Найти тему
vladimir teriohin

Дау.

После поверхностного «просмотра» нескольких частей проекта «Дау», про который сценарист одной из частей Сорокин сказал «я все-таки предпочитаю смотреть кино», я решился ознакомиться с книгой, по мотивам которой якобы все затеяно. Это книга одной из жен гения. 

Ничего близко похожего на книгу Коры Ландау-Дробанцевой «Академик Ландау. Как мы жили.» в многочасовых режиссерских экзерсисах Хржановского нет.

Но наткнулся в воспоминаниях на «мнение» физика о психологии и психологах.

«…психолог Лурье обратился ко мне:

  - Вы не возражаете, если я немного позанимаюсь со Львом Давидовичем?

  - Нет, нет, пожалуйста.

  Он  присел  возле  Дау и развернул большой альбом со страницами, разграфленными в клетку. В каждой клетке были обозначены  вперемежку кружочки и крестики. Длинной тонкой указкой, показывая на кружочек, он спросил: "Что это?". Дау, улыбнувшись мне, весело сказал: "Это крестик". Кружочки он упрямо  называл  крестиками,  а крестики кружочками. Очень обескураженный психолог удалился.

  - Коруша, видела этого дурака? Этот психолог лезет ко мне с разными глупостями. Совсем меня здесь за идиота принимают. Я нарочно его путаю. Сегодня он захотел меня научить отличать кружочек от крестика. А я нарочно на кружочек говорю крестик и наоборот.

  - Дау, с дураками-медиками опасно шутить. Не лучше ли правильно отвечать на их, пусть дурацкие, вопросы.

  - Ну что ты, Коруша! Это же психолог. Это вша. Это паразит на рабочем теле нашего государства. Эти бездельники и лодыри примазываются к науке. А Женька с ними подружился. Они ко мне все время пристают с самыми нелепыми вопросами. На нелепые вопросы нужно отвечать еще большей нелепостью. Пойми, Коруша, у меня страшно болит нога за коленом.»

«Следовательно, эти бессмысленные занятия психолога и Женьки они называют восстановлением мозговой деятельности.

  Возможно, после этих занятий психолога с больными, выжившими после удаления опухоли в мозгу или после других глубоких операций  головного  мозга,  они  перед  отправлением  в психиатрическую больницу и усваивают, где кружочек, а где крестик. Только пользы от этого пострадавшим больным нет, польза только ученым-психологам. Они на этом защищают свои диссертации.

  До аварии здоровый Ландау не признавал психологию как науку. Моя старшая сестра Вера была психологом. Он говорил так: "Ну, для женщины куда не шло, простительно иметь такую специальность. Верочка, согласитесь, всерьез психологию наукой не назовешь!".

  Я не ошиблась, наблюдая издали, как занимались Женька и психолог с Дау "восстановлением мозговой деятельности". Дау сидел в кресле-коляске в саду, а я наблюдала их занятия из окна больничного корпуса. Дау без конца отмахивался и отворачивался.

Он явно не хотел с ними разговаривать. Когда они ушли, я подошла к Дауньке. Он очень обрадовался.

  - Знаешь, Коруша, Женька стал егоровским шпиком. Он все время ко мне пристает с этим дурацким психологом Лурье, требуя ответы на мелкие тривиальные истины.

  Я обратилась к медсестре:

  - Скажите, как он относится к этим занятиям?

  Сестра ответила:

  - Он просто их гонит. Он говорит: "Пошел вон, Женька! Позови мне лучше Кору". А от психолога он просто отворачивался без слов, как от назойливой мухи!

  Да, это правильная реакция. Это нормальная реакция моего Дауньки.»

  «Ушедшего  в отпуск главного психолога заменила молодая женщина. Это было даже удачно: Ландау с женщиной обращался очень вежливо, он ей объяснил, что ему отвечать на мелкие тривиальные истины очень скучно, а скуку он всю жизнь избегал, повторять за психологом фразы "галки - палки", "палки - галки" бессмысленно!

Девушка-психолог задала несколько серьезных вопросов, прослушав ответы, она изумилась эрудиции своего больного. Согласилась, что заниматься с ним она не будет. Вероятно, она вам уже доложила, что сама добровольно прекратила свои занятия с академиком Ландау.»