Карты я приоткрою попозже, к концу разговора.
А на сей раз речь об отношении обычного советского человека к власти, каковой в СССР официально являлась партия.
О, этот дивный абсурд! Единственная партия – при том, что слово «партия» обозначает «часть», в политическом словаре – часть системы управления. Выборы без выбора, голосование за единственного кандидата… Кафка отдыхает, Дали нервно курит.
Но не о том речь.
Есть великое явление, о которое разлетаются вдребезги и либеральные речения о том, что «совок был раб, обожающий кнут», и крики нуворужей о том, сколь дивно партийное руководство отвечало чаяниям простого человека.
Когда-нибудь этому явлению еще поставят памятник.
И заслуженно.
Имя ему – анекдот.
Здоровая живучесть нашего народа помогала «истреблению тиранов» через смех. Набокова народ не читал, но противостоять насмешкой тиранам вполне научился.
Анекдоты рассказывали даже при Сталине, когда за них убивали. Не голословно: вполне советский поэт Корнилов («Не спи, вставай, кудрявая») получил свои граммы свинца в затылок за анекдот.
"В день допрошен, и в ночь - допрошен.
На висках леденеет пот.
Я не помню, где мною брошен
Легкомысленный анекдот".
Даже страхом смерти нельзя было запретить нашему народу вышучивать то, что было ему не по нраву.
Ничего не мог с этим поделать натужный официоз.
Чапаев утонул не в Урале (в котором он на самом деле не тонул). Он утонул в море похабных анекдотов.
Ленин, Дзержинский, Крупская, Коба, Хрущев, Брежнев, всем доставалось, никто не обижен.
Любимый анекдот моей юности. До сих пор люблю.
«1902 год. На углу стоит Надежда Константиновна и фарцует майками с надписью «II
Съезд РСДРП»
К ней подбегает Дзержинский.
– Сыпь отсюда, Крупа! Лысого с самиздатом замели!»
А это вообще – из детского фольклора:
«Ты чё, заяц, обнаглел мне грубить? Я ж Топтыгин! – А я – Косыгин!»
Это тоже детское:
«На горе козёл горный, под горой козёл Подгорный».
Детский стишок:
«Это что за Бармалей, лезет к нам на мавзолей? Он большие брови носит, буквы плохо произносит. Брови черные, густые, речи длинные, пустые. Он и маршал и герой – догадайся, кто такой? Кто из вас найдет ответ, тот получит десять лет».
Взрослых и скабрезных я пересказывать не стану. Но каждый знает, что их какое-то невообразимое количество. Такого не было нигде и никогда.
Без анекдота не получалось ни рыбалки, ни бани, ни разговора в курилке, ни, простигосподи, коммунистического субботника. Последнее бывало злее – ибо если кто думает, что советскому человеку хотелось вместо возни в своем гараже повкалывать даром на родную власть, тот сильно заблуждается.
А теперь вопрос: топят ли в пучине злых анекдотов обожаемую власть, которой гордятся, которую считают своей, защитницей интересов?
Нужды нет, анекдоты случаются обо всех политиках. Но не такие и не в таком количестве.
И еще вопрос. В иронических гадостях об Августейшей фамилии и законных представителях власти РИ весьма изощрялись перед революцией интеллигенты. Но ведь не было -–хоть тресните, хоть сами придумайте (а новодела не скроешь) простонародные анекдоты. Их нет.
«Растьелять товагищей. Но сначала напоить чаем с сахаоом. С сахаором, а не с сахаином!»
Обычный советский человек жил с властью в алгоритме: она пакостит, мы уворачиваемся.
Провести власть за нос всегда было приятно. Всем. Не потому, что люди хорошо знали историю и понимали, что в Гражданской победила не та сторона. Историю знали плохо, ибо она цензурировалась. Простой здравый смысл сегодняшнего дня учил недоверию.
Фига в кармане была – дежурной фигурой. Вынь ее из кармана – даже тихий Никитка тебе устроит Новочеркасск. Знаем мы их. А вот, кстати, анекдот я вспомнил про Никиту… Спорят, значит, хирурги разных стран, у кого медицина лучше…
И сочинял эти анекдоты – самый обычный советский человек. Не диссидент и не интервент.
Это – раб?
Это – одно целое с партией родной?
Да идите вы все строем.
Все фотографии взяты из открытого доступа.