К середине июня 1941 года, жизнь в берлинском представительстве Советского Союза протекала своим чередом, так как общая обстановка в Германии не вызывала ни у кого тревоги.
Да и о чем было волноваться, если еще полгода назад министр иностранных дел В.М. Молотов, лично посетил столицу рейха, где живо обсуждал дальнейший раздел территорий, после поражения Англии. Немного беспокоило лишь то, что посол В.Г. Деканозов никак не мог встретиться с имперским министром Риббентропом.
Сам Владимир Георгиевич иностранными языками не владел, поэтому связывался с канцелярией через переводчика – В.М. Бережкова, которому вежливая секретарша, неизменно отвечала, что советник фюрера по внешней политике отбыл по неотложным делам.
Фигура человека, владеющего иностранной речью, была, как нельзя более востребована, в советском посольстве, потому что немецкий язык почти никто не знал.
Даже резидент внешней разведки, А.З. Кобулов регулярно пользовался услугами Бережкова, при встречах с завербованными им лицами.
Весь массив информации, полученный агентурным путем, вполне соответствовал настроениям вождя, поэтому заслуги Амаяка Захровича высоко ценили в Кремле.
В частности, такие сведения сводились к тому, что скопление войск на границе с СССР, это всего лишь дополнительная мера для получения различных уступок экономического и территориального свойства.
Все изменилось ночью, 22 июня. Советских дипломатов вызвали в рейхсекретариат, где зачитали документ, объявляющий о начале военных действий.
По возвращении, сотрудники Полпредства увидели, что здание на Александерплац оцеплено частями СС, а всякая связь с внешним миром исключена.
В суматохе поспешных сборов, к Бережкову подошел заместитель резидента А.М. Коротков (сам Кобулов был в отпуске).
Он пояснил, что не имеет права покинуть Берлин, не передав своим агентам рацию с блоком питания.
Как это сделать в условиях жесткой блокировки и отсутствия телефонной связи, никто не знал.
Валентин Бережков спустился вместе с Коротковым на улицу и подошел к командиру эсесовцев.
Приобняв офицера за плечи, он рассказал грустную историю любви, между его коллегой и прекрасной фройляйн, с которой, если господин штандартенфюрер не поможет, ему не суждено будет проститься.
Немец еще не знал, какие потери, с первых же минут вторжения, несет вермахт, поэтому ненависти к русским не испытывал, но все-таки опасался нарушить приказ.
Видя его сомнения, Валентин Михайлович выложил последний козырь:
- Все мы понимаем, что эта война долго не продлиться. Вполне возможно, месяца через три-четыре, мы с Вами встретимся в Москве и окажем самый радушный прием.
Эти слова настолько впечатлили офицера СС, что он сам вызвался отвезти русских друзей в указанное место и даже помог уложить в багажник прощальный подарок для арийской девушки.
Пока немец с Бережковым сидели в ресторанчике за кружкой пива, Коротков передал радиостанцию и дал последние инструкции своим агентам.
Их имена мы узнали только после войны, а в 70-х годах, именно они послужили прототипом для собирательного образа советского разведчика Штирлица.
К сожалению, никто из них не дожил до Победы.
Судьба того офицера не известна, но, скорее всего, в декабре 1941, он был еще жив и убедился, что немцев под Москвой действительно ждала горячая встреча.
Заграничный вояж М.А. Суслова в 1960 году
Ветеран войны Джон Кеннеди
Партийные собрания на Северном полюсе
"Догоним и перегоним". Н.С. Хрущев
Поддержите канал, поставив "лайк" и подписавшись, если понравилась статья.