В прошлый раз я подробно осветил вопрос о том, как руководитель Всесоюзной экспериментальной педагогической площадки – Евгений Борисович Куркин – пытался добыть ключи к моей технологии «Модульная школа».
Модульные режимы в реальной практике он получал один за другим несколько раз.
Опытнейший педагог города по его поручению отслеживала мои действия и добросовестно пыталась их воспроизвести. На вопрос Руководителя: «Поняла?» она отвечала «Поняла!», но при попытках воспроизведения оказывалось, что было что-то непонятное!
Почему-то у Ратушного модульный режим работал, а без него решительно не запускался!
Не запускался, хоть ты тресни!!
В годы своих последующих скитаний я сумел найти в себе силы и всё-таки описать основное в тексте «ключи мастера».
Представьте себе мастерскую древнего мастера, например занятого литьём из металла.
Литейщика.
В те давние времена народ ещё не имел устойчивых представлений об атомах и молекулах, химических формулах и многом-многом другом.
Всё делалось «на глазок». Мастер, слава об изделиях которого разносилась по всей Европе, или по Всему Ближнему Востоку, почти безвылазно сидел в своей мастерской.
И все вокруг знали: мастер владеет неким секретом.
За этим секретом охотились его конкуренты.
Добраться до его секрета мечтали его ученики.
Но нередко случалось так, что мастер не успевал до своей смерти открыть свою тайну подмастерьям. И без него его искусство умирало!
Как учились у Мастера ученики?
Они становились подмастерьями в детстве, когда Мастер соглашался взять того или другого в помощники. Постепенно подмастерья шаг за шагом овладевали почти всей технологической цепочкой. Они знали, где взять руду, как её приготовить. Как её загрузить в плавильную печь или в котёл. Они умели разводить огонь. Поддерживать его на нужном уровне. Они знали, когда процесс плавления достигает высшей точки. То есть они реально за несколько лет постигали ПОЧТИ ВСЁ!
Но вот Мастер уезжал в дальний город «по делам» и ученики пытались без него получить нужный продукт. Но результат был плачевен! Они всё делали «правильно» а нужного качества металл не получали!
Если речь идёт о плавильном производстве, то речь как правило идёт о микроскопических добавках. Какое именно вещество необходимо добавлять, и на какой стадии плавления, знал только Мастер. Но именно это он и утаивал и от учеников и от конкурентов. Это был его личный Ключ. В его присутствии всё складывалось так «как надо», а в его отсутствие, при выполнении практически всех действий в нужном порядке «почему то» ничего не получалось.
И не могло получиться!
Понятно, что Ключи есть и у меня.
И странно было бы требовать от меня их опубликовать!
С каких щей?
По какому такому случаю?
На основании чего?
Помню, как на глазах у всей редакции я правил и правил статью о технологии «Модульная школа» в Качканаре. В конце концов скромный газетный разворот был опубликован.
Статью я отвёз в Москву и показал Матвееву, Адамскому, Худоминскому, Днепрову…. В общем много кому.
На конкретные вопросы я давал вполне конкретные пояснения.
И постепенно телега сдвинулась с месте.
Я попал в состав знаменитого «ВНИКа», пусть и как «белая ворона», и в конце концов рискнул прибыть в Урай.
Другой педагог-новатор, рискнувший было сунуться на эту же площадку ДО меня в первых числах сентября позвонил мне и сказал:
"- Не езди туда, Алексей! Там всё будет для тебя плохо."
Я прекрасно понимал, что на меня повесят море негатива и вышвырнут, как запаршивевшую собачонку при первом же «удобном случае».
Но никакой иной возможности использовать шанс на реальное представление мощи моей технологии у меня не было и не предвиделось.
Если продолжать сравнение с плавильным производством, это была чужая печь, чужой котёл, чужая руда, чужой уголёк, в общем всё чужое и запредельно хилое и слабое.
Но у меня была «та самая» добавка! Ключ!
И добавлять нужно было так, как добавлял древний мастер: чтобы никто не заметил и не догадался!
Мне дали четвёртую школу на семь недель.
Я «добавил» и модульная школа состоялась!
Это было, как первый взлёт никому не понятного аэроплана!
Чудо!!
Я лучше всех понимал, что всё будет очень коротко и очень жёстко!
Но именно к этому я и был готов!
Ведь я к этому готовился пятнадцать предшествующих лет!
Тщательно!
Всесторонне.
