Посвящается всем, кто спрашивал, что такое война!
Посвящается всем патриотам РОССИИ, кто считает, что эта страна приходит спасать каждого на планете, привозя гуманитарную помощь и разбрасывая колбасу по улицам!
Только какой ценой и с какой целью?
Прошлогодний август был сухим и жарким. Контраст температуры в прохладном подъезде и снаружи в особенной мере это подчеркивал. А еще война. Она делала его более насыщенным жаром и безнадежно опустошенным. Эта опустошенность была настолько глубокой, что казалось, имеет запах. Запах августа смешивался с дымом от нехитрых костров, на которых оставшиеся соседи кипятили чайники, запахом пыли, выжженной травы и запахом алкоголя. Полное отсутствие воды, газа и электричества тоже были составляющими нотками этого запаха.
Вынырнув из жаркой квартиры с полностью зашторенными окнами, я погружался в пустоту и прохладу подъезда. Пустота выдавала особенную акустику от моих ног, очередной раз, напоминая мне, что в этом огромном, многоквартирном доме, я почти один. Уже практически на границе прохлады и августа я встретил соседку.
Это была чернявая, с большим носом и всегда красными щеками, женщина. Именно эта краснота щек говорила о ее душевной болезни, и еще, пожалуй, манера общения. Ну по крайней мере для меня. По возрасту ей было тридцать семь лет, а по виду все шестьдесят. Худощавые ноги делали ее высокой, а ходьба с пошатыванием из стороны в сторону и сгорбленная спина – похожей на старушку, которая в юности занималась тяжелой атлетикой.
С детства она училась в специальной школе-интернате для детей с отклонениями в развитии, и всю жизнь страдает приступами эпилепсии. Женщина была одета во все, что можно найти в зимнем гардеробе, и поднималась по лестнице. Ее вид и жара, из которой она вошла в подъезд, пробежались у меня мурашками по коже.
- Привет, Наташа.
- Здорово! Я на оптовом была! Вот только иду. – Не останавливаясь выпалила она.
Такая манера общения была ее особенностью. Вместо того, чтобы в ответ сказать одно слово, она выдавала сразу всю информацию. Со временем я понял, что это очень хороший способ избежать общения – завалить словами и ответами на предстоящие вопросы, и уйти. Так проще.
Женщина живет совсем одна, в однокомнатной, оставшейся после покойной матери квартире. Все углы завалены бутылками, собранными до войны, и испорченной консервацией в бутылях. Из всех коммуникаций, которые у нее есть – это только электричество, которое обрезали уже несколько раз и забитый заглушкой унитаз. Значит только электричество. В туалет ей приходится ходить на ведро, которое за сутки испускает еще одно составляющее запаха войны. Жара делала свое дело, подхватывая и наполняя этим запахом не только квартиру, но и подъезд, и зачастую, соседние квартиры.
- Что вкусного раздобыла на рынке? - спросил я, окинув ее сумки взглядом.
- Капустные листья. Вот сейчас их отварю, сама поем и котов накормлю. У меня их шестеро. «Еще немного абрикос насобирала», —сказала она, продолжая по спирали лестницы закручиваться наверх.
Я, постояв мгновение и услышав щелчок дверного замка на верхнем этаже, перешагнул через границу подъездной прохлады. Не успев пройти и десяти метров, мой мозг остановил все рефлексы, движения и жизненные функции. Он принудительно прокручивал все фразы ее голосом, и каждую наделял изображением и смыслом. «Капустные листья», «она прошла пешком 30 км в одну сторону», «у меня их шестеро», «абрикосы» … Я забыл куда шел, я был полностью обездвижен.
Ну подобную тематику в этом канале: Донбасс: обреченность от первого лица
Медленно, как в замедленной съемке, я разворачиваюсь назад, поднимаю ногу для первого шага. Луч солнца над головой меняет расположение, мысли в голове меняют ценности, а жизнь приобретает смысл, а за ним и надежду. Крохотную, слабенькую, но мою! Именно сейчас я понимаю, зачем Бог меня вернул назад в войну. Именно сейчас я понимаю, что могу что-то изменить, и от меня зависит хотя бы одна жизнь. Именно в этот момент я понял, что в громадном доме живут еще люди, и я не один.
Я постучал в дверь, держа в руках блюдце с кашей и толченой рыбой, которую я варил накануне для своей кошки. Из открывающейся двери первым меня встретил стойкий запах, а лишь потом раскрасневшаяся от жары Наташа и толпа орущих от голода животных.
- Держи, это твоим зверям, а тебе через минуту принесу хлеба к листьям. Сделаешь себе бутерброд. - неудачно попытался пошутить я. Ответа не последовало, только рука, выхватившая тарелку с кашей и захлопнувшая дверь.
Через минуту меня ожидало то, что второй раз за день заставило перевернуться мою жизнь. Наблюдая с площадки в полуоткрытую дверь, я увидел, как моя соседка пальцами ела кашу, сваренную для котов, с сырой толченой рыбой. Я второй раз за день не мог пошевелиться. Животные орали, визжали и прыгали ей до колен, а она ела… пальцами…
Я заставил себя вырвать у нее блюдце. Высыпал содержимое на пол, протянул ей полбуханки хлеба и ушел варить еду «для людей».
С того времени и до сих пор, у меня есть кому варить еду, за кого нести ответственность, у кого спрашивать «как дела». С того времени и до сих пор мой мир меняется и жизнь переворачивается несколько раз в день. С того времени я удалил все аккаунты в социальных сетях, почистил книгу контактов в телефоне и больше никогда не чувствовал себя одиноким, потому что таких Наташек, Вовок, Петек в моей жизни стало много. Все это со мной сделала война. И я рад этим изменениям внутри меня.
Другие интересные статьи: