Писать про "Яму" Куприна сложно. В первую очередь из-за страха "перемудрить" описывая её. Настолько она проста и деликатна, жутковато правдива и искренняя, что и намёк на хвалебность школьных сочинений уничтожит и опорочит всё.
Поэтому постараюсь дальше писать в том же духе и воздержаться от гипербол.
Впервые книга попала мне в руки во время учёбы в школе и стала самой тяжёлой вещью из всего, что мне на тот момент приходилось читать. Читала я тогда много, в том числе и много классики.
У меня тряслись руки от сочувствия и непонимания. Я верила в описанное, но не могла воспринять как такое возможно. Слишком зло и безнадёжно.
Тянуло гарцевать на героических конях веры в лучшее и возможность всеобщего спасения. Но уже тогда меткие куприновские образы неплохо дали по носу и даже говорить об этом вслух не потянуло. Я не знала как это обсуждать.
С тех пор прошло достаточно времени. Образы Ямы и её обитателей, а вместе с тем многое из морали и этики истории поблекло в памяти. Даже самые яркие впечатления и те припорошило пылью. Перечитывать книгу я не собиралась. В последнее время в нервотрёпке будней и их же беготне стало не до классики. да и в целом не до серьёзной литературы.
Если уж и читать нечто заставляющее мозг работать, то в основном научпоп ли нечто по специальности. Но всему в жизни приходит конец. Обстоятельства привели к мысли просмотреть "Яму" хотя бы мельком и почти одновременно с этим мне подарили печатный экземпляр книги. Пришло время читать.
Первое впечатление о котором хочется рассказать - я соскучилась. Честно не ожидала насколько мне не хватало классической манеры повествования и глубины описываемого. Примерно семь первых заглавий я читала вслух и не могла остановиться.
Второе и гораздо более важное - книга оказалась гораздо лучше, чем я помнила.
Со мной такое на самом деле случается редко. Не в вопросе айти при втором-третьем прочтении новые смыслы и глубины. Нет, это привычная практика. А вот, чтобы настолько в разы глубже, сильнее и безнадёжнее.... С пониманием почему именно так, а не иначе - в новинку. Ответы на всё написанные выше вопросы нашлись сами собой.
Сама того не заметив, я написала уже прилично текста и всё про ощущения. Обычно я такое не публикую, но как говорить про "Яму" иначе не знаю. Слишком уж она честна и непретензиозна, чтобы попытки анализа и описательности. Так что, чтобы немного соориентировать тех, кто совсем ничего про книгу не слышал - в основе сюжета жизнь девушек в публичном доме, но история много больше, чем только о них и про них. И в качестве завершения своей мысли приведу ниже свою любимый и потрясший ещё во время первого прочтения фрагмент и оставлю вас делать свои выводы.
— А мне это решительно все равно, — упрямо возразила Женька, — умный или глупый, честный или нечестный, старый или молодой, — я их всех возненавидела! Потому что, — погляди на меня, — что я такое? Какая-то всемирная плевательница, помойная яма, отхожее место. Подумай, Платонов, ведь тысячи, тысячи человек брали меня, хватали, хрюкали, сопели надо мной, и всех тех, которые были, и тех, которые могли бы еще быть на моей постели, — ах! как ненавижу я их всех! Если бы могла, я осудила бы их на пытку огнем и железом!.. Я велела бы...— Ты злая и гордая, Женя, — тихо сказал Платонов.— Я была и не злая и не гордая... Это только теперь. Мне не было десяти лет, когда меня продала родная мать, и с тех пор я пошла гулять по рукам... Хоть бы кто-нибудь во мне увидел человека! Нет!.. Гадина, отребье, хуже нищего, хуже вора, хуже убийцы!.. Даже палач... — у нас и такие бывают в заведении, — и тот отнесся бы ко мне свысока, с омерзением: я — ничто, я — публичная девка! Понимаете ли вы, Сергей Иванович, какое это ужасное слово? Пу-бли-чная!.. Это значит ничья: ни своя, ни папина, ни мамина, ни русская, ни рязанская, а просто — публичная! И никому ни разу в голову не пришло подойти ко мне и подумать: а ведь это тоже человек, у него сердце и мозг, он о чем-то думает, что-то чувствует, ведь он сделан не из дерева и набит не соломой, трухой или мочалкой! И все-таки это чувствую только я. Я, может быть, одна из всех, которая чувствует ужас своего положения, эту черную, вонючую, грязную яму. Но ведь все девушки, с которыми я встречалась и с которыми вот теперь живу, — поймите, Платонов, поймите меня! — ведь они ничего не сознают!.. Говорящие, ходящие куски мяса! И это еще хуже, чем моя злоба!..