В. Вальков
В коридоре отдела двое сослуживцев обменивались новостями, и конечно, обсуждали самую важную новость - местную кадровую инновацию.
- Нам назначили нового заведующего. Женщина. Завтра выйдет на работу.
- Откуда она, не знаешь?
- Из декрета. Жена заместителя генерального, он женился года три назад.
- Ага, значит, молодая и красивая?
- Лет тридцать. Родила ему сына, а у самой еще двое детей от первого брака.
- Взял с двумя детьми?
- А я бы и с тремя не взял.
- Ха-Ха! Это почему?
- Знаю кое-кого из ее бывших сотрудников. Строптива и самоуверенна.
- Это для женщины не такие уж недостатки. Значит, женщина с достоинством.
- А у меня такое предчувствие – хлебнем мы горя.
- Ну, это мы еще посмотрим.
На фирме завязано воедино три направления: научно-технические разработки, производство, реализация продукции. Стратегия дирекции – полная самодостаточность и как можно меньше контрагентов, отчасти из-за трудности выполнения взаимных обязательств, а отчасти из нежелания делить с кем бы то ни было прибыль. Конечно, это хлопотно, но если передать часть функций сторонней фирме, то придется делиться. Попытки такие были – например, попытались передать реализацию партнерам, но нарвались на захребетников, в нарушение договора повышавших цену, чтобы урвать куш, а производителю оставить поменьше. Чтобы в дальнейшем избежать подобного, компания работает в режиме полного цикла – от исследований, разработки и производства изделий до их реализации. Соответственно фирма имеет три подразделения – инноваций, производственное и маркетинговое, в котором три отдела – сбора заказов, рекламы и реализации.
Новая метла
Вот в этот отдел реализации и назначили новую заведующую, потому что прежний заведующий:
а) завалил работу,
б) распустил сотрудников – в смысле дисциплины,
в) морально разложился, то есть завел шашни и появлялся на работе в нетрезвом виде.
Вот отсюда и вытекали задачи нового заведующего: поднять работу на должную высоту и подтянуть коллектив.
С этого и началось. Она пришла, стройная, красивая, молодая (трое детей ее не состарили), элегантно и в то же время просто одетая, без всяких изысков. Но бросилось в глаза не это, а выражение лица. Она смотрела на подчиненных строго и даже с неудовольствием, как будто хотела сказать: вот я вас! Всем стало ясно: с ней будет нелегко, но пока было непонятно, с какой стороны ждать от нее неприятностей. Ждать пришлось недолго.
Перво-наперво она взялась укреплять свой авторитет. Почему-то решила, что главный метод для этого – это строгость, неулыбчивость. Быстро вошла в курс дела, въедливо изучила обязанности каждого. Наладила контроль, не упуская возможности за всякую промашку выговорить, упрекнуть. Всякое предложение подчиненного брала под сомнение и встречала вопросом: «Вы это хорошо продумали?» Или: «А это в вашей компетенции?». Или: «Я еще не решила, надо ли нам это».
Но это были еще только цветочки. Новая начальница стала ломать сложившийся уклад привычной жизни в коллективе. Она прекратила опоздания на работу или уход раньше положенного времени. При сложившейся привычке к мягкому режиму это было уже ущемлением. Некоторые расторопные сотрудники, успевая быстро делать свои дела, норовили уйти пораньше или пропустить денек-другой. Раньше это не возбранялось, лишь бы не мешало делу. Ей пытались объяснить, что в нашей фирме сложились свои традиции и она напрасно на них покушается. На что она отвечала, что если кому-то ее замечания непонятны, то можно будет объяснить, вывесив на стенку приказ дирекции.
Дальше – больше. Традиция чаепития на рабочем месте оказалась под угрозой. Все привыкли к чашке кофе в начале рабочего дня и к чаю после обеда. Начальница прямо этого не запрещала, но советовала любителям утреннего кофе прийти на работу пораньше, чтобы выпить чашку до начала рабочего дня. А чай можно пить не отрываясь от дел, не собираясь в шумную кампанию. Вообще всякую компанию (по ее выражению, сборище) она подозревала в измышлении сплетен на ее счет. Поневоле «общественная жизнь» в офисе стала приходить в упадок – кабинет заведующей представлял собой «аквариум» - застекленный отгороженный угол в общем помещении, и хоть стенки были занавешены, слышимость была прекрасная.
