Большое счастье, когда любимое занятие или склонность человека становится его работой – такие люди готовы посвящать своему делу буквально любую свободную минуту. И очень быстро прогрессируют, а мы говорим – вот талант!
И целая катастрофа для такого увлеченного человека, если его собственный организм вдруг начинает бунтовать или уступает болезни, ломающей все планы и возможности. Конечно, великие таланты способны очень долго сопротивляться даже самым грандиозным проблемам со здоровьем.
Всем известно, что композитор Бетховен начал неумолимо глохнуть в самом расцвете своего таланта.
И великий морской полководец адмирал Нельсон - всю жизнь страдал от морской болезни. А уж сколько больших художников теряли зрение – и не перечесть.
Горацио Нельсон впервые ступил на борт судна в 12 лет, а в двадцать уже стал капитаном. Он прожил всего 47 лет, успев стать главнокомандующим английского флота и провести множество успешных морских битв. И все это время он переживал сильные приступы морской болезни, которая настигала его не только в качку, но почти сразу же, как он восходил на борт судна, видимо, имея и психологические причины.
Великий полководец боролся со слабостью и тошнотой с помощью силы воли, маленьких моряцких секретов и четкого распорядка своей деятельности на борту. Он заметил, что болезнь отступает, когда стоишь за штурвалом – не зря говорят, что наблюдение горизонта помогает избежать этой неприятной напасти.
Поэтому свое пребывание на корабле он делил на дежурство на мостике и отдых, стараясь уходить от спасительного штурвала только ради сна, любая иная деятельность сопровождалась тошнотой. И постоянно грыз деревянные зубочистки – моряки считают, что спичка или зубочистка во рту помогает от морской болезни.
Противники не знали об этой слабости английского полководца, иначе, пожалуй, старались бы сражаться только в бурю.
А вот другая история – Людвиг ван Бетховен начал глохнуть в 27 лет, все начиналось постепенно, со звона и гудения в ушах. Потом композитор заметил, что перестал слышать высокие ноты и пение, и что ему приходится подходить вплотную к оркестровой яме, чтобы понять, что играют.
Несколько лет Бетховен старался держать свою беду в секрете даже от близких, потом – пытался годами избегать публичности, опасаясь, что слухи о его глухоте похоронят его композиторскую карьеру. «В моей профессии это ужасное состояние», - писал он другу-врачу.
Музыкант невероятно страдал и тяготился своим состоянием, моменты, когда он лицом к лицу сталкивался со своей глухотой, например, когда во время прогулки видел играющего пастушка, но не слышал его, становились для него большими нервными потрясениями.
Гнев, разочарование, мысли о самоубийстве – но все же Бетховен продолжал творить. Ему помогало то, что глухота была, по видимому, вызвана хроническим и прогрессирующим воспалительным процессом среднего уха, но слуховой нерв при этом оставался сохранным.
Композитор использовал эффект, который мы сейчас называем костной проводимостью, он мог воспринимать звуковые колебания, передающиеся непосредственно на кости черепа. Поэтому у него все еще получалось сочинять и исполнять музыку, используя специальные трубки, которые он зажимал в зубах или прислонял к виску.
Даже простой карандаш, зажатый в зубах, и касающийся вторым концом деки рояля, позволял Бетховену воспринимать вибрацию нот.
Однако его произведения, сочиненные в годы постепенной потери слуха, все же отличаются – в них совсем мало высоких нот, с которыми у глухого музыканта были самые большие проблемы, а низкие ноты он слышал отчетливее. Высокие ноты вернулись в его музыку в самом конце жизни, когда он полностью стал складывать композиции в своем воображении.
Например, «Большая фуга», написанная Бетховеном за год до смерти, полностью из его «внутреннего слуха», он уже не слышал ни исполнения ее, ни аплодисментов.
"Большая фуга" - длинное и сложное произведение, которое Бетховен мог "слышать" лишь в своем воображении с помощью внутреннего музыкального слуха
Бетховен даже пытался исполнять свои произведения, не слыша, что играет, и дирижировать оркестром – но рядом всегда стоял второй дирижер, и музыкантам было велено ориентироваться на него. Великий композитор ненавидел, когда его жалели, и не жалел себя сам – и тем вызывал восхищение и признание публики, овации которой были ему не слышны.
Как думаете, друзья, стоит ли сопротивляться природе ради любимого занятия?
Еще по теме:
Почему «Девятую симфонию» Бетховена смогли издать только через два года после ее написания