Странно любить фильмы новой волны и не смотреть «Хиросима, любовь моя» Алена Рене. Тем не менее, это как раз мой случай, и сегодня хочу рассказать об этом фильме по горячим следам (только что досмотрела и даже ещё не успела до конца пережить).
Личное-мировое, военное и гражданское – таковы рамки любовной истории. Персонажи – условный «он» и условная «она», несмотря на чётко определённые границы времени и места, на самом деле очень подвижны – их вытесняет память, ассоциация, эмоция. В одной из реплик героиня говорит, что не чувствовала, где закончилось мёртвое тело и началась она – тоже мёртвая, но способная дышать, говорить, кричать. Такое стирание границы между одним человеком и другим – что, в принципе, может символизировать “любовь” как слияние, проявляется и в том, что герой буквально в первой сцене, где крупным планом показано “её” лицо, говорит, что “она” для него “тысяча женщин”. Также “она”, повествуя свою трагичную историю, забывает о том, кто перед ней сидит, и начинает говорить «ты», а не «он». Сумасшествие и его логика, одна из побочных тем, также может заинтересовать, поскольку если отделить субъекты друг от друга и поместить их в единый ассоциативный суп (фильм можно воспринимать и так, фильм-сон), ничего не останется, кроме спонтанности реакций и безграничной боли. Некий “мазохистский” мотив в репликах героини можно считать как раз таким примером совмещения противоположных смыслов, ради ещё большего удаления, смещения границ.
В старых рецензиях к этому фильму можно прочитать об особом гуманизме, и я согласна с идеей того, что трагедия, изуродовавшая жизнь одного человека, заслуживает внимания и анализа, поскольку он - человек. Личное влияет на мировое, гражданское влияет на военное, военное - на личное. Такой цикл.