Алексей КУРГАНОВ
Миниатюра абсурда в точно таком же диалоге
— И когда же ты , Гарька, только накуришься…
— Чего?
— Ничего. И не обижайся. Я же тебе друг, а не только благодушный собутыльник. И вот ещё про это вот про курево. Вот про то… Ты же никогда не задумывался (а я знаю, что не задумывался! Никогда! Ни за что! И за что тебя только дефьки любят? Наши простые советские дефьки?): сколько ты в жизни потерял из-за этого из-за курева! А?
— Чего?
— Сколько потерял? Причём безвозвратно! А?
— Понятно. Пельменей, что ли, пойтить поесть?
— … ведь сколько пачка-то стоит? Пятьдесят рублей. А за сколько ты её выкуриваешь? За сутки. Итого: сутки — пачка. В неделе — семь суток. Триста пятьдесят рублей. В месяце — тридцать дней. Это вообще. Если округлить. Получается полторы тысячи. Полторы! Если перевести на кефир, которого пакет стоит семьдесят рублей, то можно двадцать пакетов купить! И ещё стольник останется! На спички.
— Всё?
— Всё. А что?
— Ничего. У меня от твоего орева уже ухи закладывает. Причём обое.
— Вот те раз! Ты что, на самом деле заболел? Чем? Может давление? Или радикулит? Или сразу шизофрения? Ты скажи! Я пойму!
— Отстань. Тоже мне, доктор нашёлся… И вообще, чего это ты мои деньги считаешь? Хочу и курю. И курить буду. Без всякого твоего кефира. Сам его пей. Может, продрищисси от души. Чтоб опять палкой не выковыривать. Хе-хе…
— Ну вот. И сразу горестные воспоминания. Сразу грубость. А я, между прочим, от души. Потому что я на задней парте сидел, а он — на передней.
— Кто?
— Сабиздулин. Я на задней, он — впереди. Прямо перед училкой.
— И чего?
— Ничего. Как ты не… У нас же фамилии по звучанию схожие: у него — Сабиздулин. У меня — Записдулин. Вот так и сидели.
— И чего?
— Чего «чего»?
— Ты к чему мне то рассказал-то?
— А-а-а-а-! На днях его встретил и узнаю: помер.
— Кто?
— Сабиздулин.
— И чего?
— Опять двадцать пять! Повторяю в сто миллионный раз: я — на задней, он — на передней! Ещё повторить?
— Повтори! А лучше себе по башке постучи! Вот этим молотком!
— Для чего?
— Для того! Чтобы пересели! Ты не переднюю, а Сабиздулин — взад. Или вообще из школы ушёл! Потому что всему научился! Дурак!
— Кто? Сабиздулин?
— Ты!
— Так я же тебе самого главного не рассказал. От чего он умер.
— И от чего?
— Грыжа ущемилась. От ущемления и умер.
— И чего?
— Чего?
— При чём тут моё курение и его сабиздулиновая грыжа? Какая между ними половая связь?
— Непосредственная. Он тоже курил. Только у него вечно денег на курево не было. Так он каждый день бегал на трамвайную остановку бычки собирать. Соберёт полный карман — и назад, домой. Там их на кухне расшелушит, высушит и самокрутки сворачивает. Всё хвастался мне: во какая экономия! Бычки-то — бесплатные!
— Вот и дохвалился. Отнесли уже?
— Ага. Ещё на прошлой неделе.
— Постой. А кого ж ты на днях встретил?
— Кого?
— Ты же сам же только что! Что на днях его встретил!
— Кого его-то? Понятнее говори!
— Ну, этого… Записдулина!
— Записдулин это я. А он — Сабиздулин! Я — запи! А она — саби! Неужели так трудно запомнить?
— Накой мне запоминать эти ваши.. рась-песь-дулинские фамилии? У вас же всё как не у людей!
— Почему это не как у людей? Нет, ты скажи.
— И скажу. Потому что у людей фамилии как фамилии. Иванов там. Петров. Сидоров. Даже Гюльчатаев. А у вас всё из одной волосатой… из одного женско-интимного места.
— А в лоб?
- Да запросто. Только сегодня нельзя.
— Почему?
— Потому что день-то сегодня какой? Воскресенье!
— Понял. Тогда пойду. Не буду тебе мешать. Пока вода горячая…