Рассказ о крестных мучениях белорусов под польско-литовским гнётом.
Белорусские наци, под суфлёрство западных кукловодов, взахлёб восхваляют времена, когда Беларусь была колонией Речи Посполитой. А как в действительности жилось под панским игом – давайте вспомним.
В лучшие свои времена Полоцк действительно был одним из крупнейших и богатейших, среди русских княжеств. Он имел одно важное преимущество. Именно здесь находилось пересечение значимых торговых путей по Березине, Двине и Неману, с ближайшим подходом к среднему течению Днепра. В русской исторической традиции описание периода до начала феодальной раздробленности, Полоцку незаслуженно мало уделяют внимания, чем пользуются недобросовестные, а может просто обижающиеся на это, белорусские националисты. Известна мысль о том, что Пётр I, освободив устье Невы, «прорубил окно в Европу». Но не следует забывать, что Полоцкое княжество, до нашествия крестоносцев, было буквально распахнутой дверью Руси в Европу. Из портов княжества до основных ганзейских городов плавания было делом нескольких дней. Через русскую Прибалтику Русь не только активно торговала с Европой, но и осуществляла культурный обмен, имела династические связи с основными государствами континента, так что в этот период дочь Ярослава Мудрого – Анна Русская, стала видной фигурой истории Франции, сыгравшая роль сходную с нашей княгиней Ольгой. Можно привести ещё немало примеров значения Полоцка для общего развития и процветания Руси. Но всё это процветание и значения закончились с захватом крестоносцами русской Прибалтики – дверь в Европу крепко и надолго захлопнулась. Из-за безрассудной политики полоцких князей, их нежелания во-время обратиться за помощью к своим братьям – русским князьям, княжество из открытого миру, владевшего морскими портами, широкими прибрежными полями и пастбищами, ремесленными посадами, моментально превратилось в запертый «медвежий угол» среди болот и дремучих непроходимых лесов, с обедневшим населением, потерявшим своё транспортное, экономическое и политическое значение. Положение осложнялось разгаром раздробления на уделы русских земель и далеко не дружественным окружением в лице литовцев, поляков и того же Ливонского ордена. Вскоре земли Полоцкого княжества оказались разорваны на части агрессивными соседями. Мелкие удельные полоцкие княжества были настолько ослаблены, что почти без сопротивления стали лёгкой добычей соседей. Лишь часть земель отошла к Киевскому и Смоленскому, а совсем небольшая, – к Новгородскому княжеству. Вопреки утверждениям наци, нынешняя территория Белоруссии располагается, помимо территории Полоцкого княжества, на землях княжеств XII века: Черниговском, Смоленском, Волынском, Киевском, Гродненском, Новогрудским и даже на кусочке Новгородской республики. Полоцкое княжество не охватывало и половины современных белорусских земель. Поэтому выводить «древнебелорусскую народность» из жителей полоцкой земли, да ещё «балтского происхождения» полная нелепость. Реальность появления белорусов была прозаичней и трагичней. Как только от Полоцкого княжества были отторгнуты крестоносцами самые богатые и развитые земли, сразу зашевелились агрессивные литовские племена, которые стали совершать всё более глубокие и длительные набеги в Полоцкое и Туровское княжества. Первыми засвидетельствоваными набегами были рейды дружин литовского вождя Эрдвила. Но особенно активизировались литовцы во время монгольского нашествия. На полоцком направлении наступал хан Гаюк, отличавшийся исключительной жестокостью по отношению к завоёванным странам и народам. Таким свирепым, что Батый, за это, позже выслал его обратно в Монголию, сделавшись смертельным врагом своему кузену. Гаюк разорил Мозырь, Туров, Пинск, Клецк, Слуцк и Новогрудок. Как сообщает Синодальный писменник «Это сделалось изве¬стным литовцам, Эрдвилл со своею дружиною оставляет Кернов, переходит Неман и является на пепе¬лище Новогрудка. На развалинах Новогрудка, в 1237 году, Эрдвилл воздвигает свой замок. Укрепясь в Новогрудке, Эрдвилл движется к Клецку, но и здесь находит одни раз¬валины. И с Клецком Эрдвилл сделал то же, что и с Новогрудком. Между тем князь жмудский Скирмонд перехо¬дит реку Вилию, занимает города Заславль, Минск, Слуцк и Пинск. В Пинске Скирмонд основывает свой замок. Кня¬зья жмудские, сподвижники Скирмонда, начинают владеть Минском». В 1245 году через Полоцкое княжество проезжал францисканский монах Плано Карпини, сообщавший, что «литовцы бросились опустошать русские земли». Так без усилий завладели литовцы землёй русской, превратившись в крупное княжество на Востоке Европы. Дело началось с грабительских набегов, а закончилось полным покорением Литвою всей Западной Руси. Ослабление русских земель в момент пришествия монгол и борьба Руси с Ливонским орденом, дала возможность следующему литовскому князю Миндовгу захватить Чёрную Русь, а также область левых притоков верхнего Немана. Так, в основном, на русских землях образовалось Литовское княжество, названное на русский манер «Великое Княжество Литовское» (ВКЛ). А когда Александр Невский разгромил немецких рыцарей на льду Чудского озера, воспользовавшись этим, литовцы присоедини к своим владениям Жмудь. Фактически, история литовской государственности начинается с Миндовга (1240-1263). Политическим центром его был Кернов на реке Дубиссе. Затем в Новогородке (Наваградке) он установил свою резиденцию и сделал этот город столицею княжества. Отсюда Миндовг предпринял походы на восток и закрепил за собою города Полоцк, Витебск, Оршу, Друцк и Смоленскую область. Следует отметить, что в то время литовцы с монголами не «бодались» и платили «за свой удел» дань наравне с другими русскими княжествами. Настырность Мидовга привела к образованию против него коалиции русских княжеств и поляков (1250 г.), к которым присоединились ятвяжские и жмудские князьки и даже Орден. Миндовг поспешил разъединить своих противников. С начала принятием католицизма (1253 г.), он добился того, что папа Иннокентий IV заставил Орден отказаться от наступления на литовцев. А когда на реке Дурбе Орден потерпел жестокое поражение (1260 г.), Миндовг порвал с Ватиканом и вернулся в язычество. Затем притворно примирившись с другими противниками, он подчинил себе Полоцк, а за ним и Витебск. Политика постоянных измен Миндовга и расправа над покорёнными феодалами, вызвали среди них озлобление против Миндовга. Воспользовавшись этим, Орден организован заговор, и Миндовг был убит (1263 г.). Началась обычная, после смерти крупного правителя, борьба за наследство. Западные русские земли стали разменной монетой и с калейдоскопической частотой переходили из рук в руки литовских князей. При этом каждый из них искал поддержку у русской знати, т.к. более 80% населения ВКЛ составляли русские. Русские князья, вместо того чтобы объединиться и восстановить свою независимость, примыкали к различным партиям литовцев, каждая из которых обещала сохранить их права, привилегии и православную веру. Особенно усилилось ВКЛ при князе Гедимине (1316—1341 гг.). Этот православный князь утвердил свою власть в княжествах Минском и Туровском и подчинил себе землю Подляшскую, на которой обосновались ятвяги, грозные своими дикими набегами. В 1320 году Гедимин захватил Волынь, а в следующем году напал на Киев и занял его, поставив там своего наместника. У Гедимина, умершего в 1340 году, было семеро сыновей, которых он расставил в удельных княжествах. Династия Гедиминовичей заняла все княжеские престолы в Беларуси, Волыни и Киевской Руси, выгнав из них прежних владетельных князей Рюриковичей и посадив на их места своих сыновей и ближайших родственников. Даже псковские и новгородские бояре иногда приглашали представителей этой династии. Миндовг и Гедимин захватили не только Западную Русь в границах нынешней Белоруси, но и Волынь, а затем и Киевские земли. Продолжил их дело князь Ольгерд, присоединивший к своему государству Подолье и обширные степные области по нижнему течению р. Днепр, а князь Витовт, торжественно въехал верхом на лошади в воды Черного моря в 1415 году, символизируя этим актом установление здесь своей власти. Витовт закрепил свою власть в Смоленске, который надолго остался в границах Великого Княжества Литовского. К концу ХIV века Великое Княжество Литовское простиралось на северо-запад почти до берегов Балтийского моря, а на юг - до берегов Черного моря. Оно включало в себя земли нынешних Беларуси, Украины, польское Подлясье, Литву, а также части земель калужских, тульских и орловских. Столицей ВКЛ стал город Вильно. Литовские князья считали русские земли своей собственностью и делили их между сыновьями. Новый великий князь Литовский Ягайло отдал Полоцк своему родному брату, Скригайло, принявшему в православии имя Иван. В 1386 году Скригайло стал наместником Ягайло (ставшего королём Польши под именем Владислав II) в Литве. Скиргайло Ольгердович — последний формально