Десять минут первого. 10 минут как наступило 19 декабря.
Наверное, в этот день должен идти снег. Скоро праздники. И мы все ждем чуда.
Даже если не признаемся. Где-то очень глубоко в душе верим. Сомневаемся так по-взрослому. Но ждем. Что может в этот раз- точно.
Как-то растеряли мы это умение радоваться. Как мало раньше нужно было для ощущения всепоглощающего счастья.
Чтоб прийти с утренника с пакетом конфет. Бережно их разложить по горсткам: эти, самые «дорогие» и шоколадные, в одну, в другую – средненькие, типа «ласточки» и «маски», а в последнюю – карамельки. Это ж сокровище целое!
А снега сегодня, видимо, не планируется. Все серо и мрачно. Когда непонятно, какое время дня на улице. В соответствии с настроением.
Ровно год как нет тебя. И только сейчас я понимаю, что я одна. И что это уже навсегда.
А помнишь, папа, мне было лет 8. Мы с тобой «сплавляемся» по речке Рузе. Вернее, я лежу на надувном матраце, а ты его толкаешь вниз по течению. И мы представляем, что мы на горной реке и идем в долгий и трудный поход. Ты поешь: «На Кавказе есть гора, самая большая, а под ней течет Кура, мутная такая…».
Нам весело и легко. Как бывает только в детстве. Или когда ты счастлив. Или тогда, когда веришь, что если мы сядем на мель или сдуется матрац, то ты спасешь. И я не допускала мысли, что может быть иначе. А я могу просто плыть.
Но с тех пор я сама, пап. Я толкаю, обхожу камни как могу. А если не могу, то чиню матрац. Может неумело и не так как нужно, но чиню.
И как новогоднее чудо жду, что как ты скажешь: «Пшеничка, ты просто держись за матрац». И я могу морщиться на солнце и плыть.
И ведь, пап, такую как я, рыжую, в веснушках, можно любить.
А снег так и не идет.