Глубоко продумывая каждый элемент технологии.
А вот мои оппоненты на площадке к этому не готовились и ничего такого не ожидали.
Меня пытались обманывать: «даём школу на год!»!
Откровенная наглая ложь!
Попытка расслабить и поставить серии подножек.
Как дзюдоист, я использовал их энергию против них же.
Я понимал – у меня дни, часы и секунды.
Это был самоубийственный режим, но ничего другого у мальчика, выжившего в Гулаге на Колыме не было!
Там, на Колыме, против меня был весь Теньлаг, самый суровый в мире мороз, самая жестокая зима и самый страшный на планете голод. А ещё урановые лучи и нескрываемое чёрное горе моей матери.
Я рождался в один из самых коротких дней года, на фоне температуры за окном под минус сорок пять и меня первым делом голого положили под открытую форточку, на сквознячок.
И уже на следующее утро во мне кипело сорок градусов и в моих бронхах уже окопался туберкулёз.
Справочку о рождении на меня никто и в мыслях не имел заполнять!
Барак холодно ждал, когда я загнусь окончательно.
Лишние рты там никем не приветствовались.
Вмешалась неведомая сила сверху и главный врач смилостивился над моей мамой и ей позволили вывезти меня на 239-ый километр в районную больничку.
У моей мамы был настолько здоровый организм, что она одновременно выкармливала своим молоком ещё шестерых малюток! Это косвенно доказывает, что родился я здоровым крепышом. А заболел именно потому, что против меня было применено страшное средство воздействия.
Я был единственным, кого мамино молоко не кормило.
Мама видела, что я умираю, и капала мне картофельный отвар капельками в носик.
Рта я просто был не в силах открыть.
Я родился весом 3400.
А через полтора месяца я весил ровно один килограмм.
Маме шептали: вынеси в сугроб!
Пусть не мучается!
Много лет спустя, выслушав рассказ попутчицы в поезде – бывшей блокадницы – я написал душераздирающую песню:
«Не бросай сестрёнку, мама!
Ведь она ещё жива!»
Мама послушав её заплакала и сказала:
- Это ты не о ней написал, Алёша! Это ты о себе написал!
И поведала, как это было там, на Колыме.
Охранник тайком от мамы вынес меня и понёс к сугробу в конце двора.
Мама его догнала и приставила штык лопаты к его горлу.
- Убью! Верни сына, сука!
И вот теперь вся ситуация на экспериментальной площадке развёртывалась по тому же сценарию.
Но я никому не позволил вынести мой эксперимент в сугроб.
И был декабрь 1988-го года.
Эксперимент жил! Добавка-секрет работала!
И никто вокруг не мог реально понять, как это происходит!
И была весна 1989 года и в пятой школе Урая всё повторилось!
Добавка-секрет работала!
Я плавил расписание занятий и на выходе получал невероятную стабильность.
В чужой печи!
С чужой рудой!
При самых неблагоприятных параметрах!
А потом мне предложили совершенно безнадёжное дело: спасти Школу старшеклассников.
Обеспеченность площадями – пятьдесят процентов.
Обеспеченность педагогами – шестьдесят процентов.
Триста старшеклассников города, каждый из которых выбрал себе свой индивидуальный набор предметов!!
Всё катилось в тартарары!
Куркин, напечатавший свой проект школы в городской газете, подставился «по полной»!
И тогда он был вынужден позвать меня, уже почти полностью уничтоженного.
Теперь, спустя тридцать лет я уверенно говорю: ничего более прекрасного, чем эксперимент в школе старшеклассников в истории Всесоюзной экспериментальной педагогической площадки Куркина не было!
Модульная школа Ратушного, это технология двадцать первого-и последующих веков.
Она опередила своё время на десятки лет!
А Школа Старшеклассников – это технология всего Третьего тысячелетия.
Это был потрясающий прорыв советской педагогической Системы.
Всего лучшего, что в ней было накоплено!
Плюс моя маленькая мастерская добавочка.
Кандидат педагогических наук Грибов Владимир Николаевич работал с огромным числом замечательных педагогов. Но свою главную книжку «Школа старшеклассников» он написал в соавторстве именно с вашим покорным слугой. Кому как не ему знать и понимать, что это было за явление в истории города – первооткрывателя западно-сибирской нефти.
А секрета так никто и не смог открыть.
И может случиться и так, что он уйдёт вместе со мной.
На века!