Поздним утром одна тысяча восемь сот девяностого года, младший ветеринарный врач таможенного поста Рязанско-Уральской железной дороги Глеб Сидельников встал совершенно разбитым. Слово встал, не совсем подходило к его состоянию, он скорее только проснулся и несколько раз, закрывая слипающиеся веки, погружался в дрёму. Ему уже давно нужно было бежать на службу, но утомлённое тело, в котором каждое мышечное волокно было пропитано следами экзогенной молочной кислоты, не подчинялось ему и он не мог даже сесть. Его полудремотное состояние прерывалось шумом на кухне, за дверью слышались суетливые шаги Глаши, она гремела посудой, что то скоблила, мерно постукивала ножем, наконец куда то ушла и Глеб вновь сомкнул веки, но через минуту об пол грохнула охапка сухих берёзовых дров, и Глеб проснулся окончательно. Попытавшись подняться в постели он понял, что так не уставал он ни разу в жизни, даже тогда когда работал в имении двоюродного дядюшки.
- Совсем дело плохо, - подумал Сидельников, и вспомнил, как на студенческие каникулы ездил проходить ветеринарную практику к Сергею Васильевичу.
Дядюшка на старости лет завел крепкое крестьянское хозяйство в Вологодской губернии, Глебу нужна была практика, дабы закрепить теоретические познания полученные в ветеринарной академии, а кто доверит студенту третьего курса свою корову или лошадь? Особенно на ранней стадии, когда животное ещё можно спасти, успев перепробывать все лекарства из его небогатого, а чаще всего бесполезного арсенала, в надежде, что, что-то поможет.
Конечно его могли пригласить к издыхающей крестьянской бурёнке, но той уже пытались помочь, сначала сам хозяин, листая засаленный рукописный скотский лечебник, доставшийся аж от прадеда, а "тогда толк в скотских болезнях знали, лечили и слов лишних ни выдумывали". Затем бабка-знахарка, после которой приезжал из соседнего села коновал, тоже самоучка, и уж если он не помог, то могли обратиться к Глебу, не очень то уже веря в выздоровление и за спиной посылая на живодёрню. Могли конечно после коновала вызвать ветеринарного фельдшера, опытного но вечно занятого и пока он доедет… лучше уж сразу за живодёром. А Глеб страстно хотел научиться лечить животных, но не было у него уверенности... Может от отсутствия практики, а может просто, по природной склонности, но если последнюю можно было со временем преодолеть, то отсутствие практики можно было компенсировать только получением этой практики, а к животным поступавшим в клиники Санкт-Петербургской ветеринарной академии протолкнуться было невозможно. Десятки студентов выстукивали лёгкие перкуссионным молоточком, десятки студентов щупали пульс, пытались выслушать сердце, в слух считая количество сердечных сокращений, хватали за рога и вытягивали язык, чтобы осмотреть миндалины, о каком подробном клиническом осмотре здесь могла идти речь с обязательной термометрией, когда градусников то не хватало, по причине их постоянного боя.
И вдруг матушка вспомнила, что её двоюродный братец Сергей Васильевич Румянов, совсем «свихнулся» на старости лет, как говорили о нём родственники, и бросил доходный купеческий промысел, купив маленькое, запущенное имение в Вологодской губернии с полутора сотнями десятин земли, завёл там молочное хозяйство на двадцать коров и теперь высылает всем родственникам, сливочное масло уложенное в берестяные туески, да ещё и с верху знак свой ставит, подкову с сидящем на ней голубем, родственники сначала веселились, крутили пальцем у виска, но отведав маслица, стали просить прислать ещё, да знакомым рекомендовали. И вот однажды получив гостинец от братца, матушка всплеснула руками.
- А не поехать ли тебе Глебушка к Василию Сергеевичу? У него там двадцать коров, два быка, телят уж не знаю сколько, лошади, овцы ну, о кошках-мышеловках и говорить не приходится. И каникулы хорошо проведёшь и практики наберёшься.
На следующий день в Захариху была послана телеграмма, на которую незамедлительно пришел положительный ответ, после Петрова дня Глеб уже трясся в вагоне дачного поезда доставившего его в Москву, из первопрестольной поездом. Не доезжая сорока вёрст до Вологды, на запылённом полустанке Глеб сошел, в стороне его дожидался дядюшкина телега, на которой привезли к поезду и уже загрузили коробья с маслом и яйцами, жестяные бидоны со сливками и полотняные кули с творогом, всё это через полтора часа должно было оказаться на рынках Вологды.
