Люди так смешно думают. Нет, правда, попробуйте хоть раз внимательно понаблюдать за человеком, который, собрав всю оставшуюся силу воли, пытается поймать за хвост молниеносно ускользающую от него мысль. Умора, честное слово. Вот он сидит. В комнате темно, его лицо освещает лишь тусклый свет экрана ноутбука. Его лоб наморщен, глаза скользят по чёрным волнам букв на фоне белого моря, пальцы рук скачут из одного угла клавиатуры в другой, набирая символ за символом. Глаза его моргают вдвое, а то и втрое реже чем обычно, не понятно с чем это связано, с усталостью или быть может так проще улавливать информацию. В комнате лишь слышны щелчки клавиш, да изредка тяжёлые вздохи творца. Если бы люди были буквами, то сейчас он бы точно назывался буквой «с», так сильно его спина изогнулась от долгого времени, проведённого в сидячем положении. Лицо бессонного автора лишь иногда озаряется эмоцией, видимо в такие моменты он выдумывает особенно яркое словцо и находит ему максимально эффективное применение. Ранее аккуратно уложенные волосы растрёпаны, пальцы то и дело впиваются в них как вилы в стог сена, так он замирает на несколько секунд, глядя пустым взглядом в мертвенно белый экран. Потом резко, отпустив на свободу бедную голову, он начинает марафон по клавиатуре, а после всё повторяется снова и снова. Вокруг ноутбука на столе воистину творческий беспорядок. Куча проводов, кружка, которая уже и не помнит, когда в последний раз её касались губы хозяина, чай в ней давно остыл, полупустая упаковка от чипсов, крошки от них же, всё это составляют некоторую систему, выход из которой карается потерей вдохновения. Вот он остановился, отвёл взгляд в сторону, глаза по-настоящему стеклянные, глядят будто бы сквозь вещи. Человек думает. Если бы люди обладали сверхслухом, то сейчас точно можно было бы услышать, как в его черепной коробке как ошалелые носятся нейроны топоча громче слонов. И лишь одна одинокая, но самая необходимая мысль, убегает от них, ругаясь и вереща что-то не самое цензурное. Минута, вторая, третья… Он поворачивается обратно. Внимательно буравит текст своими неморгающими, покрасневшими от напряжения глазами. Внезапно, с выражением полного отчаяния, стирает целый абзац. Всё заново. Так может продолжаться долго. Цикл повторяется раз за разом, но финал есть у всего. Творец, отодвинувшись от стола, сжав руки между колен, сгорбив спину и практически вставив голову в экран, читает строчку за строчкой. Где-то он ухмыляется, гордясь своему острому словцу, где-то недовольно хмыкает и на секунду зависает над этим вредным куском текста, кружа над ним как стервятник. Подходя к концу, он уже читает совсем без эмоций: плохо ли, хорошо – всё едино. Закрывая ноутбук, в душе лаская себя за проделанную работу, ложится в кровать под тёплое одеяло и почти уже ускользнув в царство Морфея, вдруг подскакивает со словами: «А я сохранил?».
Кичигин Михаил