«У родных берегов умирает подводная лодка...» - написал мурманский поэт Николай Колычев в те дни. У каждого они оставили свои воспоминания, свои зарубки в памяти. У журналистов «Мурманского вестника» тоже. И вряд ли выпадет другой случай ими поделиться.
Для жителей нашего края, пожалуй, самым мучительным было непонимание. Ведь двести километров - всего! Это ж как до Кандалакши. А глубина?.. Сто метров. Всего-то? «Полярная правда» тогда опубликовала наглядную схему - в сравнении с трубой Мурманской ТЭЦ. И подлодка была ближе, чем край трубы... Не может быть, чтобы мы, всей нашей мощной страной, не дотянулись, не вытащили. Не может.
Редакция «Мурманского вестника» работала едва ли не круглосуточно. В газету постоянно звонили земляки, которые пытались через нее оповестить всех, как нужно действовать, приносили листочки с нарисованными от руки схемами спасения подводников... Работники типографии даже не ворчали, что номера в печать поступают с большим опозданием - все жили одним: как там, на глубине, ребята, додержатся ли до помощи?
А потом наступило 21 августа. Девять часов вечера. И по радио раздались слова комфлота Вячеслава Попова о том, что спасательная операция прекращена. Надежды на то, что хоть кто-то из 118 моряков выжил, нет.
Так, пожалуй, падает лезвие гильотины. Отсекая теплящуюся надежду от холодной реальности. Не дотянулись, не сумели...
Чувства, возникшие в то мгновение, не опишешь одним словом, не стоит и искать его. Но следом за этим чувством - не менее леденящее. Ведь мы целый день делали газету, рассказывающую о том, как идет спасательная операция, как встречают родственников подводников на базе в Видяеве, короче говоря, писали о надежде. И как с этим утром выходить к читателям? К родным погибших, опаленных первой болью?
И надо идти в наборный цех, переделывать полосу, которая уже готова к отправке в типографию, переделывать, диктовать, что называется, с листа. И, кроме всего прочего, поместить на ней самое главное. Крупным шрифтом. То, что стучало в висках: «Прощайте, моряки! Простите нас за то, что мы ничего не смогли».
...Словно ответом на это стали слова найденной через два месяца водолазами в отсеке разрушенного «Курска» записки капитан-лейтенанта Дмитрия Колесникова. Она заканчивалась словами: «Всем привет, отчаиваться не надо».
Верно, отчаиваться нельзя. Как ни жгучи воспоминания, а жизнь продолжается. Несколько детишек подводников родились уже после гибели отцов. Они уже выросли, окончили школу - сейчас учатся в вузах, работают или служат. Ведь прошло два десятка лет со дня трагедии.
Она словно обозначила тогдашнюю глубину погружения страны в трясину. Двадцать лет это немало. Все ли ее уроки мы осознали, всё ли исправили «в матчасти» и в себе? «Курск», кстати, будто преподносил нам новые. Через девять лет после катастрофы журналистка Татьяна Абрамова, тогда работавшая в «Мурманском вестнике», обнаружила на территории какой-то базы в промзоне областного центра часть ограждения рубки «Курска». Ту самую, с гербом, которая знакома нам по фотографиям. И всеми забытую. Судьба ее была совершенно неопределенной. На металлолом?.. Это тоже к вопросу о том, насколько мы сумели преодолеть собственную безалаберность.
Лишь после публикации газеты, и не одной, надлежащие люди встрепенулись. Даже власти Курска выразили желание разместить эту реликвию в своем городе. Но рубка осталась в Мурманске и стала частью мемориала памяти погибших моряков.
Да, двадцать лет были наполнены разными событиями. И добрыми, и такими, что оставляют глубокие шрамы в душе. Но, думается, что в целом все же прав был поэт. Упомянутое стихотворение Николая Колычева впервые опубликовал «Мурманский вестник» - на первой странице, в сороковой день со дня гибели «Курска». Оно стало весьма известным, вряд ли есть необходимость цитировать полностью. И все же последнее четверостишие сегодня, в годовщину беды, хочется повторить:
Опускают венки
на суровую скорбную воду.
Да прозреют живые,
поняв, как друг другу нужны.
Вся Россия скорбит.
Значит, мы остаемся народом!
В общей боли и муках
срастается тело страны.