Послевыборные протесты в Белоруссии продемонстрировали три вещи.
Первая: колоссальное по масштабам неприятие гражданами президента Лукашенко. Огромные толпы наглядно показали, чего стоят заявленные избиркомом проценты.
Вторая: способность автократического режима удерживать власть, даже если его поддержка населением минимальна, но силовые структуры полностью подконтрольны власти.
И, наконец, третья: никакие, даже самые массовые протесты населения не могут привести к смене власти, если протестующие не организованы, если не руководящих центров и структур, а главное – нет лидеров.
Светлана Тихановская – не лидер, а символ протестов, о чём она сама неоднократно говорила. А лидеров у оппозиции нет: они либо эмигрировали, либо куда-то канули («приличная» автократия всегда заботится о том, чтобы обезглавить протестные движения). В белорусском случае она с этим справилась успешно.
В Польше в социалистический период власти так и не смогли полностью уничтожить неподконтрольные им общественные структуры. Особенно это касается церкви: католическая церковь всемирна, её не подчинишь. А поскольку она – неотъемлемая часть польской национальной традиции, то её и не запретишь. Поэтому из костёлов и выходили профсоюзные лидеры, нелегальная литература, там скрывались преследуемые, и сделать с этим было ничего нельзя. Похоже было и в других соцстранах.
Даже в Румынии, где общество было зачищено не в пример жёстче, чем в Польше, оставалось многочисленное венгерское меньшинство, опиравшееся на неконтролируемые католическую и реформатскую церкви. Румынская революция 1989 г. вышла из церкви – арест епископа Ласло Текеша привёл к локальному восстанию, охватившему всю страну. В Польше были Михник, Валенса и Куронь, в Чехословакии – Гавел, в Румынии – Текеш. На Украине перед майданом 2014 г. была масса неофициальных оппозиционных структур, причём в западных областях страны даже более сильных и влиятельных, чем государственные, плюс целая плеяда лидеров – их было настолько много, что они постоянно ссорились между собой за право повести украинцев на баррикады.
Потому, что на баррикады идут не за символом, а за конкретным персонажем из плоти и крови – наподобие полуголой красавицы с картины Делакруа. В СССР было множество антиправительственных выступлений – Темиртау, Грозном, Новочеркасске, Муроме, Ташкенте, Орджоникидзе – и все они были подавлены быстро и легко. ВЧК-НКВД-КГБ преуспели в том, что у недовольства советских людей не было ни лидеров (головы), ни организационных структур (нервов). В Белоруссии – ровно то же самое. Недаром её называют «последней советской республикой».
Другое дело – это лояльность населения властям. Если она исчезает, что режим, выражаясь словами самого Лукашенко, живёт «плохо, но недолго». Для лояльности нужно хорошо обеспечивать чиновников и силовиков, и с этим у белорусского президента, похоже, всё в порядке. Но ещё нужен миф. Укоренённый в народе, достоверный, который не только вбивается в головы в школах и вузах, но и рассказывается родителями – дома, искренне, без всякого принуждения. В СССР – о великом Сталине, победившем в войне и построившем ДнепроГЭСы и Магнитки.
В Китае – о Мао, победившем японцев, американцев в Корее и Вьетнаме, а также русских на Даманском (да, да, в Китае детей учат именно так!). В Доминиканской Республике «генералиссимуса» Трухильо славили за то, что он выгнал ненавистных гаитян, и каждый год дарил беднякам 4 тысячи благоустроенных домов. В Парагвае Стресснеру многое прощали за то, что при нём в стране узнали, что такое зарплата и невиданное американское изобретение – штаны под названием «джинсы», а также за то, что была построена крупнейшая в мире ГЭС «Итайпу» (неважно, что построили её бразильцы, и они же получали электроэнергию – ГЭС-то стоит!). Франко выиграл войну с коммунистами, строил плотины и отправлял рабочих отдыхать на Тенерифе. Тито тоже выиграл войну, послал по известному адресу самого Сталина и дал возможность югославам зарабатывать валюту в Австрии, ФРГ и Швеции. И так далее.
Это для автократического режима не просто важно – это необходимо. При правлении Лукашенко выросло целое поколение. И что он может предъявить? Стабильность? Но это не покажешь, не пощупаешь, а значит – не интересно. Зато есть обидная кличка: «папа Коли». Того самого, что в дошкольном возрасте носил генеральскую форму и золотой пистолет, а также угрожал «ластлелять» дядей и тёть, которые ему не нравились. Коля давно вырос, но золотой пистолет и «ластлелять» – это то, что останется навсегда. Как и нелепый факт, что у Коли есть папа, а мамы как бы нет (все знают, кто она, но формально – её нет). И о сонме женщин, которые меняются вокруг белорусского президента («Красавицы гарема Лукашенко: кого любит президент Белоруссии», МК, 07.08.2020). Где-нибудь в Центральной Африке это, может быть, смотрелось бы нормально, но Белоруссия – европейская страна с соответствующими традициями. Не имеющий матери мальчик с золотым пистолетом и гарем в стиле Надир-шаха – это ненормально.
А что ещё? Да ничего выдающегося. Запрет на увольнение с работы – этакий мягкий вариант крепостного права. Закон против «тунеядства» – т.е. против малого бизнеса, который официально оформить невозможно. И ещё стабильность – т.е. тот факт, что в Белоруссии за время правления Лукашенко ничего не происходит. Кроме, конечно, спорадических зачисток недовольных и постоянного бодания с Россией, за счёт которой, собственно, Белоруссия и живёт.
Предъявить народу Лукашенко нечего. А без этого его режим способен держаться только на зарплатах чиновников и силовиков. Которые будут лояльны только до того момента, когда пара-тройка полковников не захотят стать генералами. Ведь они будут уверены в том, что их немедленно поддержит население – так, как оно поддержало в Румынии безвестных бюрократов и военных, решивших избавиться от правителя, которого давно называли Дракулой.
А ведь «Дракула» всё-таки приличнее, чем «папа Коли»…