самостоятельный полоцкий князь. С 1392 года Полоцкое княжество стало административной единицей в составе Великого княжества Литовского, управлявшееся наместниками. Так русские оказались не по своей воле в другом государстве. Явившиеся на русские пепелища из своих чащоб и болот полудикие литовцы, находившиеся на стадии разложения родоплеменных отношений, были язычниками, не имели собственной письменности и государственности, поэтому воспользовались всеми этими достижениями захваченных русских. В ставшем великим, княжестве Литовском, применялось русское законодательство: «Русская правда», языком делопроизводства был русский, а государственной религией быстро стало православие. Литовцы стремительно обрусевали. И вот этих дикарей нынешние белорусские «учёные» провозглашают своими учителями и зачинателями белорусской нации. Но при этом литовские правители стремились не попасть под влияние русских княжеств и максимально дистанцировались от власти Золотой Орды, которой вынуждены были временно подчиниться. Это толкало их на союз с поляками, сохранившими свою независимость от татаро-монгол. Также к полякам подталкивали их атаки крестоносцев, стремившихся расширить свои владения за счёт русских земель оккупированных литовцами. Непременным условием своей поддержки поляки ставили требование принятия католицизма, на что литовцы с лёгкостью соглашались, т.к. никакой исторической основы для них держаться за православие не было. А вот для русских, которые составляли от 80 до 85% населения Великого княжества Литовского, это был важнейший вопрос сохранения своей идентичности. Требовали поляки отказа и от русского языка в делопроизводстве, перейдя к латинице. Так возникло главное противоречие внутри ВКЛ между православными русскими и перекрестившимися литовцами. Вплоть до правления Ягайло литовские князья легко и неоднократно перескакивали из язычества в православие, затем в католицизм, а после вновь меняли веру. Нередко языческие жрецы предавали казни православных. Положение православных христиан еще более ухудшилось после того, как в 1386 году сын Ольгерда литовский князь Ягайло крестился по католическому обряду и женился на польской принцессе. В результате этого династического брака Ягайло становится польским королем и берет на себя обязательство обратить в католическую веру всё население ВКЛ. Таким образом поляки получают в свое распоряжение территорию Западной Руси. Для православных христиан это была трагедия. Признать возможность догматического единения с католической церковью означало заявить о своей готовности стать перекрещенцами. Когда в 1432 году в ВКЛ разразилась гражданская война, то русские, откликнувшись на обещание одного из претендентов на престол, Свидригайло, встали на его сторону, в ответ вмешавшиеся поляки стали особенно рьяно преследовать православных. Лишь улеглась литовская междоусобица, Свидригайло в Витебске жестоко казнил православного митрополита Герасима: «Князь Литовский Свидригайло пойма митрополита Герасима, и окова твердо железы, и спровади в Видбеск, и держав на крепости 4 месяци, сожже огнём». В ответ на нежелание принять чужую веру в 1436 году на территории ВКЛ вводится инквизиция. Противников католицизма преследуют и подвергают казням. Запрещается использование русского языка. Православным христианам для совершения обрядов крещения, венчания и погребения необходимо было брать разрешение у ксендзов, при этом хоронить по православному обряду разрешалось только ночью. Везти тела усопших православных христиан на кладбище можно было через те городские ворота, которые предназначались для вывоза нечистот. Многократно гонения усилились после принятия Брестской Унии в 1596 году. Сегодня белорусские наци невинно утверждают: «В 1596 году, для уменьшения межконфессиональных противоречий и снижения влияния Москвы на внутренние дела государства, принята Брестская уния — переход православных приходов в греко-католические (униатские)». Вот как нежно! Но фактически это был геноцид русского народа под знамёнами католицизма и унии. Правящие круги и католическая знать Речи Посполитой во главе с королём Сигизмундом III полностью встали на сторону униатов, переведя традиционное православие на положение нелегальной и гонимой властями конфессии, передав её имущество униатам. Особыми зверствами прославился униатский архиепи́скоп Полоцкий Иосафа́т (при рождении Ива́н Гаври́лович Кунце́вич). Он родился в 1580 году во Владимире-Волынском в трудовой