В офисе есть комната для отдыха, превращенная в игровую – компьютер и приставки для видеоигр, телевизор, активно используемый футбольными болельщиками, столы для бильярда и настольного тенниса. Она косо смотрела на посещения этой комнаты и говорила: «Непонятно, как и когда тут люди работают». Ей пытались объяснить, что такие развлечения не занимают много времени, снимают усталость и не влияют на отдачу. На что она строго заметила, что в таких условиях люди склонны больше к лени, чем к работе.
Поскольку в помещениях отдела довольно просторно, сотрудники могли приводить на работу друзей и иногда детей, когда их не с кем оставить дома. Мало, того – периодически случались застолья с приходящими друзьями и родственниками – по случаю дня рождения, юбилея или другого события в жизни сотрудника. Застолья были шумные и веселые, с умеренной выпивкой. В общем, раньше делали что хотели, главное, чтобы работа выполнялась.
Друзей и знакомых заведующая отшила сразу, как посторонних лиц, выпивки, даже с шампанским, исключила, а насчет детей заявила, чтобы сидели смирно в игровой комнате и чтобы это было в порядке исключения, а не превращалось в систему.
Слабо и робко поборовшись за свои права, сотрудники убедились, что перед ними стена, которую не прошибешь. И немного приуныли.
В деловом отношении к ней не было претензий, она была умна и распорядительна, умела брать ответственность на себя, не подставляя сотрудников, как это делал ее предшественник, валивший все неудачи на головы подчиненных. За хорошо исполненную работу могла и похвалить, правда редко и скупо, но и этому были рады, потому что чаще слышали от нее нарекания и выговоры. Повздыхав о прежней вольнице, сотрудники решили так: зато руководитель толковый, с таким работать можно. К тому же молодая красивая женщина украшает коллектив. А что иногда строга не в меру – что ж, приходится терпеть.
Вызов
Доставалось и Сергею Зайцеву – тому, который сказал «это мы еще посмотрим». У него была своя сеть заказчиков, он мог виртуозно реализовать любую партию продукции, и его нельзя было не ценить. Этот толковый работник как-то индифферентно отнесся к смене заведующего, продолжал «жить по старому», то есть новым установлениям не подчинялся, не раз бывал замечен за футболом у телевизора, пил кофе и чай напропалую. За что был неоднократно предупрежден заведующей о недопустимости подобного легкомыслия, от которого недалеко до прямого разгильдяйства. Наконец, частые замечания «не по существу» ему надоели и стали раздражать, от чего он делался еще более непослушным и неуправляемым.
И вот Ирина Николаевна (это она) вызвала Зайцева и попросила дать справку по изделиям «отрицательного спроса». То есть по изделиям, которые перестали покупать - она любила демонстрировать свою компетенцию и выражаться по-научному. На что он невозмутимо ответил:
- Вы застали меня врасплох.
Далее произошел диалог совсем не служебного содержания. Она не преминула напустить на себя строгость и выговорить ему:
- Очень плохо. Это по вашей части. Вы забываете свои обязанности.
- Я ничего не забываю. Просто в данный момент я, видимо, заболеваю.
- Чем это еще?
- Не могу понять, но симптомы очевидные.
- Какие такие симптомы?
- Первый – отвращение к труду. Второй – непреодолимая тяга к выпивке.
И он честно посмотрел ей прямо в глаза. Но она не была намерена разговаривать с подчиненным в шутливом тоне, и решила осадить насмешника:
- Поняла. Вы алкоголик?
- Нет, что вы. Как вы могли подумать такое. Я не алкоголик, а простой пьяница. Бабушка напророчила. С детства люблю острое – сыпал в суп много перцу. Бабушка сказала – пьяница будет. Как в воду глядела.
- Я вам серьезные вопросы задаю, а вы ерничаете. В таком формате мы с вами не сработаемся.
- Сработаемся, уверен. Именно в таком формате.
Он смотрел ей прямо в глаза серьезно и скорбно, будто говорил о неизбежном.
Она вспыхнула, не найдясь, что ответить и как отреагировать на откровенную насмешку, прекратила разговор и поднялась, показывая, что разговор окончен. Он увидел в ее прекрасных глазах злость и растерянность. «Ага, нечем крыть, - подумал Зайцев, - позлись, позлись, меня этим не возьмешь». Он интуитивно почувствовал ее страх и беспомощность. «Эта женщина – крепкий орешек, но не кремень. Я не сдамся, не лыком шит».