Дядюшка принял его радушно, угостил с дороги сытным завтраком, все кушанья на столе были со своего подворья за исключением соли и сахара. После короткого отдыха дядюшка пошел показывать своё хозяйство, коровник на пятьдесят коров, и тут Глеб, только что изучивший зоогигиену, удивил его сказав, что окошечки маловаты и надобно больше сделать, тогда коровы будут меньше подвержены туберкулёзу и прочим хворям, почти сразу же стал чертить, на обрывке газеты устройство вытяжных коробов, для чистоты воздуха.
- Так холодно зимой будет! – возражал дядя.
- А нужно на зиму тройные рамы и вытяжки утеплить.
Вот она теория подкреплённая практикой! Торжество науки!
Дядюшка ворчал, посмеивался и под конец показал хромую корову.
-Некробактериоз, нужно перевести в сухое стойло, чтобы навоз чистили и складывали отдельно, пока не перепреет, а то заразу по полям разнесёте. А ногу в ванночки с дёгтем.
-Вот и мы дёгтем, а она не проходит.
-Тогда нужно расчистить, сегодня же и займусь, есть у Вас копытный нож?
- У кузница, но он лошадиный.
-Ну хоть такой, и рашпиль.
Остатки лета Глеб пытался врачевать скотину, уж и окрестное крестьянство прознало, что к помещику Румянову приехал племянник, который бесплатно врачует скот, только давай ему посложнее случай. Корову Игнатихи, от которой отказался даже Илюха коновал, но он поставил на ноги и хоть молока по большому подойнику она уже не даёт, но дети Игнатихи с голоду пухнуть не будут.
Глеб вставал рано и приезжал поздно, если не было врачебных дел то, он шел косить сено вместе с наёмными работниками, но крестьяне прознав про это сами приходили бесплатно работать, как работали сажая и выбирая картошку для престарелой учительницы, приговаривая, - Она наших детей учит, неужто мы ей не пособим.
В конце августа дядюшка обнял племянника, - Ну Глеб подсобил ты мне, до земского фельдшера поди достучись, а ты мне пару коров от ножа избавил, да крестьяне с сенокосом вон как помогли, на будущий год приезжай, можно вообще от наёмных отказаться будет. Я тебе тут гостинцев припас , несколько коробов картошки, куль муки, масло само собой, яиц дюжину всего, боюсь попортятся, несколько бочат мёда, ну и варенья нашего Вологодского, ну и деньжат в благодарность за работу…
-Что Вы дядюшка это я Вам обязан, что доверили мне свою скотину, а то ведь по правде, в первую неделю у меня коленки дрожали, прибегал к себе в комнату и учебники перечитывал, потом понял, что большинство случаев стандартны и колени стали дрожать только раз в день.
- Ну ладно не нужны деньги , тогда продукты возьми, мы их в багажный сдадим, там свои люди за всем присмотрят и до дома доставят, зря что ли я каждый день им плачу, чтобы мой товар побыстрее загружали и выгружали , продукты они свежести требуют..- и смахивая слезу Сергей Васильевич отвернулся и украдкой засунул несколько купюр красного цвета в один из кулей с сушеными грибами.