русской православной семье, в крещении был наречён Иоанном. Вскоре после Бресткой унии 1569 года переехал вместе с родителями в Вильно. С молодых лет стал сторонником соединения церквей, проповедуя быть терпимыми и не допускать ни при каких обстоятельствах раскола среди православных, даже если ради этого придётся принять верховенство папы Римского. Противников сближения с Римом, Иосафат неоднократно называл «раскольниками». Около 1604 года он был пострижен в монахи с именем Иосафат. За яростные проповеди перехода в унию, был прозван православными «душехватом». Неимоверная злобность к преданным им православным, была замечена католическими священнослужителями и в 1609 году он был посвящён в священники непосредственно католическим епископом. В 1614 году стал архимандритом в Вильно. Видя рвение новообращённого архимандрита, его направили в Киев, для проповеди среди православного монашества об обращении в унию, но там монахи дали ему отпор, что переросло в потасовки. После этого Кунцевич стал устраивать свои рейды с применением «силовой поддержки», с каждым разом увеличивая силовые аргументы, взамен духовных проповедей. За верность папству, в 1618 году он был возведён в сан архиепископа Полоцкого. С этого времени, под предводительством Иосафата начинается полоса кровавого террора против православных. Кунцевич выхлопотал у короля грамоту на подчинение ему всех православных монастырей и церквей, находившихся в пределах полоцкой епархии, после чего разослал по епархии грамоты, возвещавшие о «соединении церквей», и требовал от священников, чтобы они со своими прихожанами присоединились к унии, угрожая в противном случае лишить священников приходов и передать их, вместе с церквами, униатам. Во исполнение своей угрозы, уже в 1618 году, он явился в Могилёв, где пытался реализовать планы по переводу храмов и монастырей в унию. Возмущённые жители выперли самозваного «просветителя» за городские ворота, а арестованных им противников унии освободили, взяв штурмом городскую ратушу. В ответ Кунцевич вызвал польские войска и, после небольшого сопротивления, захватил безоружный город, где приступил к репрессиям. В ходе расправ с непокорным городом были жестоко казнены руководители восстания, многие жители подверглись телесным наказаниям, на горожан наложили огромные штрафы, все православные церкви были отобраны в пользу униатов. В истории это противостояние вошло как Могилёвское восстание. После этого Иосафат Кунцевич усилил гонения на православных, репрессии и преследование русского православного населения пошли по нарастающей. Вскоре униаты принялись окатоличивать Городецкий уезд, но крестьяне восстали и были подавлены столь же жестоко. Попытки восстановить в Полоцке православную кафедру были расценены поляками и Кунцевичем как подстрекательство к мятежу и покушение на интересы римско-католических иерархов и тоже жестоко подавлены. На Кунцевича поступали многочисленные жалобы со стороны православных, в которых он обвинялся в различного рода зверствах и убийствах. Так, Лаврентий Древинский заявлял: «В Литве Полоцкий архиепископ 5 лет уже держит запечатанными православные церкви Орши и Могилёва. Граждане полоцкие и витебские, которые не могут иметь в городе, по запрещению того же архиепископа, ни церкви, ни даже дома для отправления своего богослужения, принуждённы по воскресным и праздничным дням выходить для того за заставы в поле, да и то без священника, так как ни в городе, ни близ города им не позволено иметь своего священнослужителя... Наконец, вот дело ужасное, невероятное, варварское и свирепое: в прошлом году, в том же литовском городе Полоцке, тот же апостат-епископ, чтобы ещё более досадить горожанам, намеренно приказал выкопать из земли христианские тела, недавно погребённые в церковной ограде, и выбросить из могил на съедение псам, как какую-нибудь падаль…». В ответ на бесчисленные жалобы, канцлер Лев Сапега, также обращённый в унию православный, обратился к Кунцевичу с увещеванием, говоря, что его насильственная деятельность по закрытию православных храмов ведет к погибели человеческих душ, поскольку Кунцевич оставляет христиан без обрядов и таинств, кроме того, Сапега, как чиновник ответственный за политическую стабильность, писал Иосафату о том, что его деятельность угрожает государственной безопасности Польского государства. Сапега писал: «Говорите, что вольно вам неуниатов топить, рубить; нет, заповедь Господня всем мстителям строго