи искал свой окопчик, который высохшие от жажды лейтенант со вторым бойцом немного расширили. Помыться воды не хватит, слишком мало. Так проходит несколько дней. По ночам вокруг окопчика ползают пехотинцы, кто в тыл, кто обратно, может кто-то из них дезертирует, а кто-то решил к немцам податься, но лейтенант помнит совет быть аккуратнее и не торопится выполнять инструкцию, выданную на этот случай. Заканчивается выданный сухпаёк. Лейтенант сам ползёт в батальон в надежде связаться со своими и узнать, почему не присылают обещанную смену или хотя бы продукты. Грязного и оборванного его приводят в блиндаж комбата, где отмечающие что-то офицеры начинают ржать над его видом. Присутствующий там командир подопечной роты ржёт громче всех: -Вот это чучело должно будет нас расстреливать. Отсмеявшись, комбат говорит лейтенанту, что машину снабжения батальона НКВД вместе со сменщиками разбомбили немцы и чтобы в ближайшие дни не ждал. Потом приказывает отвести лейтенанта к хозяйственникам помыться и дать ему хлеб и консервы, всё-таки ещё пацан, что с него взять. А утром после артподготовки немцы наконец начинают наступление, вокруг всё грохочет, лейтенант впервые за все эти дни при свете дня выглядывает из окопа, чтобы понять, что происходит. И тут же получает пулю в глаз, то ли шальную, то ли снайперскую. Через два дня в батальон НКВД в ближнем тылу, потерявший на передовой десять офицеров за последнюю неделю, присылают выпустившегося из училища молоденького лейтенанта...
Если вы попытаетесь представить, как могли действовать заградотряды на передовой, то чем больше будете пытаться разобраться, тем больше будете понимать, что никак. По стереотипу заградотряд становится за окопавшейся в чистом поле пехотой и простреливает полностью её позиции. Но что заградотряду делать, если пехота занимает оборону на лесной опушке, в населённом пункте, на господствующей высоте? Если пехота ломанётся вне сектора обстрела не назад, а в сторону, в ложбинку, в лесок, за пригорок? А если взвода роты занимают позиции вне видимости один от другого, а пулемёт один. Кто будет выделять больше одного пулемёта и больше одного офицера на роту, если рота не штрафная? А офицер должен быть обязательно. Солдатам, сержантам никто никогда не доверит принимать решение открывать огонь по своим. В идеале оставивших окопы бегущих солдат может мотивировать вернуться огонь из пулемёта поверх голов. А если они не побегут? А видя к себе такое отношение просто начнут махать портянками из окопов наступающим немцам? И как в угаре боя запаниковавшие солдаты поймут, что по ним бьёт свой пулемёт, находящийся от них в сотнях метров. А после того, как они будут расстреляны, заградотряд, израсходовавший боезапас и обнаруживший себя вражеским корректировщикам и снайперам, надо понимать, останется один на один с прущими немцами. Здесь вскрывается ещё одна проблема, смертность личного состава заградотрядов. Постоянно находящиеся на передовой, вынужденные выбирать неудобные позиции, испытывающие явную враждебность от командования и личного состава частей, к которым прикреплены, и вследствие этого имеющие проблемы со снабжением. Снабжение отдельная тема. В бытность мою солдатом срочной службы послали половину нашей батареи на учения с тремя орудиями и двумя офицерами, но без старшины. Прикрепили нас на довольствие к другой батарее, которая была в полном составе со старшиной и которая в свою очередь была прикреплена к мотострелковому батальону, поскольку взвод обеспечения нашего дивизиона остался в казармах. Естественно, что мотострелки кормили ту батарею, а они нас, по остаточному принципу и такой голодухи мы не испытывали больше никогда. Поэтому я могу представить, что должны были бы чувствовать солдаты заградотряда на передовой, кормить которых никто не испытывал желания, а закидать ночью гранатами очень даже.
Эта рота наступала по болоту,
А потом ей приказали, и она пошла назад.
В 43-м эту роту расстрелял заградотряд.
Мразь, написавшая эти строки, очень хотела подчеркнуть, что рота не бежала с поля боя, а отходила, выполняя приказ. Тем бесчеловечней выглядит заградотряд, уложивший её. В начале 43го в Красной Армии для лучшей управляемости войск было введено единоначалие и бывшие на равных с командирами комиссары и политруки стали замполитами. Каждый командир для вверенного ему личного состава стал фактически царём и богом, партия подчинила коммунистов комиссаров зачастую беспартийным командирам. И тут между командиром батальона и командиром роты, получившим приказ ввиду изменившейся оперативной обстановки, вклинена непонятная ни за что не отвечающая структура, имеющая право расстреливать личный состав подразделениями.
И покуда эта рота умирала,
Землю грызла, лед глотала, кровью харкала в снегу,
Пожурили боевого генерала
И сказали, что теперь он перед Родиной в долгу.
За что пожурили боевого генерала? За то, что у него сорвана боевая задача из-за непонятного заградотряда, у которого его единоначальники частей и подразделений должны выпрашивать разрешения перебросить личный состав? Это как? -Генерал, мать твою, почему город не взял?
-Так это, заградотряд моих людей пострелял.
-А, ну ладно.
Лежат они повзводно, повзводно
С лейтенантами в строю и капитаном во главе
Лежат они подснежно и подледно,
И подснежники цветут у старшины на голове.
Не бегущая сломя голову, а идущая в походном порядке повзводно рота с лейтенантами в строю и с капитаном во главе, расстреляна непонятно зачем. Одна из трёх рот батальона, которая нужна была для введения в прорыв на другом участке или отражения немецкого контрнаступления. Кто виноват? Командир батальона? Командир полка? Командир заградотряда? Что писать особисту? Будь этот бред правдой, какова вероятность, что ночью в окоп заградотряда полетели бы гранаты от благодарной пехоты? Кто там потом будет расследовать на передовой, где головы не поднять?
Заградотряды были на своём месте в ближнем тылу передовых частей, собирая отбившихся от своих частей, вылавливая дезертиров и диверсантов, контролируя дороги и переправы, выставляя на дорогах посты, а вне дорог секреты. Там, где у них было своё командование, налажен какой-никакой быт и снабжение и не было антагонизма с окопниками. Ну а что порой расстреливали бегущих вместе с наседавшими немцами, так это делали и другие подразделения, на участках которых происходил прорыв. Такова война.