Здравствуйте, друзья! Рад приветствовать вас на моем канале. Меня зовут Виктор.
Сегодня, как всегда, история – и история меня многому научившая. Она произошла в советское время, но, думаю, не утратит актуальности никогда.
Был я в ту пору репортером городской газеты и считал себя асом. А оказалось, не знал простых вещей…
В тот день меня позвал в свой кабинет редактор и познакомил с немолодым плотным человеком (почти стариком в моих глазах): «Это собкор газеты «Труд» Лалетин. Поедешь с ним в рейд по пляжам на персональной машине горкома КПСС!»
В советское время каждая строка центральных газет «Правда» и «Известия» воспринимались в провинции как указание от руководящих органов из Москвы. Газета «Труд» хоть и была рангом ниже, но выражала позицию ЦК профсоюзов («трудовых масс») – и визит ее собкора к нам в редакцию был непростым событием. И на моей памяти горком журналистам своих машин не давал!
Короче, сели мы со стариком Лалетиным в черную-черную машину «Волга» горкома КПСС (в те годы у партийной номенклатуры черные машины были высшим шиком) – и поехали в рейд по пляжам. А рейд газеты, чтоб вы знали, предполагает проверку и оценку чего-то.
Первый же городской пляж, на который приехали с проверкой, поразил меня тем, что расталкивая купающихся в плавках и дам в смелой обнаженности, к нам бросился брюхатый мужчина, одетый, несмотря на жару, в тяжелый деловой костюм с белой рубашкой и галстуком:
– Здравствуйте, товарищи из газеты! Докладываю, что наш горпищеторг сегодня поставил на пляжах 34 цистерны с квасом и развернул 116 торговых точек. Сейчас ждем автобус с мороженым для охлаждения масс трудящихся…
Словно случайно, на пляже, тоже в костюмах и галстуках, оказались представитель райкома партии, куратор от горкома, два зама председателя райисполкома и еще какая-то «мелюзга», типа председателя райпотребсоюза, людей из культсектора и комсомольских органов.
– Похоже, о нашем приезде тут все предупреждены, – шепнул я собкору «Труда», ибо обычная практика таких рейдов-проверок: нагрянуть на пляж внезапно.
Лалетин только хмыкнул.
Столь представительной делегацией мы, пугая почти голых загорающих, обошли весь этот берег – где нас радостно встречали нас киоскерши торговых точек в белых передниках и чепчиках.
Такой комедии с пляжным отдыхом, я, признаюсь, прежде не видел.
Та же картина была на следующем пляже: нас тоже встретила дружная «обойма» ответственных партийно-хозяйственных работников, одетых в жару так, будто они приехали на партийно-хозяйственный актив по внедрению передового опыта.
Все остальные «точки отдыха» трудящихся, которые мы с Лалетиным объехали в тот день на черной «Волге», были точно такими же: везде торговые точки и киоски, невиданный доселе пляжный сервис, срочно развернутые пункты проката пляжного инвентаря, волейбольные сетки между срочно вкопанными столбами.
На все эти пляжные утехи старались обратить наше внимание возникавшие возле них люди в деловых костюмах.
– Как ты думаешь, - сказал мне в машине старик Лалетин, когда мы ехали уже домой, – это показуха?
– Да, конечно же! – ответил я, смеясь. – На городских пляжах, сколько я по ним с рейдами ни ездил, шаром покати: один мусор вместо киосков. Да пустые бутылки вместо мороженого.
– Вот я тоже так думаю, – задумчиво сказал Лалетин. – Хорошо, что и ты мне это сказал…
Был конец дня, не заезжая в редакции, мы после рейда разъехались по домам. Но на другое утро, едва я пришел на работу, меня срочно вызвали в кабинет редактора. Я его не узнал: он был пунцовый, как сваренный рак, и кричал на меня, как зарезанный:
– Ты почему недостойно вел себя в рейде по пляжам!
Я обомлел: как человек воспитанный я в одном рейде не хамлю, а в этом и хамить было некому.
– Нет, ты расскажи о своем поведении, – чуть не орал на меня редактор.
– Да нормально я себя вел, – озлился я. – В чем собственно дело?
– Что ты говорили в машине? Вспомни: что ты говорил в машине?
– Да я и там не хамил, – буркнул я. – Поговорили с Лалетиным про показуху.
Редактор схватился за голову:
– Значит, все это правда?
– Что, правда?
– Что ты давал собкору центральной газеты компромат на наш город! Да ты понимаешь, где ты распускал язык?
– Это в машине, что ли?.. – тут до меня стало что-то доходить.
Я сразу вспомнил водителя, молчаливым бревном катавшего нас весь день. За всю поездку этот невзрачный мужичок в куртке мышиного цвета не проронил ни слова, даже не оборачивался…
– Да ты хоть понимаешь, недоумок, что такое шофер в персональной машине горкома партии? – стонал, держась за голову, редактор. – Ты понимаешь хоть, что туда абы кого не берут…
И он, редактор, сказал мне то, что я не мог знать с моей маленькой газетной должностишки:
– Так вот запомни, что персонально водителя начальник подбирает тщательней, чем жену. Шофер должен быть могилой насчет дел и разговоров шефа. Но разговоры всех посторонних в машине он всегда доложит с точностью магнитофона. А в особых случаях напишет подробный рапорт.
Теперь я стоял красный, как рак.
– Иди работай, – хмуро сказал мне редактор, поостыв. – В горкоме требовали, чтобы я тебя немедленно уволил. Но потом договорились, чтобы оставить тебя в газете до первого серьезного предупреждения…
Вот так на своей шкуре я изведал маленькие тайны номенклатуры, их «монастырский устав». И с тех пор я очень молчалив, если еду в чьей-то персональной машине.