Прошло с тех пор несколько лет , Глеб закончил обучение и поступил на службу. Но не сенокосы , ни пахота двухкорпусными плугами, не вызывали в нём такой усталости, как эти ночные роды у мальтийской болонки купчихи Заславской, пять щенков, которые не хотели появляться на свет, а родившись не хотели жить и Глеб как сумасшедший откачивал их, вытирал слизь изо рта и носа, массировал, растирал, взмахивал ими аккуратно придерживая голову, чтобы не сломать нежную шею, и раздышал всех кроме одного, первого шедшего с заворотом головы и вызови его на пол часа пораньше, откачал бы и этого. Во время родовспоможения Мушка, так звали собаку, рычала, кусалась и если бы ни героические усилия горничной Зины и дочери купчихи, Мушка непременно искусала бы его так как Заславская запретила завязывать ей морду, Зину собака боялась, а в молодой Заславской души не чаяла, поэтому тяпнуть Глеба ей удалось лишь под конец, когда он подкладывал щенков, чтобы они поели. К утру укушенный палец раздулся и стал багровым, прижимая к ране вату со спиртом Глеб мысленно добавил к своему гонорару несколько рублей, на лечение пальца, откачивая каждого щенка он мысленно прикидывал сколько вызовов в год добавят к его скудной практике эти молодые создания, если рождался кобель, то это минимум пять вызовов в год, чтобы штопать и промывать боевые раны, полученные в драках, плюс ещё запоры из-за поедания костей скормленных после варки холодца к именинам и поносы от перекисших салатов с тех же именин, а поскольку в нормальной русской семье бывает до десяти именин в год, плюс Рождество и прочие престольные и двунадесятые праздники, это ого-го. А если рождается сука, то помимо именинных вызовов добавляется ещё два вызова в год на роды, к тому же щенки пополняют круг пациентов, только бы не случилось вспышки чумки, а то вон на улице сколько бездомных псов, эх чумка гроза не только собачьего племени , но и племени ветеринаров, вылечить сложно, и такой удар по престижу, хоть бы придумал кто вакцину от этой заразы, как от бешенства, кстати о бешенстве, ещё повод посещения для вакцинации... Итого с каждой особи потенциально получается до двадцати вызовов в год, но суки более предпочтительны, чем кобели, они пополняют ряды пациентов. Вот и Заславская уже распределила кому какого щенка подарит и кому нужно это отродье собачьего племени, пучеглазое, злобно-трусливое, с вечно больными острыми зубами, да ещё которых расчесывать нужно три раза в день, иначе через месяц они станут похожими на лешего. Заславская, та продавать не будет, непременно подарит, хотя бы на именины, и возьмут, попробуй не возьми, и ручку целовать будут. У вдовы сто тысячное состояние, несколько сотен людей от её взгляда зависят, так что беспрекословно возьмут и будут холить и лелеять.
Такие мысли рождались пока у Глеба между рождением очередного щенка, появлялась свободная минутка . Роды затянулись до пяти утра. И уже за светло, с трудом поймав извозчика он вернулся к себе в комнатку за пять рублей в месяц, под самым чердаком. Комната маленькая, начисто выбеленная, его устраивала, не смотря на то, что окна выходили во двор, света было достаточно, да и слушать постоянно грохот пролёток и ночных обозов, не очень то приятно, лишь изредка дети игравшие во дворе начинали шуметь и мешали Глебу, но ночного сна они не нарушали. У этой комнаты было ещё одно достоинство, оно же и недостаток, все посыльные прибегавшие чтобы пригласить доктора на вызов попадали сначала на территорию хозяйки дома, а ей была вдова статского советника. И не важно, что самого советника давно не было в живых и что он был советником ещё при Николае первом , а при Александре втором уже вышел в отставку, вскоре после чего он скончался оставив жене и дочери , две тысячи денег и этот маленький двухэтажный домик, пока ещё крепкий, и вдова чтобы сохранить эти две тысячи на приданное дочери вынуждена была сдавать три из шести жилых комнат в наём, самую дешевую занимал Сидельников.
Дом статского советника Корноухова знали все почтальоны , дворники и рассыльные и достаточно на визитке было написать этот адрес и Глеба легко находили .Так было и с Заславской, которая узнала о нём от своей кумы Авдотьи Михайловны Шулейко, та ещё от кого то. Так статус молодого ветеринарного врача Сидельникова на государственной службе, с окладом в восемнадцать рублей тридцать копеек возрастал, добавились ещё пятнадцать рублей за частные вызовы, за которые кстати начальство по головке не погладит, ибо для чего его ведомство учило за казённый счет, платило ему стипендию, формой обеспечивало, и так пять лет, теперь будь любезен отслужи три года куда пошлёт тебя ведомство во благо государства... Правда осталось всего два года и восемь месяцев, и послали его не в калмыцкие степи бороться с чумой крупного рогатого скота или сибирской язвой под Семипалатинском, а повезло ему по протекции знакомого опять же дядюшки определили его на Рязанско-Уральскую железную дорогу, на должность ветеринарного врача при таможенном посте. И сейчас нужно было исправно нести службу без взысканий со стороны начальства, а он лежал в пастели вместо того, чтобы выписывать сопроводительные документы на стадо Йоркширских свиней следовавших под Екатеринбург и товарный вагон с ними должен был отправиться в два часа пятнадцать минут по полудню.
Резко скинув с себя байковое одеяло Глеб стал лихорадочно собираться.
- Меня же Николай Ильич ждёт… А я тут с прокушенным пальцем, чтобы такое выдумать?
Схватив форменный картуз, он бросился бежать.
Продолжение следует. Постараюсь выложить через пару дней.
Константин Батюшков