Коррида
Очередной «проступок» Зайцева не остался незамеченным. Самовольство было вопиющим. Большинство сотрудников были разосланы по заданиям, так что был удобный момент поставить нарушителя дисциплины на место, поговорив с ним с глазу на глаз. Ирина Николаевна, сурово сдвинув брови, направилась в его сторону. Увидя по ее глазам надвигающуюся грозу, он встал, резким движением сдернул с плеч пиджак и, отставив его в правую сторону, в виде красной тряпки в руках тореро, скомандовал:
- Торо!
Она хотела осадить наглеца, но от возмущения перехватило дыхание, и она так и стояла с открытым от изумления ртом.
А он стоял перед нею, потряхивая пиджаком, и восклицал:
- Торо! Торо!
И глаза у него смеялись. Задыхаясь от гнева, оскорбленная до глубины души, она повернулась на каблуках и удалилась в аквариум.
Тут как раз вошла заведующая отделом рекламы, этакое белокурое чудо - полноватая блондинка с ярко-красными губами и подведенным глазами, известная своей общительностью и веселостью, – в некотором роде противоположность заведующей отделом реализации. Все в отделе у нее хорошие, со всеми она в ладу, и руководит она не указаниями, а просьбами: милочка, лапочка, дружочек, сделайте такое одолжение. И все-то у нее получается, и все ее слушаются, и все в отделе ее любят и готовы носить на руках, несмотря на несколько избыточный вес.
- Здравствуйте, Людочка Петровна, вы к Ирине Николаевне? - спросил Зайцев.
- Нет, я к вам, Серж. Помогите, дружочек, у меня в компьютере пропал важный документ, попыталась найти, и он окончательно завис. Спасайте, дружочек.
- Для всех красавиц Мадрита сердце мое закрыто. Но, Людмила Петровна, для вас оно открыто всегда-с. Я не только вам с удовольствием помогу, но даже готов у вас остаться навсегда. Жаль, у вас работа мне не по профилю, поэтому я и торчу тут. У меня к вам предложение: у вас замечательный руководитель отдела, Людочка Петровна, белокурая, синеглазая, в моем вкусе. И у нас хороший – ученая, умная, красивая и все такое. Давайте поменяемся заведующими: вы нам – вашего, а мы вам – нашего. Обмен эквивалентный. Идет? Решайте, а то передумаю.
Она рассмеялась:
- Ну как же оставлю своих родных сотрудников, да они меня и не отпустят.
- Идемте, несговорчивая, я распотрошу ваш компьютер, но добуду вам ваш файл.
Примирение
Зайцев вернулся через пять минут. В тишине офиса он услышал… Неужели плачет? Подойдя к аквариуму, распахнул дверь и увидел рыдающую Ирину Николаевну. Она закрыла лицо руками, облокотившись на стол, и безутешно плакала навзрыд.
Зайцев решительно подошел к ней, взял стул, поставил рядом и сел.
- Что случилось, Ирина Николаевна? Что с вами?
Она не отвечала и продолжала рыдать.
- Вы на меня обиделись? Что я вам нагрубил? Ну простите, пожалуйста, я больше не буду. - И положил ей руку на плечо. Она не подняла головы и продолжала плакать.
- Каюсь, простите великодушно.
Не поднимая головы, она наконец произнесла:
- За что вы меня так ненавидите? Что я вам сделала?
- Это неправда. Я не могу вас ненавидеть, такую хорошую, я вас очень уважаю и люблю.
- Вы? Вы только что приняли меня за корову, а потом хотели обменять меня как ненужную вещь!
- На кого? На эту слащавую крашеную куклу? Вас? Да никогда.
Она уже перестала плакать и стала вытирать мокрые щеки.
- Вы только что в глаза ей льстили, а за глаза говорите гадости. Вы ужасный человек, Зайцев, вы двуликий Янус, вам ни в чем нельзя верить.
- Поверьте, я разыграл с ней сцену для вас, чтобы разбудить ваше сердце. Я не страшный, я чуткий – я разгадал вас, у вас есть душа. Я искренне дорожу вами, стал бы я вам грубить, если бы вы были мне безразличны. За грубость прошу прощения, и хочу, что бы мы помирились.
Она вздохнула:
- Да ну вас, я с вами и не ссорилась. А хотела! Но я даже рта не успела открыть, как вы набросились на меня со своим пиджаком. Мне стало ужасно обидно, что вы так со мной обращаетесь.
