Они как раз подходили к подъезду, когда оттуда вышел высокий парень примерно тех же лет, что и Буслаев. Меф, не знавший кода, подбежал и придержал дверь ногой. Парню это не понравилось, и он что-то пробухтел на тему, что не нанимался тут всяким двери открывать.
– Значит, освоишь новую профессию, – сказал Меф.
Парень обиделся и стал пинать его по ступне, чтобы закрыть подъезд. Буслаев небрежно оттолкнул его и пропустил Дафну.
– Только тронь еще – убью! – зашипел парень.
Одной рукой он схватил Мефа за ворот, а другой начал лихорадочно рыться в кармане в поисках непонятно чего.
– Газовый баллончик в другой куртке! Ну, которая без капюшона! – заботливо подсказал Меф.
Парень на мгновение оцепенел. Буслаев воспользовался этим и, сделав ему легкий кистевой залом, выкинул из подъезда. Опомнившись, парень стал рваться в подъезд для драки, но Меф уже заварил дверь изнутри легким прикосновением пальца.
– Мощная вещь – эта точечная сварка! Всего-то мизинцем коснулся, но минут десять продержится! – похвастался он.
Дафна дважды ткнула пальцем кнопку лифта, что у нее, с ее выдержкой, означало раздражение.
– Может, ты перестанешь задирать людей? – с досадой сказала она Мефу.
– А кого я задирал-то? Он первый полез!
– Но он же правда открыл тебе дверь!
– Он открыл ее себе! – уточнил Меф. – По мне, так сделал случайно хорошее дело, радуйся, что его сделал, сиди и не квакай. И потом, что я, доказуху, что ли, не узнаю?
– Кого-кого? – непонимающе переспросила Дафна.
– Доказуху. Это мое внутреннее слово. Если парень развивается нормально, он в детстве часто дерется, много вопит, но потом довольно быстро успокаивается. Так?
– Примерно, – неохотно согласилась Даф.
– Если же он маменькин сынок, из тех, которым треники при плюсовой температуре под брюки поддевают и за ушками бальзамом мажут, то в детстве его колотят, конечно, немилосердно. И в школе, и во дворе. Причем особенно старается какой-нибудь один «злобный Вася», которого доказуха считает своим личным врагом и которого втайне боится до дрожи в трениках.
– Не издевайся!
– Я и не издеваюсь. Я просто объясняю, как бывает. Зато где-то к старшей школе или младшим курсам института в доказухе начинает созревать мужество, чисто из чувства компенсации, и он потом всю жизнь колотит грушу, носит с собой нож-бабочку и мечтает порвать кого-нибудь, как тузик грелку. А самое потешное в этой ситуации то, что «злобный Вася», из-за которого доказуха и сделался доказухой, давно стал примерным толстеньким пингвином и ходит в магазин покупать сыр с дырками.
– А ты каким был в раннем детстве? Не доказухой? – спросила Дафна.
Она вдруг вспомнила, что Меф и сам не прочь поколотить грушу, не говоря уже о мече, который ночью чуть ли не одеялом укрывает.
– Не-а. Детство у меня было обычное, туповатое. В стиле: клей – выпей баночку соплей. Швыряли с крыши снежки на дорогу, подкладывали на трамвайные рельсы петарды, лизали в мороз полозья санок, надевали на выхлопную трубу машины шарики и все такое, – сказал Меф.
Предупредительно щелкнув по носу Депресняка, уже нацелившегося драть когтями стенки кабинки, Дафна шагнула в подъехавший лифт.
– Слушай, я одного не понимаю! Если ты хорошо понимаешь этого парня, почему не мог попытаться наладить с ним контакт? – спросила она озадаченно.
– С доказухой невозможно наладить контакт. Он для этого слишком напряженный. И потом, зачем мне это? Мне его симпатию в газетку не заворачивать! – отрезал Меф.