сделала запрещение, которое и вас касается... Когда насилуете совести людские, когда запираете церкви, чтобы люди без благочестия, без христианских обрядов, без священных треб пропадали, как неверные, когда своевольно злоупотребляете милостями и преимуществами, от короля полученными, то дело обходится и без нас; когда же по поводу этих беспутств в народе волнение, которое надобно усмирять, тогда нами дыры затыкать хотите!... Печатать и запирать церкви и ругаться над кем-либо ведет только к пагубному разрушению братского единомыслия и взаимного согласия». В ответ Кунцевич высокомерно заявляет: «Защищать же мне мои церковные права (если на меня наступают насилием) меня принуждает обычная епископская присяга». Несмотря на бесконечные жалобы, восстания и увещевания власть предержащих, Кунцевич продолжает раскручивать молох репрессий. Он изгоняет всех православных священников из храмов, считая, что раскольники или схизматики, как он их постоянно называет, оскорбляют Бога. Взамен православного духовенства он ставит священников-католиков, и храмы открываются только во время католического богослужения, во всё остальное время храмы закрыты. Так Кунцевич «защищает» свои церковные права. Православных священников и монахов Кунцевич называет самозванцами, раскольниками, турецкими шпионами, подвергает арестам, пыткам и предаёт казням. Православные христиане вынуждены были совершать богослужения в шалашах, но даже в лесу их не оставляли в покое. По приказу Кунцевича нашли и разрушили все шалаши и землянки, в которых проводились богослужения, истязали пойманных священников. Как сообщают летописи: «Православным священникам отрубали пальцы, привязывали их нагими к четырем кольям, привешивали за руки и за ноги к шестам, заставляли есть сено, бегать на аркане за лошадьми. Нападали на православные монастыри и церкви, выгоняли монахов и монахинь, раздев последних донага, и, очистив таким образом монастырь или церковь, передавали их униатам». Это же подтверждает хроника 1620 года: «Примеру своих духовных отцов во всём следовали управляющие из католиков. Они делали заезды на православные монасты¬ри и церкви, производили здесь буйство, выгоняли монахов и монахинь, раздев последних донага, и, очистив таким образом монастырь или церковь, передавали их униатам. Подобные заезды сделаны были минской шляхтой на Мин¬ский Петропавловский монастырь и витебской шляхтой на Марков монастырь. Шляхтичи разбойническим обра¬зом нападали на православных священников, истязали и да¬же убивали их. В Орше с оружием напали на Кутеинский женский монастырь и подожгли его. В Слуцке сожжены три православные церкви: Воскресен¬ская, Замковая и Варваринская». Осенью 1623 г. Кунцевич направился в Витебск с очередным «пастырским визитом». По обыкновению свита Иосафана схватила православного священника Илью Давыдовича и затащила в дом Кунцевича, где стала пытать на кухне. Узнав об очередных зверствах, горожане ударили в набат. По сигналу колоколов ратуши и православных храмов несколько тысяч православных направились к резиденции Кунцевича. Восставшие захватили дом Кунцевича, избили его и прислугу, вытащили садиста на улицу и поволокли окровавленного униатского архиепископа через весь город к реке Двине, где изменник и утонул. Вместе с Кунцевичем погибли ещё несколько униатских священников, был уничтожен архив архиепископа, разграблено имущество. К восставшим примкнули также жители Полоцка, Могилёва, Орши, Вильно и всё Витебское воеводство. Заволновалось даже казачество. Примкнувшие к восстанию жители Могилева предупреждали гонителей Православной Веры: «Убьем вас и утопим в этой луже, хотя бы и нам, как было в Витебске, отрубили головы». Узнав о гибели Кунцевича, папа Римский Урбан VIII в ярости повелел: «Да проклят будет тот, кто удержит меч свой от крови». Во исполнение этого людоедского приказа Сигизмунд III направил в районы восстания вооружённые отряды, которые подавили его силой. Руководил расправой сам канцлер Сапега. Более 120 человек, в том числе два бургомистра Витебска, были казнены. Все жители Витебска были объявлены соучастниками восстания, город был лишён всех прав и привилегий. Витебская ратуша была разрушена, также на город был наложен штраф в 3079 злотых. Все колокола города были перелиты в один колокол в память о Иосафате Кунцевиче. Католическая церковь объявила изувера Кунцевича святым, его мощи хранятся в соборе святого Петра в Ватикане на устрашение всем православным.