- Даю вам слово, что исправлюсь, буду вежлив и деликатен, вы этого заслуживаете. Если мы помиримся, этого больше не будет. Согласны? – Она кивнула. – Ну вот и помирились. Давайте поцелуемся. Дети всегда целуются, когда мирятся.
Она улыбнулась сквозь непросохшие слезы:
- Это совсем лишнее. Мы же не дети.
- Согласен, не будем изменять нашим половинам. Ну, я у вас ручку поцелую. Видите, какая мягкая, изящная рука. Разве можно такой ручкой раздавать пощечины и подзатыльники?
- Да вы что, я к рукоприкладству неспособна. Я даже детей не шлепаю. Хотя вас следовало бы.
- Порку можно устроить и словесную. Как вы мне намедни. Я даже взгляда вашего строгого стал побаиваться.
- Да будет вам. Скажите, за что меня все не любят?
- Сотрудники вас ценят, этого довольно. А за что вас любить? За то, что вы начальница?
- Я о деле думаю.
- Мы все о деле думаем. А вы думаете о своем авторитете, о порядке, который неправильно понимаете. Вы захотели себя стразу зарекомендовать, начиная со строгости. Вас так начальство настроило, а вы плюньте на это. Вам это не нужно, доброта сильнее строгости, выгоднее для вашего авторитета. Говорю с вами откровенно, потому что ценю вас, уважаю и люблю. Я вас разглядел раньше, чем другие, я увидел вашу душу. Если вы им откроетесь как мне, они вас полюбят.
- Спасибо, я поняла. Поняла свою ошибку. Буду исправляться.
Она окончательно успокоилась, вынула зеркальце и платок.
- А где все? Они уже должны были вернуться. Не хватало еще, чтобы они застали в таком виде.
- Вот видите, у коллектива от вас тайны. Завтра юбилей у нашего старшего менеджера. Вот и готовятся, чтобы устроить банкет, пошли договариваться в кафе.
- А разве нельзя устроиться здесь? Места много, есть и холодильник, и микроволновка. Зачем тратиться на кафе? Вы же гуляли при прежнем заведующем, а при мне? Чем я хуже?
Он опять схватил ее руку и прижал к губам:
- Ирина Николаевна, до чего же я вас люблю! Особенно за женскую логику, она непобедима. Я мигом все устрою. Я их разыщу и мы все переиграем. Мы устроим грандиозную пьянку с вашим участием прямо на работе в честь нашего примирения. Мы посадим вас рядом с юбиляром как свадебного генерала. Он будет безумно рад и все будут рады…
Она испугалась:
- Вот еще что выдумали. Я лучше с краешку сяду, я все-таки человек новый, и насчет пьянки…
- Это для красного словца. Шампанское не водка, много не выпьешь…
- Насчет примирения и ссоры. Вы никому не рассказывайте, что я плакала. И вообще, какая ссора… Я приду, только если вы будете со мной повежливее.
- Во мне можете не сомневаться, я вас не выдам. Теперь я ваш истинный поклонник и всегда буду с вами исключительно вежлив. Правда, я иногда бываю вежлив, как сивый мерин…
На другой день прямо в офисе состоялся торжественное празднество по поводу 60-летнего юбилея самого уважаемого работника отдела, на котором заведующая отделом Ирина Николаевна зачитала приказ генерального директора фирмы о награждении юбиляра премией и ценным подарком за долголетнюю безупречную службу. Вообще все были приятно удивлены возвращением традиции, переменой в атмосфере отдела и нашли Ирину Николаевну очень славной и симпатичной. Юбилей удался на славу. Виновник стал всех благодарить и в итоге расплакался. Дело в том, что он против своего желания собрался уходить на пенсию - по настоянию жены. «Твои дети обеспечены, а внуки совсем заброшены, дача запущена, в доме нет мужчины» и т.д. Никакие уговоры на нее не действуют, сказал юбиляр, «она у меня строптивая».
На этом можно закончить эту удивительную историю об укрощении строптивой начальницы, однако остаются некоторые сомнения. Возможно ли вообще укрощение строптивой женщины, и допустимо ли укрощать женщину грубостью и бестактностью, если строптивость им, женщинам, на роду написана? Может быть, лучше лаской, не унижая ее достоинства? Или постараться найти ключи к ее сердцу? Может быть, укрощенная, она что-то потеряет в себе и останется на вторых ролях. Может быть, от этого потеряют и окружающие…
Понравилась статья? Подписывайтесь на канал!